Колыбельная для вампиров - 3 (СИ) - Борисова Светлана Александровна. Страница 21

— Не злись, мой ангел, — примирительно проговорила Рени. — Да, я это сделала. Прости. Теперь твоя очередь инициировать Аннабель.

— Что ты наделала, глупая Кошка! Ведь знаешь, что инициация ускорит распад клеток! — горестно воскликнул Палевский. — Господи! Все труды насмарку! — он схватился за голову и с ожесточением рванул себя за волосы. — Рени, я же просил тебя подождать! Ну, почему ты вечно не слушаешь меня и делаешь всё по-своему?!

— Нет смысла оправдываться, что сделано, то сделано, — потупилась она, пряча от мужа заблестевшие глаза. — Прости, мой ангел.

— Ну, нет! Будь ты проклята! — намереваясь уйти, Палевский резко отстранился, но во взгляде жены светилась такая огромная и беззащитная в своей уязвимости любовь, что он передумал и обречённо поник.

— Всё-всё, успокойся! Поверь, мой ангел, я не хотела тебя расстроить.

Рени прижалась щекой к щеке мужа, а затем заглянула в его отливающие золотом глаза — так бывало, когда он выходил из себя.

— Дорогой, я это сделала не ради Аннабель, точней, не только ради неё… Я знаю, что скоро умру. Будь хоть капля надежды, я бы не посмела ослушаться твоих указаний, — лихорадочно прошептала она и зорко глянула в страдающее лицо мужа.

Чем-то он выдал себя, и она понимающе кивнула.

— Вот видишь, я права, мои дни сочтены.

— Неправда! — вскинулся Палевский. — В запасе ещё было время, а ты взяла и пустила все мои труды псу под хвост, — расстроенно сказал он и обнял Рени. — Кошка, я же как проклятый работал дни и ночи. Я обязательно нашёл бы лекарство. Ты меня знаешь, я никогда не сдаюсь. Клянусь, я бы сделал для тебя всё возможное и невозможное.

— Знаю, любимый! Ты всё можешь, но ты не господь бог, так что нет смысла мучить себя. Лекарство, даже если оно существует, мне уже не поможет. А раз так, то я больше не позволю ему отнимать у нас драгоценное время. Правду говорят, что время как песок: утекает тем быстрей, чем сильней сжимаешь пальцы, — сказала Рени и в её голосе впервые прорвалась тоскливые нотки.

От этого Палевскому стало совсем плохо. «Так тебе и надо! — с ожесточением сказал он себе. — Дурак! Думал, что можешь пользоваться её любовью и ничего не давать взамен? Так получи теперь!.. Рано или поздно, но по счетам всё равно приходится платить». Он ещё крепче прижал к себе жену и беззвучно всхлипнул. «Милостивый Иисусе! За что? Как теперь жить, зная, что она скоро умрёт? Господи, прошу Тебя, будь милостив! Разве Эльжбеты Тебе недостаточно? Пожалуйста, не отнимай у меня ещё и Кошку!»

Монументальная корка треснула и Михаэль, вырвавшись на волю, заплакал, уже не скрываясь.

Изумлённая Рени тихо ахнула. Растроганная до глубины души она провела ладонью по обнажённой спине и распущенным волосам мужа. Волнистые пряди медового цвета, шелковистые и мягкие, слегка пружинили под её пальцами и это доставляло ей чувственное удовольствие. Прошло полвека, но она по-прежнему страстно любила мужа хотя он платил ей лишь ровной привязанностью.

— Поплачь, мой ангел, и прости за причинённую боль. Не прячь своих слёз, в них нет ничего постыдного.

— Я и не прячу.

Выпрямившись, Палевский поднял голову и сердце Рени затопила щемящая нежность: такого подарка она не ожидала. «Вот теперь можно смело умирать, — подумала она и, исполненная признательности, поцеловала мужа. — Осталось доделать лишь одно дельце…»

— Любовь моя, ведь ты позаботишься о девочке? — спросила она с замиранием сердца.

— Само собой, — отозвался Палевский, с недоумением глядя на жену, до него не сразу дошло, о ком она ведёт речь.

— Мой ангел, я говорю об Аннабель.

— Нет! — с яростью воскликнул он. — Знал бы, к чему это приведёт, убил бы сразу мерзкое отродье!

Палевский дернулся было уйти, но Рени, опасаясь за девочку, с недюжинной силой прижала его к кровати.

— Тихо-тихо, мой хороший!.. Однако ж! Какой ты у меня сегодня нервный! — воскликнула она со смешком, и чтобы успокоить мужа прибегла к безотказному средству.

