Подлые Богатенькие Парни (ЛП) - Станич К.М.. Страница 33

Я привстаю на цыпочки, пытаясь разглядеть, какой рисунок он мог бы нанести чернилами на кожу Деррика. Это занимает всего несколько минут, а затем Майрон вытирает излишки чернил чистым бумажным полотенцем. Он встаёт и передаёт свою тату-машинку кому-то другому, прежде чем перевязать это место.

Тёмная линия проходит горизонтально по центру символа бесконечности, разрезая его пополам. Как бы просто это ни было, в этом есть что-то жестокое, вот так нарушающее первоначальный дизайн.

— Вставай и убирайся отсюда. — Тристан стоит как вкопанный, пока Деррик надевает майку и направляется внутрь, сопровождаемый людьми, чтобы убедиться, что он забрал свою спортивную сумку и уходит. Я обгоняю толпу, обегая дом сбоку, чтобы украдкой взглянуть на парковку.

Деррик забирается в жёлтый «Астон Мартин» и выезжает с подъездной дорожки, взвизгнув клаксоном и показав средний палец. Я стою там, в тени, пока оседает пыль, а затем подпрыгиваю, когда чувствую руку на своём плече.

Обернувшись, я обнаруживаю, что Тристан стоит слишком близко ко мне.

— Что… это было? — мне не удаётся понять, почему я испытываю в равной степени ужас и возбуждение, оставаясь с ним наедине в темноте. Он просто смотрит на меня, молчаливый, холодный и непроницаемый. Это вызывает у меня желание взломать его фасад и посмотреть, что скрывается под ним, если вообще хоть что-то скрывается.

— Поднимись наверх и сыграй с нами в маленькую игру, и, может быть тогда, мы тебе расскажем. — Он проводит ладонью по моему плечу и вниз по обнажённой руке. Я давным-давно сняла свою кожаную куртку, но сейчас жалею, что не надела её. Его кожа слишком горячая там, где он прикасается ко мне, посылая по мне неистовый трепет, который не имеет ничего общего со страхом. «Я предположил, что тебе было любопытно, потому что ты хотела знать, что смогу с тобой сделать». Его слова громом отдаются в моём черепе, но я отталкиваю их.

Моя мать потеряла девственность в четырнадцать лет, и как раз перед тем, как я покинула дом, чтобы приехать сюда, она впервые за много лет навестила меня. «Ты долго не продержишься в этой академии. Ты слишком похожа на меня, Марни. Ты будешь обнюхивать этих подлых богатых парней, как собака во время течки». Я на целый год превзошла её отметку и планирую продержаться ещё несколько лет.

В любом случае… не то чтобы я была заинтересована в том, чтобы потерять свою девственность с Тристаном Вандербильтом. Он красив, я не могу этого отрицать, но внутри он слишком холоден, слишком жесток. Даже несмотря на то, что его руки ужасно горячие.

— Что за игра? — спрашиваю я, и он ухмыляется, оглядывая меня с искоркой тепла в глазах, что явно удивляет.

— Покер.

То, как он ухмыляется, говоря это, окончательно говорит мне о том, что я становлюсь свидетелем очень большой ошибки.

Покер, да? То, как он это говорит, заставляет меня решить, что он чертовски хороший игрок. Держу пари, что они все такие.

Дело в том, что я выросла в Лоуэр Бэнксе, самом бедном районе Круз-Бей. Никто не сможет превзойти меня в раунде Техасского Холдема (прим. — разновидность покера).

Сдерживая улыбку, я следую за ним обратно внутрь и вверх по лестнице.

На верхнем этаже есть вторая зона отдыха с собственным баром и рядом круглых столов. Крид и Зейд садятся за один из них, рядом с каждым стоит пустой стул, в то время как другие завсегдатаи вечеринки занимают остальные. Зак уже там, сидит за другим столиком, но его тёмные глаза следят за мной, когда я пересекаю зал.

Карты и фишки уже разложены, но у меня такое чувство, что здесь мы будем играть не только на деньги. Идолам наплевать на деньги. Ну, я имею в виду, что на самом деле им очень не всё равно, просто у них их так много, что игра на деньги, вероятно, их не сильно волнует.

И это… немного пугает.

