Мой милый шрам (СИ) - Джелли Элли. Страница 27

— И я говорила! — влезла бабушка.

— Добегается она…

— Конечно! Таких мордашек в каждом углу по десять штук, а мужик хороший на дороге не валяется!

— И безотказный такой был, — охала тетя Света, — И рукастый.

— Воспитанный!

— Я тоже заметила, очень хороший парень, вежливый!

— А ну-ка, тихо, курятник! — я злобно их оборвала, — Деньги положу на сервант, вызовите мастера починить замок. Приеду в конце недели, проверю. А если услышу про Марка хотя бы еще одно слово, прекращу ваше субсидирование. Крутитесь сами, раз такие умные!

Я воинственно оглядела каждую. За что мне достались такие родственники? Я развернулась и почти успела покинуть этот сумасшедший дом, но мать догнала меня.

— Ты лучше мастера сама закажи, — ласково сказала она, — Я не умею.

— А ты учись, открой газету, посмотри объявления или поищи в интернете.

— Я же в нем не разбираюсь!

— Как в вотсапе миллион открыток отправлять ты разбираешься, как в игры играть тоже, как чушь всякую смотреть и сериалы скачивать- ты первая! Придется и тут немного покумекать!

— У меня не получится…

— Значит, не настолько надо!

Я хлопнула дверью перед ее носом и быстро спустилась по ступенькам. В этом доме мне даже дышать тяжело.

На обратном пути, я встала в огромную пробку, мой мустанг либо вообще не двигался, либо полз со скоростью черепахи, я жутко психовала, мне казалось, что сегодня вселенная играет против меня. Через тридцать минут у меня была запланирована встреча с Георгием. Или Григорием? Не важно. Я могла бы заскочить домой, переодеться и исправить несвежий макияж, который я делала рано утром и опоздать на час, но мне было ужасно лень. Заставлять ждать мужчин иногда бывает полезно, но мне было все равно. Я пришла на встречу в майке, узких джинсах и кедах, мой внешний вид совершенно не соответствовал заведению. Мой спутник встретил меня восторженным взглядом и не обратил внимания на неуместную одежду. Мы выпили вина.

Меня бесило, как ярко блестела его отполированная лысина, как он причмокивал и все время шмыгал носом, мне хотелось расстегнуть верхнюю пуговицу его рубашки, мне казалось, она сейчас оторвется от перенапряжения и прилетит мне в глаз. Он страшно картавил, но очень любил произносить слова, в которых встречалась буква «р», у меня складывалось ощущение, что мои уши насилуют. Новый Борис не скупился на комплименты: «Магта, вы такая кгасивая, шикагная и обвогожительная, как я гад, что всгетил вас!»

— Извините, мне нужно отойти на минуточку, — пробормотала я и схватила сумку.

— Возгащайтесь скогее!

Пошел ты!

Я, как метеор вылетела из ресторана, прыгнула в мустанг, заблокировала двери и уронила голову на руки.

Перестань, Марта, перестань! У тебя просто плохой день, не стоит горячиться, это просто работа… Выдохни и вернись в зал! Сейчас каждый пациент крайне важен, а этот уже поплыл, с ним не возникнет проблем, просто дожми его…

Нет… Не могу. Я завела машину и быстро сорвалась с места.

Что не так? Не понимаю. Мои Борисы никогда не отличались красотой или хорошей физической формой, почти каждый имел какие-нибудь изъяны, лишний вес, отталкивающие черты лица или кривые зубы. Но я заводила их не для услады глаз. Меня интересовали исключительно их деньги. Неужели со мной случилась профессиональная деформация? Или я так привыкла видеть рядом с собой смазливую мордашку Марка, что теперь обыкновенные мужики кажутся мне противными жабами? При мысли о нудиле тоскливо заныло в груди. Хочу оказаться в Башне Федерация, выпить вина, запустить пальцы в его запутанные после секса волосы и смотреть через панорамные окна, как на город опускается ночь. Не сбавляя скорости, я схватила телефон и прижала его к губам.

Не звони, не надо… Ты же все равно не сможешь быть паинькой и не ввязываться в новые аферы. Не обманывай себя и его. Надо просто перетерпеть эту ломку и возвращаться в строй. Ты же акула, ты кремень!

Я больно прикупила губу и отложила телефон на пассажирское сиденье, но он тут же завибрировал и я дернулась. Черт, это Георгий. Я нехотя сняла трубку.

