Хрупкое сердце (ЛП) - Жаклин Николь. Страница 17

― Генвиэтта, ― пела она в ответ, подбегая ко мне.

Я сняла с нее купальник и подгузник, продолжая петь, иногда поглядывая на дверь ванной, чтобы убедиться, что Тревор все еще находится внутри.

― Генриэтта, ты вся промокла, что, хулиганка, ты делала? Давай оденемся, чтобы тебе было хорошо и уютно.

Она напевала, пока я закрепляла края ее подгузника и натягивала ей через голову сарафан. Я позволила дочери снова бродить по комнате, пока одевалась в свой сарафан и собирала волосы в пучок на макушке. Разберусь с запутанным беспорядком позже, когда возьму кондиционер и смогу его распутать.

― Хочешь постучать в дверь? ― спросила я, неловко стоя у изножья кровати. Мне стало не по себе, поэтому хотелось, чтобы мы просто ушли, не попрощавшись. ― Сходи, посмотри, закончил ли Тревор?

Я улыбнулась, когда она побежала через комнату и начала стучать ― и все не останавливалась. Этта еще не знала, что всего нескольких ударов подойдет, поэтому она просто стучала, стучала и стучала, пока дверь не приоткрылась.

― Это мой сигнал? ― спросил Тревор, даже не выглянув за дверь.

― Ага.

Дверь открылась шире, и он стоял там, в шортах и белой футболке, улыбаясь.

― Я не был уверен, ложная это тревога или нет, ― сказал он, взглянув на Этту.

― Я позволила ей постучать, ― тупо ответила я. И была почти уверена, что смотрю не заинтересованно, но, черт возьми… Эта футболка отлично сидела на его плечах и груди. Я просто часами смотрела бы на него без рубашки, но эта белая футболка каким-то образом нажимала на все мои кнопки одновременно.

― Я это вижу, ― сказал он, присев перед Эттой. ― Хорошая работа, орешек.

― Шек, ошек, ― скопировала Этта, немного подпрыгивая.

― Ты пела? ― спросил он, взглянув на меня.

На моих губах появилась смущенная улыбка, но я очень старалась сохранять хладнокровие.

― Ты слышал это, да?

― Просто мелодию, ― ответил он.

― Красные трусики, ― прервала Этта, наклоняясь боком, пока Тревор не стал видеть ничего, кроме нее. ― Красные трусики.

Затем она приподняла платье, чтобы показать Тревору подгузник, заставив меня фыркнуть от смеха.

― О, боже, ― прохрипела я, закрыв лицо рукой. ― У меня с ней столько проблем.

― Классные красные трусики, ― ответил Тревор Этте, его улыбка стала еще шире.

― Тебе нравится красный цвет?

― Да.

Этта решительно кивнула, потом ей наскучил разговор, и она отвернулась, чтобы снова поиграть с мини-холодильником.

― Это тканевый подгузник? ― спросил Тревор, поднимаясь на ноги.

― Ага. Мы используем их с детства.

Я немного улыбнулась, но не могла понять выражение его лица. Мне хотелось выбраться из этого номера, но понятия не имела, как ретироваться, чтобы не выглядеть дурой. У женщин в кино всегда был легкий способ сказать, что им нужно уйти, но в реальной жизни это не так. Я никогда не находила удобного способа сказать кому-нибудь, что мне нужно уйти. Обычно это просто казалось грубым.

― Если вы используете тканевые подгузники, потому что вам нужны деньги, и вы не хотите получать страховые выплаты, ― медленно сказал он, останавливая мои мысли. Его глаза были исключительно добрыми. ― Я могу…

― Господи, ― сказала я, прерывая его. ― Ты слишком хорош. Серьезно, как панцирь, настолько милый? ― Теперь мне стало еще хуже из-за того, что я хотела сбежать. Существовал ли этот парень на самом деле?

― Панцирь, ― пробормотал он, покачивая головой в ответ на мое измененное ругательство. ― Серьезно, Морган?

― О, знаю, я серьезно, ― ответила я, скривив губы. ― Но у нас все в порядке.

― Ты уверена?

― Естественно, ― ответила я. ― У нас все в порядке.

― Мне жаль. Я просто подумал… ― Тревор не закончил фразу, неопределенно махнув рукой на Этту в ее тканевом подгузнике.

