Подлые Богатенькие Парни (ЛП) - Станич К.М.. Страница 16

Зейд заливается смехом из угла, брюнетка прижимается к его левому боку. Он не смотрит на меня, просто подносит ко рту бутылку чего-то, похожего на ром, и отпускает шутку о пиратах, которую я едва слышу.

Тристан тем временем занят тем, что разворачивает что-то из свёртка с тканью, который лежит на краю перил. Дыхание толпы затихает, их возбуждение подавлено. Время от времени пара глаз устремляется в мою сторону, и я чувствую, как они обжигают мою кожу, словно языки пламени. Когда Тристан развязывает упаковку, я вижу, что в руке у него книга.

— Никогда не говори, что мы тебя не слушаем, — продолжает он, переворачивая книгу, чтобы я могла взглянуть на обложку. Моё сердцебиение ускоряется, и внезапно становится трудно дышать. Даже не приближаясь к нему, я вижу, какое издание у него в руке. И даже не спрашивая, я знаю, что она настоящая.

— Ты знаешь, что это такое, Черити?

— Одна из семи рукописных копий «Сказок барда Бидла» Джоан Роулинг, — шепчу я. Я знаю, что сейчас играю им на руку, но, похоже, ничего не могу с собой поделать. В мире насчитывается всего семь экземпляров этой книги. Шесть были подарены друзьям и родственникам, а один был продан с аукциона на благотворительность.

Ой.

О нет.

Нет, нет, нет.

— Правильно: редкое издание твоей любимой книги, той самой, которая вдохновила тебя на создание такого… интересного произведения искусства.

Тристан открывает книгу и заглядывает внутрь, облизывая палец, прежде чем перевернуть страницу.

— Мы хотели почтить рабочий класс, и по итогу тебя, поэтому мы все скинулись нашими еженедельными пособиями и купили это. — Он поднимает на меня взгляд и ухмыляется, жестокость сочится из каждой поры.

— Триста шестьдесят тысяч фунтов стерлингов — примерно четыреста семьдесят пять тысяч долларов США (прим. — 36–38 миллионов руб.) — и она наша. — Он захлопывает книгу и полностью поворачивается ко мне лицом, удерживая её в одной руке, в то время как другой достаёт зажигалку.

Теперь я дрожу, пот струится по моим щекам. Мой стакан падает на пол, и я начинаю двигаться вперёд. Кто-то удерживает меня, и сначала я думаю, что это Миранда пытается предотвратить драку, но потом понимаю, что на самом деле это пара ближайших друзей Харпер. Они обхватывают меня руками, когда король Идолов подносит зажигалку к первой открытой странице. Мои глаза бегают по сторонам в поисках союзников, но Миранду и Эндрю удерживают сзади. Крид стоит рядом с ними с таким видом, словно это скучная, но необходимая маленькая рутинная работа.

— Пожалуйста, не надо. Эта книга — современная классика. Прямо здесь творится история. — Мои слова срываются; я кажусь задушенной. Что ещё я должна была сказать? Пожалуйста, не уничтожайте бесценный артефакт, чтобы помучить меня? Есть и другие, менее разрушительные способы. Поверьте мне: я была посвящена во многие из них.

Тристан игнорирует меня, позволяя пламени лизать край страницы, пока она не начинает дымиться и подгорать. Он кладёт книгу на край перил, наблюдая, как она медленно сгорает, превращаясь в хлопья серого пепла, которые разлетаются по ветру. Зейд неторопливо подходит к нему и поднимает белую бутылку с жидкостью для розжига, встречаясь со мной взглядом, прежде чем сжать её и обдать остальную часть книги жаром.

Слёзы текут по моим щекам, но я перестала сопротивляться. Теперь уже слишком поздно. Книга испорчена.

Толпа ликует, когда Тристан перекидывает пылающую книгу через край в бухту.

Когда он придвигается ко мне вплотную, мне требуются все мои силы, чтобы не закричать.

— Я же говорил тебе, Черити. Эта школа не для тебя. Считай это своим последним предупреждением.

Он уходит, и, наконец, две девушки ослабляют хватку настолько, что я могу вырваться.

— Марни, подожди! — зовёт Миранда, когда я проталкиваюсь сквозь хихикающую толпу, спускаюсь по ступенькам и пересекаю причал. Я начинаю бежать и не останавливаюсь, пока не оказываюсь в безопасности у себя в общежитии.

Думаю, именно здесь я проведу остаток года, несчастная и одинокая.

Это нехорошее чувство.

