Мы — это мы (СИ) - Перова Ксения. Страница 42

Зябко кутаясь в плащ, глотая подступившие к глазам слезы, он медленно вернулся в дом. Эдвард уже встал и, сидя на корточках перед плитой, разжигал огонь. Хэл присел рядом с ним прямо на пол.

— Он еще вернется? — полувопросительно, полуутвердительно сказал Эдвард.

Хэл покачал головой.

— Слишком опасно. Вдруг его тоже изгонят, что тогда? Не можем же мы все поселиться у тебя.

— А что, место есть. — Как всегда, по тону Эдварда невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.

Они понаблюдали, как огонь в зеве плиты медленно разгорается, пожирая предложенную ему пищу. Хэл начал задремывать. В присутствии Эдварда ему всегда было спокойно и уютно, как будто засыпаешь рядом с животным с большими теплыми боками.

— Сегодня я возвращаюсь в город, — внезапно произнес Эдвард.

Внутри у Хэла вновь похолодело; затеплившееся было хрупкое счастье безвозвратно угасло.

— А как же я? — вырвалось раньше, чем он смог устыдиться эгоистичной фразы.

— А что ты? — удивился Эдвард. — Будешь помогать маме, продолжишь упражняться в письме и чтении. Не могу же я до бесконечности читать тебе вслух!

— Было бы неплохо. — Хэл попытался усмехнуться, но вышло довольно жалко.

Все это время у него было чувство, что бремя заботы о нем перешло от отца к Эдварду, и перспектива ухода последнего ввергала почти что в панику. Хотя он прекрасно понимал — на самом деле Эдвард не обязан о нем заботиться. Как, впрочем, и никто другой.

Время, когда ему была доступна роскошь чувствовать себя ребенком, которого кто-то всегда оберегает, безвозвратно ушло.

— Я скоро вернусь, — заверил его Эдвард, явно пытаясь смягчить удар, — теперь буду часто возвращаться. А ты пока подумай, чем хотел бы заняться.

— В смысле? В мастерской?

— В смысле в жизни.

Эдвард поднялся и поставил на разогревшуюся плиту горшок со вчерашней кашей. Хэл принялся собирать на стол.

— Во всем есть хорошая и плохая стороны, — Эдвард помешивал кашу длинной ложкой, чтобы не пригорела, и разговаривал будто бы сам с собой, — тебя изгнали из деревни — это плохо. Зато теперь ты свободен и можешь делать то, что хочешь, к чему у тебя по-настоящему лежит душа. Это хорошо.

Хэл достал хлеб из плетеного короба и экономно отрезал два куска, заметив как бы между прочим:

— Не может быть, чтобы абсолютно во всем было и хорошее, и плохое. А как же смерть?

— Смотри сам. То, что Майло умер, плохо, — Эдвард положил кашу в глиняные тарелки с нехитрым узором и поставил их на стол, — с другой стороны, жизнь его была хуже смерти, и всем — ему в том числе — было бы лучше, если бы он отправился на Тот Берег много лет назад, ведь верно?

— Верно, — с неохотой согласился Хэл. И все же что-то в нем противилось такому странному взгляду на мир, и он рискнул заметить: — А как же ты? Неужели в том, как ты живешь, тоже есть что-то, что тебе нравится?

— Конечно есть, — Эдвард уселся напротив, прожевал ложку каши и запил ягодной водой, — иначе я бы давно руки на себя наложил. Во-первых, меня всегда очень интересовала медицина. Благодаря моему... ремеслу у меня всегда достаточно трупов для изучения. Я их вскрываю и смотрю, что и как у человека устроено.

Хэл едва подавил рвотный позыв и тут же отодвинул тарелку.

— Ну Эдди... ты как скажешь...

— Ты же сам хотел знать? — удивился Эдвард. — Во-вторых, я не только знаю анатомию и хирургию получше городского лекаря, но и составляю неплохие лекарства по древним рецептам. Ко мне уже много раз приходили люди за снадобьями, и здесь, и в городе.

— Не может быть! — поразился Хэл. — А как же история со Свершителями, запрет и все такое?

Эдвард усмехнулся с явным злорадством.

— Это только слова. А когда ты сам или твои близкие находятся на краю гибели — тут уж не до шуток. Можно и поступиться правилами. И вот это-то и есть самое приятное.

— Что ты можешь им помочь?