― Тканевые подгузники на самом деле довольно дорогие, ― сообщила я ему. ― По крайней мере, поначалу. Такие же у нее были больше года, так что сейчас стоимость невысока, но когда я собирала ее сумку, цена была довольно высокой.

― Действительно?

― Ага. Обычно от десяти до тридцати пяти долларов за подгузник. Эти подгузники покупала я не сразу. Мне приходилось копить, откладывая пятидолларовые купюры, когда они у меня появлялись, пока я не накапливала достаточное количество.

― Иисус.

― Но хорошее в них то, что они одного размера, поэтому Этта пользуется ими уже долгое время. Мне больше не нужно будет покупать новые, она просто будет носить их, пока не приучится к горшку.

― Почему… почему ты решила это сделать? ― он спросил. ― Если это не грубый вопрос.

Я рассмеялась.

― Нисколько.

Этта подошла ко мне, я села, усадив ее себе на колени. Потом вытащила из сумки ее одеяло и мягкую игрушку. Как только она взяла их в руки, сразу засунула большой палец в рот, и ее тело расслабилось рядом с моим.

― Итак, когда она была крошечной, мы были довольно привязаны друг к другу, ― печально улыбнулась я, вспоминая, какого нам было. ― И я по счастливой случайности увидела чат-команду со всеми этими мамами, которые надевали подгузники из ткани, и мне это понравилось. Сначала я просто хватала все, что могла, бывшие в употреблении водонепроницаемые чехлы, плоские старомодные подгузники из полотенец и тому подобное. Как ни странно, это сработало лучше, чем я ожидала. В конце концов, когда у меня нашлось немного лишних денег, появились более дорогие и простые в использовании подгузники, а теперь у нее есть запасы.

― Ага, ― задумчиво сказал Тревор.

― К тому же она не вымазывает себя какашками, ― сказала я, указывая пальцем в воздух. ― Все зеленое, детка.

― Всегда плюс, ― смеясь, сказал Тревор. ― Я бы не стал вычищать какашку с подгузников, но без осуждения.

Я весело закатила глаза.

― Когда это твой ребенок, все по-другому. Кроме того, ты знаешь, сколько раз у нее протекали одноразовые подгузники? Это было противно. Мне приходилось очищать ее от шеи до низа, и все равно приходилось счищать какашки с одежды, так что...

― Точка зрения принята, ― сказал Тревор, поднимая руки в знак капитуляции. Он небрежно прислонился к стойке на другом конце комнаты, скрестив босые ноги в щиколотках.

― И подгузники, которые она носит сейчас, не содержат никаких химикатов, которые пропитывают ей кожу весь день…

― Ты выиграла, ― прервал меня Тревор с широкой улыбкой. ― Ты гений, а я всего лишь скромный сторонник одноразовых подгузников.

― Все еще?

― Теперь все, только тканевые подгузники, ― поддразнивающе сказал он. ― Я изменился.

― Я всегда знала, что изменю мир к лучшему, ― грустно пошутила я, рассмешив его.

― Похоже, она устала за день, ― ответил он, кивая в сторону Этты.

Я кивнула, не глядя на нее. Почувствовала, как тело дочери обмякло, как только она заснула.

― Наверное, мне стоит отвезти ее домой, ― сказала я, прежде чем подняться на ноги, убедившись, что ничего не оставила на кровати. Наконец, у меня появилась законная причина для ухода.

― Я отнесу твою сумку, ― настаивал Тревор, вытаскивая нашу сумку из моей руки. ― И провожу тебя вниз.

Мы молчали, пока шли к моей машине. Это была не неловкая тишина, с которой мы имели дело раньше, но было больше похоже на то, что никто из нас не знал, что сказать, потому что мы понятия не имели, когда увидимся снова. Он жил в Орегоне, и я не знала, как долго тот будет навещать меня, но следующие шесть дней мне придется работать, и я никак не могла найти время, чтобы он встретился с Эттой. К тому времени, как я каждый день возвращалась с работы домой, мы с Эттой были совершенно вымотаны.

― Спасибо, что позволила мне увидеться с ней, ― сказал Тревор после того, как я пристегнула еще спящую Этту к ее автокреслу. ― Действительно, спасибо.

― Конечно, ― ответила я с легкой улыбкой. Как бы ни хотела держать Этту при себе и бояться того, что может означать появление семьи Харрис в ее жизни, я не была монстром.

― Итак, я свяжусь с тобой по поводу визитов и прочего?