— Магточка, а куда вы пгопали?

— Как раз собиралась вам звонить, — любезно ответила я, — у меня непредвиденные обстоятельства, вынуждена уехать… Перенесем нашу встречу на завтра?

— Завтга буду занят весь день, вы свободны во втогник?

— Для вас, я свободна всегда, — меня тошнило от звука собственного голоса.

— До встгечи!

— До встречи.

Когда я вернулась домой, я долго стояла под душем, потом выпила вина и смотрела, как оранжево-красное солнце садится за горизонт. Существует теория, что между всеми людьми, с которыми мы общаемся, у нас выстраиваются энергетические каналы, словно тонкие ниточки, а слияние в физическом плане или яркие чувства образуют особенно глубокую связь. Если отношения заканчиваются, вызывая много болезненных ощущений и люди больше не обмениваются друг с другом энергией, она просто утекает и тянет из человека все силы. Согласно этой теории, мы можем разорвать эту связь и перестать психологически зависеть от того, к кому раньше испытывали чувства. Нужно только порвать нить, что вас соединяет. А вдруг это правда работает?

— Я скучаю по тебе, — тихо и протяжно прошептала я в пустоту и жалобно поджала губы.

Глава 16

Марк

Я ведь и раньше как-то жил без нее, ходил, дышал, занимался делами, встречался с приятелями, общался с новыми подружками, выполнял рутинную работу, слушал музыку, смотрел кино и читал книги. Моя жизнь никогда не была особенно яркой и впечатляющей, но она хотя бы была… Теперь я чувствовал только пустоту. В первые несколько дней после разрыва, я ощущал бешеную панику, будто плыл на большой глубине и внезапно в моем баллоне закончился кислород, я бился в истерике, совершал много резких движений, но вместо того, чтобы подняться наружу, все глубже тонул. Я отправил Марте сотню сообщений, я умолял ее не делать глупостей, просил дать мне еще один шанс, извинялся и пытался перевести все в шутку. Я утратил последние капли самоуважения, когда писал ей, что согласен на любые условия, лишь бы она не оставляла меня. Я был до омерзения жалким, но в моей груди образовалась такая огромная дыра, что я не мог дышать, спать, есть, я не мог думать и не мог успокоиться. Меня трясло, как тонкую, сломанную ветку в шторм. Марта заблокировала меня и тогда я понял, какую дичь натворил, но обратной дороги уже не было. Я вел себя, как малолетняя истеричка и только усугубил ситуацию. Не надо было устраивать такую драму, возможно, если бы я оставил ее в покое, она бы остыла и мы смогли бы поговорить. Теперь она считает меня тряпкой. На смену истерике пришла тупая боль и дышать стало еще тяжелей. Я просто маялся и слонялся из угла в угол. Меня убивал тот факт, что я совсем ничего для нее не значил, Марта предпочла бы компанию любого отвратительного старика лишь бы не жить со мной обычной, нормальной жизнью. Хотя, чего я от нее хотел, она предупреждала меня об этом с самого начала. Я сам выдумал эту любовь и страдал от утраченных иллюзий.

Примерно четыре дня меня жутко штормило, я много пил и жалел себя, а потом сел, взял карандаш и нарисовал первый, после долгого перерыва, рисунок. У меня была прекрасная черная бумага и белые художественные карандаши, я выплескивал на холст всю свою печаль, разбитые надежды, чувство тревоги, агонию и стыд. Я не долго возился с рисунком, руки будто сами меня вели. Когда я начинал его, у меня даже не было четкого представления, что должно получиться, но линии и штрихи сложились в идеальный союз, и теперь в моих руках была готовая картина, на которой была изображена изогнутая кисть руки, с тонкими, длинными пальчиками и маленькой родинкой на ладони, между средним и указательным пальцем. Это была Ее рука…

Я внимательно смотрел на рисунок и мне становилось легче. Отложив его в сторону, я взял еще один лист, а потом еще и еще один, я увлеченно водил карандашом по бумаге, создавая новый образ. Из одного получилась изящная ключица и кусочек узкого плеча, из другого- хрупкое колено, виднеющееся из под платья. Я словно собирал Ее по частям, рисуя по памяти. В тот день я не мог остановиться до самого утра, а к субботе у меня собралась целая стопка черно-белых работ. Потихоньку меня отпускало, дыра в груди не затягивалась, но по крайней мере, перестала кровить и отдаваться ноющей болью.