Акула пера в СССР - Капба Евгений Адгурович. Страница 34

Получалось у нее классно – белые «колониальные» шорты выгодно подчеркивали точеные ножки, полы бежевой приталенной рубашки были по-хулигански завязаны под грудь, открывая вид на плоский животик – вот что значит спортсменка! Двоих детей родила, а таких довольно смелых нарядов не боится. А чего бояться, если всё более чем в порядке?

– Нася мама – кьясавица? – настырно дергала меня за рукав Ася.

– Конечно, красавица, – согласился я.

– А я – тозе? – и изобразила что-то зажигательно-индийское.

Василиса такой конкуренции терпеть не могла и тоже стала танцевать, что-то напевая и прихлопывая. Так я и шел, первый парень из Слободки, в окружении танцующих красоток и с огромной корзиной с продуктами и покрывалами. Лучше бы взял рюкзак.

– Чего ты на меня так смотришь? – хитренько прищурившись, спросила Тася. – Вот где бы я в Мурманске это надела? А тут – повод есть!

– Нравишься ты мне, вот и смотрю. Есть такое слово – ненаглядная, знаешь?

– Во-о-от как? – В ее зеленых глазах появились такие теплые искорки, девушка склонила голову набок и улыбнулась.

Мы шли мимо речного порта. По Днепру, между опорами железнодорожного моста, рассекая речную гладь, мчалась «Ракета» на подводных крыльях. От Могилева до Киева – по Днепру, каково? Для меня это было сродни фантастике, в мое время великая река всех восточных славян обмелела, покрылась отмелями и зарослями осоки, никто не чистил фарватер и вопросами речного судоходства не заморачивался. Только на уровне прогулочных теплоходов и редких паромов. А тут – пока мы шли, я увидел эту восхитительную «Ракету», и трудягу-буксир с двумя баржами с песком, и земснаряд, который вычерпывал землю со дна Днепра. Оживленный, однако, трафик!

Девчата тоже радовались кораблям и махали им руками. Капитан буксира, видимо, заметил их – и выдал приветственный гудок, заставив Асю и Васю пищать от восторга.

Конечно, двухлетняя пигалица быстро устала и стала канючить и проситься на ручки. Пришлось сажать ее на плечи – и следующие семьсот метров терпеть маленькие ладошки, которые крепко ухватили меня за уши, чтобы не свалиться. Дети – цветы жизни! При этом в одной руке я держал корзину с провизией, а другой – ухватил мелкую за обе ноги сразу. А в мой карман вцепилась Василиса – потому что она не терпела конкуренции и не хотела отставать от младшей сестры ни в чем – даже в борьбе за единственного в компании мужчину.

Тася смотрела на меня с поволокой в глазах. Я прекрасно понимал, что девушка примеряет на меня роль отца для этих двух прелестных малявок, и понятия не имел, что думать по этому поводу. С одной сторон, роль эта, безусловно, завидная и почетная. Замечательные малявки, очень приятные и обаятельные, и гораздо менее противные, чем большинство маленьких детей. Да и больших тоже, если честно. И мама у них – просто огонь, лучше я за обе свои жизни вроде как и не встречал никого. С другой стороны, где я, а где семейная жизнь? Да, положа руку на сердце – все мои метания и попытки заработать несусветные богатства были именно для этого. Что толку прожить жизнь, пожирая ее большой ложкой, если потом окажется, что ты старая больная одинокая обезьяна, которая не создала шедевр, не совершила подвиг, не открыла новый закон физики… Жизнь для себя? Может, кого-то это и устраивало. Мне всегда нужно было зримое, воплощенное мерило успешности моих усилий – и дети вполне могли им стать. Мол, всё не зря. Вон, растут. Классные такие.

Но там, в двадцать первом веке, я думал, что времени еще полно, что успеется – вот, заработаю на машину, заработаю на квартиру… Тридцатник приближался, и в суете я так и не встретил женщину, которую захотел бы назвать спутницей жизни. Здесь у Геры, видимо, была похожая картина – жил бобылем и пытался совершить прорыв в краеведении. Еще и Машенька Май масла в огонь подливала, водя за нос наивного двухметрового архивного червя со стальными бицепсами…

А теперь? Мог я позволить себе семью теперь?