— Нет. Что они зависят от меня, — тень грозного величия легла на лицо Эдварда, делая его почти красивым, — люди могут сколько угодно изображать презрение и делать вид, будто одно мое прикосновение для них омерзительно. Но когда речь идет о жизни и смерти, они приходят ко мне и умоляют помочь, чуть ли не в ноги кланяются. А я еще подумаю, помогать им или нет.

Эдвард протянул руку к ошеломленному Хэлу и сжал ее в кулак.

— Хоть они и считают меня низшим существом, недостойным плевка, на самом деле я намного выше их. Потому что обладаю знаниями, а знания — огромная сила, Хэл. Быть может, это вообще самое могучее, что есть в мире.

С этими словами Эдвард вновь взял ложку и принялся за еду как ни в чем не бывало.

Хэл сидел как громом пораженный. В голове вдруг прояснилось, словно все случившееся за последние сутки было тяжелыми тучами, и вот наконец подул сильный ветер и унес их прочь.

— Ты чего не ешь, остынет, — заботливо заметил Эдвард. Поднялся и налил в кружку Хэла теплой ягодной воды.

Хэл вцепился в его запястье так резко, что напиток плеснул на стол, но он и внимания на это не обратил.

— Знания — огромная сила... Эд, я, кажется, понял, чем хочу... чем всегда хотел заниматься!

Темные глаза Эдварда сверкнули.

— Искательство! — произнесли они в один голос и невольно рассмеялись.

— Ты сам говорил, что неплохо бы достать книги по медицине, — Хэл весь дрожал от охватившего его волнения, — я добуду их! Буду исследовать Хранилища, собирать книги и приносить их тебе!

— Смотри, это может быть опасно! — предупредил Эдвард, но глаза его сияли. Хэл еще ни разу не видел друга таким счастливым, и это убедило его в правильности выбранного пути.

Потому что куда же он без Эдварда? Теперь семья Райни — его семья.

— Тебе понадобится пласт, чтобы сделать начальный взнос в гильдию Искателей, — Эдвард, подобно Альме, всегда мыслил в практическом ключе, — это не проблема. Сейчас мне надо в город, вернусь, пошарю в библиотеке и отберу книги, которые ты сможешь продать в Тэрасе...

— Да ты что! Как можно! — всполошился Хэл, но Эдвард пресек его возражения решительным взмахом руки.

— Далеко не все книги, что собраны там, наверху, представляют какую-то практическую ценность. Ты их продашь, а взамен принесешь мне новые. Если хочешь, можешь потом компенсировать их полную стоимость.

— А твой отец не будет против? — усомнился Хэл.

Эдвард усмехнулся.

— А кто ему скажет? Не волнуйся, он книг вовсе не читает, даже не заходит в библиотеку. Можно сказать, они мои целиком и полностью.

— А госпожа Райни?

— Она читает иногда, — признался Эдвард, — с ней я посоветуюсь, чтобы случайно не взять что-то, что ей нравится. Ну что, договорились?

— Договорились! — Хэлу уже не терпелось отправиться в путь прямо сейчас. — Слушай... а примут меня в гильдию Искателей?

Эдвард улыбнулся по своему обыкновению, вполсилы, лишь уголками губ.

Сколько всего было за этой улыбкой! Целая жизнь, которую ее обладатель прожил, самостоятельно принимая и решения и ответственность за их последствия.

— А вот это, Хэлли, будет целиком и полностью зависеть от тебя.

Эпилог

Два года спустя

Этой осенью, по странному капризу природы, все деревья сбросили листву гораздо раньше кленов. И теперь на побуревшей лесной подстилке тут и там сияли россыпи резных золотых листьев, как разбросанные горстями звезды на темном небе.

Хэл медленно шел через лес, наслаждаясь покоем. Он прилично устал, да и котомка весила немало. «Улов» в этом году оказался необычайно богатым. Хэл уже предвкушал, как обрадуется Эдвард, как вспыхнут его глаза при виде потрепанных корешков книг, аккуратными рядами уложенных в котомке. В такие моменты Хэл жалел лишь о том, что не может привозить книги телегами, хотя о лошади пора бы уже и задуматься. Хватит, в самом деле, ноги трепать.

В разрывах туч небо переливалось серебром и синевой, земля быстро отдавала последнее тепло, и в прохладном воздухе висели тонкие, будоражащие запахи сухого мха, хвои и опавших листьев.