Жизнь взаймы (СИ) - Ермакова Мария Александровна. Страница 7

— Вот именно! — резко оборвал стайя, поднимаясь. — Не понимаете! Поэтому — не делайте того, что задумали!

Заклубившаяся вокруг Чреше тьма размазала его контур и пропала — будто ветер развеял туманный морок.

Время меняет и богов…

Время меняет всё! Изменило оно и саму Татьяну — раньше она бы, не задумываясь, послушалась Ирбиса, а сейчас пойдёт против потому… Потому что она чувствует, что это правильно! Нерационально, необъяснимо, опасно и… верно! Именно так, как должно быть!

Нервное напряжение гнало прочь. Татьяна одним глотком допила доми и шагнула в первый попавшийся телепорт.

Момент появления в «урочище» НикИва почти исчез из памяти, оставив ощущение позабытого сна, который иногда всплывал из глубин подсознания непонятными картинами и символами. Но сейчас то ли запах — изморози, покрывавшей каменные стены и отдельные обломки пещеры со сводчатым потолком, то ли бодрящий холод, заставили вспомнить тот путь в никуда, который она прошла, не осознавая, что делает, не понимая, как очутилась под землёй после встречи с дворхом.

В центре пещеры клубился паром идеально круглый водоём. Татьяна могла поклясться, что ранее его не было. А вокруг — она даже охнула от удивления — рыцарями в сверкающих доспехах стоял десяток сактусов, безмолвных, плотно прижавших ветви.

— Нравится? — НикИв появился рядом, заложил руки за спину и покачался — с мыска на пятку.

— Да это просто праздник какой-то! — пробормотала Татьяна. — Вы уверены, что температура воды мне подойдёт?

— Уверен, — усмехнулся профессор. — Ваши физиологические показатели навсегда остались в моей памяти. Случись нам встретиться через несколько тысяч лет, я смогу обеспечить вам, Лу-Танни, комфортное существование.

— Я столько не проживу, — улыбнулась Татьяна, расстёгивая «кеды».

НикИв пожал плечами.

— Кто знает?

Она разделась до тонкого нательного комбинезона и заторопилась к воде — холод пробирал до костей.

— Прыгайте, не бойтесь, — вдогонку крикнул профессор. — Там глубоко. И как я раньше не догадался сделать такую красоту!

Татьяна оттолкнулась от края бассейна и прыгнула. Вода была парной, но при этом удивительно освежающей. Странное ощущение — одновременно неги и бодрости.

Она проплыла несколько кругов под водой, после чего вынырнула подышать.

— Здорово! — крикнула НикИву. — Спасибо! Но зачем вы изъяли сактусы из их среды обитания? Вряд ли здесь им будет хорошо!

Профессор рассмеялся. Смех птицей забился под сводами.

— Им будет так, как решу я! Вы до сих пор не можете поверить в моё могущество, Лу-Танни! Я должен быть разочарован!

Татьяна резко выпрыгнула, перекувыркнулась в воздухе и без всплеска вошла в воду, с наслаждением ощущая силу и гибкость собственного тела. Как она жила без воды столько времени?

— Но вы не разочарованы? — спросила она, отдышавшись.

— Нет, — улыбнулся НикИв. — Вы развлекаете меня сильнее, чем разочаровываете! А сейчас я оставлю вас наедине с гармонией.

Не дожидаясь его исчезновения, она ушла на глубину. Плавала до изнеможения, до покалывания в мышцах, и только тогда позволила себе зависнуть в толще воды, замедляя сердечный ритм. На пятой минуте медитации слуха достиг хор мелодичных голосов — в наступившей тишине просыпались сактусы, расправляли и поворачивали против света грани, встряхивались, рассыпая хрусталь высоких нот, начинали петь. Голоса их были непохожими друг на друга, но звучали, как оркестр хорошо сыгранных инструментов. Ещё в первое знакомство с иниевыми растениями Туманного Айсберга Татьяна обратила внимание, что их «пение» не является мелодией в человеческом понимании. Это сочетание следующих друг за другом повышающихся октав достигало своего пика при ударе самых верхних ветвей об ось сактуса, после чего звук затихал. Однако что-то подсказывало, что он не прекращается, а просто переходит в область, не воспринимаемую человеческим ухом!