Когда секс привёл его в более или менее благодушное настроение, она рискнула вновь поднять тему инициации Аннабель.

— Послушай, Мика, давай ты не будешь горячиться и включишь свою хвалёную логику. Сам подумай, причём здесь девочка? Это я так решила и не вздумай всё испортить, — Рени прильнула долгим поцелуем к губам все ещё сердитого мужа, и вновь принялась за уговоры. — Пойми, упрямец, девочка — это мой прощальный подарок именно тебе.

— К дьяволу такой подарок!

— Сердце моё, прошу, инициируй девочку.

— Не хочу! Видеть её не могу!

— Не говори так! Может это себялюбиво, но, уходя, я хочу оставить о себе ещё одну частичку памяти.

Палевский ещё немного поворчал, прежде чем капитулировать, и обрадованная Рени вознаградила его нежным поцелуем. Когда его дыхание снова участилось, она покачала головой и осторожно отстранилась.

— Подожди, мой ангел! Я хочу поговорить с тобой ещё кое о чём.

— К дьяволу! Больше ни слова о девчонке, если не хочешь, чтобы я передумал! — возмутился было Палевский, но странное выражение на лице жены, заставило его насторожиться. — Матка боска! Что ещё? — спросил он с недовольной миной.

— Мы с тобой уже говорили об этом… — Рени собралась с духом. — Думаю, мне пора. В общем, я ухожу в поиск.

— Что?! — Палевский взвился как ужаленный. — Ты снова о своей бредовой идее? Даже не думай! Я никуда тебя не пущу!

— Мика! — терпеливо позвала Рени, но он её не слушал.

— Замолчи! Если ты забыла, то хочу напомнить, что у тебя есть дом и любящая семья! А ты хочешь сгинуть неизвестно где, как подзаборная кошка? — с гневом выкрикнул он и, ударив когтями по подушке, сбросил её на пол.

— Да, хочу! — повысила голос Рени и виновато улыбнулась. — Прости, мой ангел! Я понимаю твоё расстройство…

— Нет, не понимаешь! — рявкнул Палевский. — Думаешь, я железный? Так вот ты ошибаешься! Я тоже человек и мне больно! — из его горла вырвался сдавленный рык. — Понимаешь, очень больно, когда моя женщина умирает у меня на глазах, а я ничего не могу сделать! Мало того, она не желает принимать мою заботу и бежит из дома!

Уже пожалев, что заговорила о своём уходе, Рени попыталась обнять мужа, но он с непримиримым видом уклонился от её рук.

— Не тронь меня!

— Всё-всё, только успокойся.

— Хорошо тебе говорить: «успокойся!», — с горечью воскликнул Палевский. — А сама, на моём месте, что бы сейчас делала?

— Рвала и метала, — созналась Рени, — но я…

— Да знаю я всё, что ты скажешь! Ты не любишь кладбища и похоронные процессии. А кто их любит? Это просто дань традиции и возможность для друзей проститься с тем, кого они любили или уважали.

— Верно, — тихо уронила Рени. — Но также ты знаешь, что в моём случае это превратится в помпезную и насквозь фальшивую церемонию, а я этого не хочу.

Черноволосая красавица, действительно чем-то похожая на изящную породистую кошку, выпрямилась и с королевским величием посмотрела на мужа.

— Прости, мой ангел, но здесь ты не властен, — по-прежнему ласково, но твёрдо сказала Рени. — Если ты хоть капельку меня любишь, то не будешь препятствовать и дашь мне умереть так, как я хочу, — снижая накал эмоций, она улыбнулась мужу и, протянув руку, попыталась разладить хмурые складки, залегшие на его лице. — Забыл, что я кошка? Смерть для нас — это таинство, не терпящее суеты. Так что смирись! Тем более что я не собираюсь уходить прямо сейчас. В конце концов, у меня на работе масса незавершённых проектов, которые я не могу бросить просто так. Ну а главное, я должна убедиться, что ты не натворишь глупостей. Да и за Мари нужно присмотреть. Когда она выйдет на работу, представляю, какой поднимется кипиш. Если Томас взбеленится из-за её выходок, нужно будет поддержать девочку.

— Лучше бы ты Томаса пожалела, — буркнул Палевский.

— Ну это как получится, — улыбнулась Рени, — но кого-то из них совершенно точно придётся утешать.

Они замолчали и в спальне повисла тишина, которую нарушал лишь мерный стук маятника старинного напольного брегета.