Лживая птица счастья - 2 (СИ) - Борисова Светлана Александровна. Страница 72

Охрана, состоящая из людей, устремилась было к нежелательному посетителю, намереваясь выставить его из казино, но вампиры в зале сразу поняли, с кем имеют дело, и открыли стрельбу.

Не смущаясь шквалом пуль, которые успешно отражала его защита, Ник встал в центре зала и взял в руки туаши. Настраиваясь, он на мгновение прикрыл глаза, а затем началась кровавая вакханалия. Не разбирая, кто есть кто, новоявленный синигами[1] убивал вся и всех на своём пути. Вне себя от ужаса люди метались по казино, но все двери и окна в огромном здании оказались намертво заблокированными.

Уничтожив вампирскую криминальную диаспору вместе с людьми, которым не повезло оказаться в эпицентре их разборки, Ник особым способом нажал на сенсорную кнопку в нише за скульптурой. Часть стены отошла, и он вошёл в полутёмную комнату с восточным убранством. «Выходи! — потребовал он. — Бежать бесполезно. Всё равно тебе не уйти. Сейчас это единственный выход из твоей хитроумной норы».

Это действительно было так, многочисленные тайные ходы оказались перекрыты и спасительное убежище превратилось в ловушку, но Георгий Беридзе, легендарный глава сепаратистов, не отчаялся. Ему было не впервой попадать в сложные ситуации, но благодаря храбрости и смелости, граничащей с безумием, он всегда выходил победителем. «Если этот сопливый мальчишка с мечом решил, что сумеет остановить меня, то он глубоко ошибается», — с весёлой яростью подумал он и, схватив автомат, сунул в карман запасные рожки с патронами. Чтобы призвать удачу, он поцеловал образок со святым, который был его покровителем, и ринулся на врага.

Стеллаж с книгами отъехал, и Беридзе без промедления открыл ураганный огонь. Израсходовав имеющийся боезапас, он отбросил бесполезный автомат и уже с ножом набросился на врага, который, игнорируя его нападение, имел наглость сидеть на диване — причём на его любимом диване!

«Георгий», — раздался негромкий голос, и глава сепаратистов будто налетел на стену. Ничего не соображая, он судорожно вздохнул и тут на него обрушились забытые воспоминания детства.

«Отец!» — Беридзе уронил нож и его лицо исказила мучительная гримаса. «Господи… Как же так? Почему?» — упав на колени, он надрывно всхлипнул и его плечи затряслись от плача.

Глядя на это безобразие, Нику подумалось, что здесь ничего не изменилось, и его воспитанник, которого с детства отличала повышенная эмоциональная возбудимость, по-прежнему легко впадает как в буйную ярость, так и в слезливый восторг.

Георгий Беридзе был его первым успешным опытом по обращению людей в вампиров и Ник, соскучившийся по сородичам, многое спускал ему с рук, видя в нём не то младшего брата, не то сына. Мальчишка мог запросто схватить его за руку и потащить за собой, — мол, идём погуляем, а то дома скучно. Однажды он показал ему свою находку — гнездо малиновки и был так счастлив, что целый день ходил за ним и болтал о повадках птиц, а знал он о них немало, поскольку его настоящий отец был птицеловом. Затем птенцов слопала кошка и это была такая трагедия, что Ник, поддавшись жалости, взял мальчика на руки и тот, обняв его за шею, горько разрыдался. Чтобы отвлечь мальчика от горя, он хотел прокатить его на авиетке, но он отказался, хотя это было его заветной мечтой, и продолжал страдать по убиенным птенцам ещё дня три.

«Совсем как Мари, стоит только пожалеть и не оберёшься слёз. И такой же до дурости упрямый», — с иронией подумал Ник. «Вот только Георгий больше не тот искренний и сердобольный мальчишка, которого я знал, а умный, хитрый и безжалостный террорист, за которым уже много лет безуспешно гоняется вампирская безопасность», — напомнил он себе и пригляделся к бывшему воспитаннику.

По сравнению с тем, каким он его помнил, Беридзе не очень изменился. Во всяком случае, внешне. Он по-прежнему был тощ, смугл и носат. Разве что теперь он выглядел как типичный сорокалетний грузин. Впрочем, Ник знал, почему безопасность не могла с ним справиться. Георгия с детства отличал острый ум, умение логически мыслить и быстрота реакции, к тому же развитые ритеном, которому он сам его научил.

