Как быть двумя - Смит Али. Страница 35

Ее рот превращается в тонкую линию.

А зачем тебе это? спрашивает Джордж, беря в руки баночку, полную стружек от карандашей.

Это — баночка от настоящих мини-каперсов из Санторина, судя по остаткам этикетки. Сквозь стекло видны стружки разных пород дерева от карандашей, которыми пользовалась мать. Один слой — темно-коричневый. Еще один — золотистый. Видны полоски краски на стружках, тоненькие цветные зигзаги, которым вращение карандаша в точилке придало форму раковин морского гребешка.

Один карандаш, как можно удостовериться, был черно-красный (в полоску). Другой — синий в разводах. Еще один — зеленый, очень красивого ярко-зеленого оттенка. Джордж вытаскивает стружку с синим краешком. Она чем-то напоминает деревянную бабочку. Вертит ее в пальцах. Стружка такая нежная, что рассыпается.

Зачем тебе это? спрашивает мать.

Джордж показывает ей кусочки стружек.

Какой смысл? спрашивает она.

Смысл… Ха-ха! откликается мать. Смешно.

Почему ты не точишь карандаши прямо в корзину для бумаг, как все нормальные люди? спрашивает Джордж.

Ну… говорит мать, отодвигая стул. Как-то это неправильно — просто так их выбрасывать, мне не нравится. Сначала надо закончить проект, работая над которым я их настрогала. Добраться до конца.

Сантименты какие-то, говорит Джордж.

Да, наверно, так и есть, говорит мать. А, и вот еще. Может, потому, что эти стружки кажутся мне доказательством чего-то. Гм. Но чего?

Джордж закатывает глаза.

Доказательством того, что ты когда-то точила карандаши, говорит она. Можно я словарь на минутку возьму?

Бери свой, говорит мать. И убирайся. И закрой дверь с той стороны, ты, вредная и нахальная мелюзга!

Она отодвигает стул, чем-то щелкает. Джордж не выходит сразу. Она останавливается за спиной матери, берет с полки большой английский словарь и открывает, прислонив к стене.

Plonk piazza pelmet pathway partake pastiche pathetic — cm. pathos. To, что вызывает жалость, сочувствие. Pathetic. Тот, кто вызывает чувства жалости, грусти, печали. Прискорбно несоответствующий. Достойный пренебрежения. Смехотворный. Анат. О большой косой мышце, которая поворачивает глазное яблоко вниз, и черепном нерве, относящемуся к ней.

И только когда Джордж на самом деле покидает комнату, до нее доходит, в чем комизм ситуации с карандашами.

Стружки. До конца! Ха-ха!

Она прикидывает, может, вернуться и объявить: А до меня дошло!

Но понимает, что не надо, потому и не возвращается.

(Ну вот и добрались до конца, думает Джордж сейчас, новогодним утром.)

«ВОТ ЧТО ОСТАЛОСЬ ОТ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ РОЖДЕСТВЕНСКИХ КАНИКУЛ».

Пониже слова «ТАНЕЦ» напротив цифры 10:00 Джордж записывает: «САД».

Сад здесь означает нечто большее, чем просто сад, потому что еще недавно (но до сентября) ее дико доставали постоянные разговоры в школе о порно в интернете. Не смотреть его — все равно, что быть девственницей в квадрате. Поэтому она приняла решение посмотреть и составить собственное мнение. Но не хотела, чтобы это видел Генри, ведь ему всего восемь, собственно, еще меньше — семь. Это с ее стороны не дискриминация. Когда он достаточно подрастет, сам посмотрит и составит свое собственное мнение. То есть, если у него хватит терпения столько ждать, потому что дети преспокойно смотрят все это даже на спортплощадке во время перемен в младших классах.

В общем, она взяла айпад, уселась посреди того, что осталось от беседки, которую летом густо опутывают вьющиеся растения, оттуда ей в случае чего будет еще издали видно, как кто-то (в особенности Генри) приближается, и щелкнула по первым же картинкам, которые появились в ответ на запрос. И это оказалось вполне интересно, ее даже удивило то, что она увидела, но при этом она порадовалась тому, что решила устроиться в саду, а не в доме.

Сначала было любопытно. У нее просто глаза открылись на действительность.

Но довольно быстро надоело.