Она слушала «пение» бездвижно зависнув у самого дна. Вода изменяла звук, но придавала объём, и, кажется, тихонько вибрировала в такт, укачивая Татьяну, будто огромная колыбель, висящая в центре мироздания. Она вспомнила, как НикИв говорил, что Хранилище тампов находится в физическом центре Майрами, а значит, и этот бассейн где-то неподалёку… от ядра?

Но у Майрами не было природного ядра!

Осознание пришло неожиданно и накрыло волной, утянув в уже знакомую и близкую черноту…

Туманный Айсберг сектора Пу являлся величайшей научной фикцией, потому что изначально не был планетой! Бесконечность назад бесцельно плыл по вселенной астероид, обретший то ли погибель, то ли новую жизнь от удара чужого корабля, древнего и пугающего, не имеющего очертаний, привычных человеческому глазу, огромного, как небольшая планета, снабжённого мощным сердцем, взятым из чрева гаснущей звёзды. Корабль потерял управление и раскалённым ножом в масло вошёл в лёд, пробив его до центра. Низкая температура, мгновенно заморозившая след, заключила пришельца в ловушку на долгие-долгие тысячелетия. Десятки, сотни тысячелетий. Ни один организм не мог существовать столько времени… если только не был Богом!

Первым побуждением Татьяны было подняться на поверхность: увиденная в мельчайших подробностях катастрофа потрясла её. Она отметила это мимоходом, но усилила контроль и осталась под водой, продолжая одновременно разглядывать яркие картинки, вспыхивающие в сознании и ощущать непонятные касания к телу, будто сквозняки пробегали по коже. Пока не догадалась, что чувствует движение молекул воды, талой воды Майрами. Лёд — вот кто делился с ней информацией о том, что происходило в незапамятные времена. Увиденное порождало больше вопросов, чем ответов, но теперь Татьяна знала, что никакое знание не даётся случайно. И ясно понимала — она действительно коснулась чего-то грандиозного, тайного, того, что навсегда закрыло ей дорогу в прошлую жизнь!

Экипаж неизвестного корабля сделал всё, чтобы прекратить бесцельный дрейф астероида, оказавшегося осколком древней гигантской планеты. Расчёт гравитационных метрик был точен — двойная звёздная система сектора Пу приняла его, закрепив на постоянной орбите. А затем потянулись эры, за которые пришельцы нарастили планетарную кору, создали атмосферу и почву, разработали особенности мира, отныне носящего имя «Туманный Айсберг». Имя, в котором скрывалась истина.

Татьяна видела, как вгрызаются в расчётные точки стабилизаторы оси новой планеты, как начинают действовать атмосферные установки, наращивая воздушный шлейф, как морщинятся ледяные щёки астероида, приобретая характерные ландшафтные черты. Она видела, как проваливается поверхность точно по контуру спроектированного мирового океана, и заполняется талой водой. Как первые живые организмы, созданные в лабораториях корабля, выползают на поверхность и через тысячу лет сметаются чужой волей, решившей усовершенствовать жизнь. И ещё раз. И ещё… Пока однажды на снег не ступает босыми ногами великан с шерстью цвета небелёного льна — растерянный и одинокий — первый ту. Изображения Майрами, взятые с разных ракурсов, кружились в сознании, становясь картинками калейдоскопа, центром которого оставался корабль, находящийся ныне в статусе ядра планеты. «Физический центр Майрами» — однажды сказал НикИв, и за этими словами скрывалось большее, чем простая констатация факта!

Внутренний метроном давно молчал. Когда Татьяна поднялась на поверхность, чтобы вздохнуть, она так и не смогла установить, сколько пробыла под водой в состоянии небытия с остановленным сердцем. Однако кислородное голодание не ощущалось — и это сильно удивило. Будто организм нашёл некий резервный способ восстанавливать запас кислорода. Будь Татьяна в Лазарете — сейчас отправилась бы прямиком в Икринку, чтобы отследить зафиксированное только что изменение собственной физиологии дыхательных процессов.

Кожи коснулось знакомое ощущение мгновенного стягивания. И сразу стало тепло, хотя она ещё не успела одеться.

— Я установил здесь тепловую защиту, как в Хранилище, — послышался голос НикИва. — Всё-таки вы, люди, удивительно хрупкие существа. И как вам удалось создать цивилизацию?