Мы нашли отличную полянку у берега, и пока девочки раскладывали покрывала и доставали провизию, я насобирал с земли веток (в дубраве их всегда полно) и с одной спички развел костер. Сухая трава, кора и мелкие щепочки вспыхнули веселым пламенем, и я улыбнулся – всегда казалось, что если огонь разгорается с первой попытки, то это хороший знак.

Два часа. Два часа роскоши под названием отдых – столько было мне отмерено. Валяться на покрывале, наблюдать, как копошатся в песке девчата, и жарит хлеб на костре потрясающе красивая женщина. Дышать полной грудью, чувствовать на коже теплый южный ветер… Это было просто шикарно!

И закончилось в одночасье. Дикие крики, матерщина, глухие звуки ударов и топот ног за небольшим пригорком, поросшим густым кустарником, – это заставило меня вскочить с места.

– Тася! Бери детей – и домой. По той же тропинке, которой добирались сюда. Вещи я соберу.

Таисия серьезно кивнула, шепнула что-то девочкам, подхватила Аську на руки, и они быстренько пошли вдоль берега реки в сторону, противоположную шуму драки. Ничего не спрашивала, не пыталась спорить и показывать характер – просто удивительное дело!

Я принялся собирать вещи. Почему так? Очень просто – они быстрее окажутся дома, и в случае чего я прикрою отступление. Драка за пригорком разгоралась, а потом послышался торжествующий вопль:

– Погнали наши заводских!!! – и следом за ним восторженный вой и улюлюканье, и удаляющийся топот ног.

Я уже сложил всё, кроме покрывал, в корзину и готовился ретироваться, когда мой слух уловил сдавленный стон, а потом некое невнятное бормотание:

– Серега, Серега, ты идти можешь? Можешь идти, я спрашиваю?

– Нога-а-а-а… Саня, нога…

Твою-то мать, ну почему всегда так? Ну собралась местная залинейная молодежь наподдать обитателям общаги Гидролизного завода – бывает! То заводские залинейным наваляют, то наоборот – дело житейское. Обычно до тяжелых травм дело не доходило, но тут же Гера Белозор на пикник вышел за тридцать метров от места побоища! Как же иначе-то? Хорошо хоть до смертоубийства не дошло…

Ухватив в одну руку корзину, в другую – покрывала, я взобрался на пригорок. Вытоптанный распадок меж двумя холмиками, видимо, часто становился местом рукопашных схваток. Память Германушки услужливо предоставила мне несколько таких эпизодов, в которых сам он был непосредственным участником. Вот же скотская методика работы у этого подсознания! Нельзя было выдать что-то подобное до того, как я привел сюда девчат на отдых?

– Эй, парни, помощь нужна? – крикнул я.

Один из них лежал, скорчившись и держась за лодыжку, второй сидел рядом на корточках, держался за башку, из которой капала кровь, и пытался понять, что делать с приятелем. Саша и Сережа, чтоб их… Явно заводские – даже в рабочих спецовках. Ну, кто так делает – на стрелку в спецовке идет? Дилетантны какие-то…

– Нужна, нужна помощь! У него что-то с ногой…

– С ногой… – буркнул я. – Держи вот, полотенце чистое. Башку обмотай, чтоб кровь не текла. А на этого я сейчас посмотрю.

Черт его знает, вывих там был или перелом… Лодыжка вывернута под неестественным углом – это точно.

– Так. Тебя как зовут? Саша? Так вот, Саша, грузим Сережу на покрывала и тянем в Слободку. Там я попрошу машину, и мы повезем его в больничку, ему вправят ногу, а тебе зашьют башку. Предупреждаю сразу – машина не моя, так что вести себя прилично, кровью ничего не заляпывать.

Саша энергично закивал головой, так, что слетело полотенце и рана закровила, заляпывая ему лицо и спецовку.

– Иди сюда, бедолага, – я перевязал ему лоб сам, не эстетично, зато эффективно.

Серёжа только подвывал и держался за ногу, пока мы тащили его по тропинке и дальше – по улице.

– За что дрались-то?

– Из-за девок, ясное дело… Местная с Цаплей загуляла, ему предъявили, сказали, мол, встретиться нужно… Он нас позвал – общаговских. Нас – двенадцать, этих – может, тридцать? Много, короче… И половина – малолетки! Вообще отбитые на всю голову!