— Хватит изображать из себя кающуюся Марию Магдалину, — не выдержал Ник, видя, что он всё ещё хлюпает носом.

— Прости! Не смог сдержаться, — пробормотал Беридзе. Он отнял руки от залитого слезами лица и потянулся за носовым платком. — Ведь я так скучал по тебе и уже не надеялся увидеть, но Господь был милостив ко мне, — заявил он и трубно высморкался.

«Наглая ложь», — беззлобно подумал Ник. Пока он не разблокировал его воспоминания, Беридзе не помнил о нём, правда, дальнейшие события заставили его усомниться в этом.

— Почему ты ушёл в подполье? — спросил Ник.

— Потому что ненавидел Палевского! — не задумываясь, ответил Беридзе.

— Он чем-то тебя обидел?

— Если честно, то нет, — признался сепаратист. — Поначалу я его боготворил и всеми способами старался заслужить его одобрение, но он, несмотря на все мои подвиги, воспринимал это как должное. В общем, Палевский относился ко мне как ко всем остальным своим сторонникам, что страшно злило меня. Теперь я понимаю, чем это вызвано, ведь вы с ним очень похожи. Может, не отними ты у меня память… — около рта Беридзе залегли горькие складки. — Впрочем, это ничего бы не изменило. Рано или поздно наши пути обязательно бы разошлись, и ты всё равно сидел бы здесь и ждал конца моей исповеди, чтобы потом отрубить мне голову.

— Почему ты так думаешь?

— Я не приемлю тот путь развития, на который нас толкает Палевский.

Беридзе с надеждой глянул на Ника, но понял, что тот ему не союзник.

— Отец, хоть ты пойми, изоляция — не выход. Мы сами себя загнали в ловушку, прячась от человечества. Ведь мы тоже люди и всё, что нам нужно, это быть с ними на одной волне. Вот поэтому я хотел, чтобы мы восприняли общечеловеческие ценности и влились в их ряды. Палевский же навязывает нашему обществу иные моральные устои, чем ещё больше отдаляет нас от них, — возбуждённо проговорил он и, вскочив, забегал по комнате, излагая свою доктрину социального устройства вампирского общества.

— Мы покидаем Землю, — напомнил ему Ник, — и для нас больше не имеет значения ни устройство человеческого общества, ни вопросы сотрудничества с ним.

— Всё равно Палевский не прав. Монархия, которую он пытается возродить, это даже не вчерашний день, а дела давно минувших дней, — упрямо стоял на своём оживившийся Беридзе.

Прекращая бесполезную дискуссию, Ник рубанул туаши по диванной подушке и брезгливо глянул на вывалившийся оттуда чёрный конский волос.

— Хватит! — сказал он жёстким тоном. — Георгий, ты разочаровал меня. Я бы понял, если бы ты действительно руководствовался благом нашего народа, но ведь это не так. Ты сам не веришь в то, что говоришь.

— Я верю! — страстно воскликнул Беридзе.

— Даже если ты действительно веришь, ты слишком умён, чтобы не осознавать правоту Палевского. Просто ты романтик и бунтарь по натуре. Идеалы потому и идеалы, что они недостижимы.

Беридзе печально улыбнулся.

— Кто-то должен верить в лучшее будущее, иначе незачем жить.

— Вот только не все дороги ведут в будущее. Георгий, ты хоть раз подумал о том, что будет, если ты дорвёшься до власти? — вопросил он и на лице воспитанника отразилось знакомое ему упрямство.

— Я справлюсь.

— Значит, не думал. Так что каждому своё: тебе — мечты, Михаэлю — реальный путь.

Борясь с нежеланием его убивать — воспитанник по-своему был ему очень дорог, Ник сердито посмотрел на него. «Вот дурак! Неужели так трудно покаяться в содеянном? Ведь знает, что я его прощу, даже если он солжёт», — с раздражением подумал он.

Будто услышав его, Беридзе со смиренным видом опустился на колени и, поцеловав его руку, поднял голову.

Это не было уловкой. Как в детстве, карие глаза сияли такой чистой всепрощающей любовью, что у Ника сжалось сердце.

— Нет! — выкрикнул он, но было уже поздно.

Рука Беридзе метнулась к ножу и из его горла ударил фонтан крови. «Прости, отец! Не хочу, чтобы на твоих руках была моя кровь», — мысленно сказал он и его глаза потускнели.