— Присаживайся, Работяжка, — говорит Зейд с ухмылкой, протягивая руку, чтобы пригладить покрытые гелем пряди своих волос. Я сажусь рядом с ним, наблюдая, как он опрокидывает ещё одну полную кружку пива. После того, сколько он выпил сегодня вечером, я удивлена, что он всё ещё на ногах. С другой стороны, практика приводит к идеалу, и я предполагаю, что он выработал свою терпимость на многих-многих вечеринках.

Крид раздаёт карты, а затем равномерно распределяет фишки между нами.

— Техасский холдем? — спрашиваю я, и он бросает взгляд в мою сторону, едва признавая меня лёгким наклоном подбородка. Он всё ещё цепляется за этот гнев извне, его ярость по отношению к Деррику удовлетворена лишь частично. Тристан садится напротив меня и, положив руки на стол, наклоняется ближе.

— Мы начнём с разминки, — начинает Тристан, и мне приходится сдерживать улыбку. Они думают, что обыграют меня. Я счастлива доказать, что они ошибаются. Зейд закуривает сигарету, а Крид морщит нос, но я к этому привыкла. Все в деревне передвижных домов Круз-Бей курят, включая моего собственного отца. — Бай-ин (прим. — вступительный взнос) составляет десять тысяч; я покрою расходы за Черити. У тебя ведь нет с этим никаких проблем, верно, Работяжка, забирающая чужие деньги? — он смотрит на меня без всяких эмоций в глазах, и я пожимаю плечами.

— Я не могу позволить себе бай-ин в десять тысяч долларов, так что, если ты хочешь, чтобы я сыграла с тобой, то да, я согласна. — Я пристально смотрю на него, но он только ухмыляется мне. Он, вероятно, думает, что всё равно отвоюет всё это обратно. Внутри у меня колотится сердце, и мне трудно не думать о том, как сильно десять тысяч долларов могли бы помочь моему отцу. Он мог бы починить заплесневелые стены в нашей ванной, купить грузовик, который действительно будет всегда заводится, может быть, даже взять отпуск…

— Раздавай. — Тристан откидывается на спинку стула и переводит взгляд с меня на троих. — Вы готовы?

— Я родился готовым, — говорит Зейд, ослепительно улыбаясь, и затем начинается раунд. Я сижу слева от Крида, поэтому начинаю с малого блай-нда (прим. — половина от минимальной ставки, которую делает игрок слева от раздающего), пытаясь видеть в фишках просто фишки, а не настоящие доллары. Если я это сделаю, то отвлекусь.

Все знают, что они делают, поэтому раунды проходят быстро. Зейд настолько общительный и экспрессивный, что я улавливаю его поведение в течение нескольких минут. Если он уверен в своих картах, он протягивает руку, чтобы поиграть со своими волосами. Если это не так, он почёсывает свою татуированную грудь пальцами, покрытыми тату. Он первый сбрасывает карты.

— Чувак, к чёрту эту игру, — стонет он, закрывая лицо руками, когда я улыбаюсь. Крид, как всегда, непроницаем, но он осторожен и в конце концов тоже сдаётся.

Тристан — тот, кого нужно победить. Он каждый раз делает высокие ставки, и когда приходит время раскрывать наши карты, у меня флеш-рояль (прим. — сильнейшая комбинация), а у него стрит (прим. — «средняя» комбинация).

Он хмуро смотрит на меня, пока я собираю горку фишек, и не в силах сдержать ухмылку на своём лице.

— Нас только что поимела Работяжка? — спрашивает Зейд, моргая широко раскрытыми зелёными глазами в мою сторону. — Срань господня.

— Где, чёрт возьми, ты научилась играть? — огрызается Тристан, в то время как Крид изучает меня своим скучающим, слишком-богатым-чтобы-волноваться взглядом.

— Я выросла в районе Лоуэр Бэнкс, — объясняю я, мои руки дрожат, когда я складываю фишки. Я что, только что выиграл сорок тысяч? Невозможно. Буквально невозможно. Я совершенно не ожидаю, что ребята действительно заплатят. Почему они должны это делать? Что я могла бы сделать, пожаловаться персоналу на то, что мы использовали студенческую ложу во время перерыва для незаконной игры в покер, и я не получила свою выплату? — Ты думаешь, что хорош в покере? Я знаю ребят, которые могли бы поиметь нас всех вместе взятых.