А когда надоело, у Джордж возник другой вопрос: сколько же у этих историй сценариев — настоящих или, хотя бы, мнимых. В одном из роликов длинноволосой блондинке лет двадцати в одних туфлях на высоких каблуках связала руки женщина гораздо старше нее в модном платье с глубоким вырезом. Старшая женщина подняла лицо молодой за подбородок и закапала ей что-то в глаза. Очевидно, младшую это ослепило. Старшая привела ее в комнату, чем-то напоминавшую спортзал, если спортзал покрасить в черный цвет и повсюду развесить цепи, прикрепленные к скобам, вбитым в стены; на спортзал комната походила еще и тем, что в ней стояли всякие машины и аппараты вроде тренажеров, кроме того, там собрались полукольцом какие-то мужчины и женщины в такой же, как у старшей женщины, праздничной одежде, словно все они участвовали в каком-то торжественном собрании. Младшая женщина ничего этого не знала. Ее ослепили глазные капли. По крайней мере, такой был сценарий. На этом моменте фильм обрывался, промелькнули только отдельные кадры о том, что дальше произошло с этой ослепленной блондинкой — но все это можно было посмотреть, только зарегистрировавшись на сайте.

Начнет ли она видеть снова? Или ее по-настоящему ослепили? Джордж была заинтригована. Или все это только актерская игра? А если она ничего не видит, если ее ослепило то, что ей закапала в глаза женщина постарше, то когда к ней вернется зрение? Или она ослепла навсегда? Может, она и сейчас где-то бродит по свету, незрячая. Может, ей сказали, что действие капель пройдет, а оно не прошло или прошло только частично. А может, эти капли не ослепляли, а изменяли то, как она видела. Или, с другой стороны, может, у нее все было в порядке, и она, несмотря ни на что, все время имела зрение 20/20. [21]

Несмотря имела зрение… Оксюморон. Ха-ха.

Потом попался фильм про довольно пожилую женщину лет тридцати, которая лежала на спине, а ее трахали подряд, и в довольно быстром темпе, множество мужчин, большинство из которых были в масках, как у убийц в фильмах по телеку. С каждым следующим разом на экране появлялась цифра: 7!! 8!! 9!! Потом дальше — 13!! 14!! потом 34!! 35!! 36!! Очевидно, этих мужчин было штук сорок. Все это, по замыслу сценариста, должно было продолжаться ровно сорок минут, именно это и показывали часы на экране, хотя сам ролик продолжался минут пять, не больше. Женщина лежала на каком-то кофейном столике, что, очевидно, было очень неудобно. Глаза у нее были закрыты, а сама она была какая-то красная, к тому же изображение было размыто, словно оператор потерял фокус, или объектив был грязный, или просто запотел. В конце надпись на экране сообщала, что после этих съемок моя жена забеременела. Далее — три восклицательных знака.

Но почему сорок? раздумывала Джордж, сидя в саду, где цветы время от времени кивали, а случайная тень бабочки порой падала на экран айпада, отвлекая ее. Или потому, что сорок — это такое число, которое должно означать «много», магическое: сорок дней и сорок ночей, сорок лет в пустыне, сорок разбойников? Сезам, откройся! Ха-ха. Нет, это уже что-то неестественное. И действительно ли женщина на кофейном столике — жена того человека, который снял фильм? И правда ли, что она забеременела? Было в этом что-то притягательное — все равно, что наблюдать за пчелиной маткой в застекленном улье. Но зачем этим мужчинам маски? Или так интереснее? Кому? Или, может, они хотели, чтобы их собственные жены или работодатели не узнали их в этом ролике?

Потом как-то под вечер Джордж открыла один ролик, после которого дала себе клятву, что будет смотреть его (или хотя бы его часть, потому что он оказался довольно длинным) каждый день весь остаток собственной жизни.

Там была девушка, должно быть, лет шестнадцати, поскольку видео было легальное, но казалась она гораздо моложе, чем Джордж. На вид ей можно было дать не больше двенадцати. И с ней мужчина лет приблизительно сорока. Когда он целовал эту девочку, то чуть ли не все ее лицо оказывалось у него во рту. Находились оба в помещении, похожем на юрту, и довольно долго занимались всякой всячиной. Но от покорности этой девочки, ее совершенно детского облика, от того, что все это было ей явно неприятно — ее взгляд был одновременно и там, и где-то совсем в другом месте, словно ее накачали наркотиками, от которых все движения кажутся ей замедленными, — что-то случилось с головой и сердцем Джордж и, конечно, с ее глазами. Так что потом, когда Джордж пыталась посмотреть еще какое-нибудь кино про секс, где-то за кадром все время возникала эта самая девочка.