Глава 6

В течение следующих нескольких недель, похоже, Идолы довольствуются наблюдением и ожиданием. Но если они думают, что так легко победили меня, то они серьёзно ошибаются. В средней школе Лоуэр Бэнкс подобный трюк был бы встречен сжатыми кулаками и брызгами крови. Я не говорю, что собираюсь затевать настоящую драку с Идолами (конечно, трусы набросились бы на меня, и я бы проиграла), но наблюдение за тем, как горит эта книга, хоть и огорчило меня, не было последним гвоздём в мой гроб.

— Родительская неделя начинается в понедельник, — говорит Миранда, устраиваясь рядом со мной в «столовой». Не совсем подходящее описание для этого места. Это слово обозначает красные пластиковые подносы, пиццу на бумажных тарелках и длинные очереди. Это… лучше, чем в самом хорошем ресторане, в котором я когда-либо была. На вывеске снаружи написано «Столовый зал», но здешние студенты называют это просто Столовой. — А твои придут?

Я откусываю макароны и стараюсь не задаваться вопросом, во сколько эта тарелка обошлась стипендиальному фонду.

— Мой папа должен быть здесь, — уклоняюсь я, пытаясь решить, как лучше описать свою маму. Всю правду слишком трудно произнести вслух; она режет, как нож, а я уже истекаю кровью после сцены на яхте. — Моя мама… снова вышла замуж и переехала. — Да, на другой конец города. Из стоянки для трейлеров в особняк. — Вообще-то она живёт в Гренадин-Хайтс, с моей сестрой.

— У тебя есть сестра? — спрашивает Миранда, её блестящие розовые губы приоткрываются от удивления. — Может я знаю её? — я пожимаю плечами в ответ, потому что последнее, что я хочу сказать, это: может быть и да, но я её не знаю. — И как я могла не знать, что у тебя есть сестра? — она продолжает, когда я набиваю рот ещё макаронами.

Пока Миранда хмуро смотрит на меня, Эндрю останавливается у нашего столика и пододвигает дополнительный стул. Почти уверена, что у него и Миранды неприятности из-за того, что они водятся со мной, и всё же они всё ещё это делают. Я начинаю задаваться вопросом, действительно ли я могу подружиться с этой парой по-настоящему.

— У тебя есть сестра? — повторяет он, пока я вздыхаю и проглатываю свою еду, беру стакан с водой и смотрю на позвякивающие кубики льда.

— Её зовут Изабелла. Но она на три года младше нас. Она только что пошла в шестой класс средней школы Гренадин-Хайтс. — Я делаю глоток воды и надеюсь, что на этом эта история закончится. Теперь я ругаю себя за то, что вообще заговорила о своей маме. Понимаете, что я имею в виду? У меня уже появилось это неприятное ощущение в животе.

— Изабелла Кармайкл? — спрашивает Миранда, и я чувствую, как это напряжённое чувство становится ещё туже, словно узел с удушающей хваткой вокруг моего живота. — Да, я помню её. Я думаю, она была у меня в одной из художественных групп, например, когда они объединяют детей постарше с младшими. — Она пожимает плечами и поднимает на меня идеально изогнутую светлую бровь. — Я до сих пор не понимаю, как мы с тобой дружили несколько недель и ничего не слышали о твоей сестре.

— Может быть, потому, что я никогда её не встречала? — выпаливаю я, и Эндрю с Мирандой обмениваются взглядами. Резко встав, я поворачиваюсь и врезаюсь в крепкое тело Крида Кэбота. Он кладёт руки мне на плечи, и моя кожа горит, даже сквозь ткань моего чёрного пиджака академии. Он отодвигает меня на некоторое расстояние и обращает своё внимание на свою сестру.

Мой взгляд поднимается к его холодному, жестокому лицу, фарфоровой коже и ангельским волосам. И эти его глаза, похожие на осколки льда, голубые, но холодные, как зима. Из-за опущенных век он выглядит скучающим и усталым, как будто в любой момент может просто лечь и вздремнуть, как кот.

— Тристан хотел, чтобы я кое о чём поговорил с тобой, — говорит он, его голос, самоуверенный и растягивающий слова, как будто это было слишком сложно произнести вслух. На долю секунды мне кажется, что он обращается ко мне, что просто глупо, потому что, типа, с чего бы ему это делать? Он пристально смотрит на свою сестру, но не потрудился отойти от меня ни на шаг. Мы так близко, что, если бы я сделала глубокий вдох, моя грудь коснулась бы слегка помятой ткани его белой рубашки. — У тебя есть минутка? Или вы слишком заняты благотворительностью для рабочего класса?