Любимый обманщик - Клоу Аннет. Страница 7

— Последнее письмо от Джона я получила еще при жизни Бенджамина, — как можно сердечнее и спокойнее произнесла Мелисса, изо всех сил сдерживаясь, чтобы вновь не сорваться. — Я и не предполагала о том, что вы, Чарльз, осведомлены о его существовании!

— Как же, как же, милая Мелисса, доктор считал, что в случае его кончины в мире останется лишь два человека, на кого ты могла бы положиться! Не так ли?

Голос его продолжал быть мягким и вкрадчивым, но в нем таилась скрытая угроза. Или ей только показалось? Молодая женщина еще больше насторожилась.

— А вы случайно ничего не путаете, мистер Гриффин? — также вкрадчиво поинтересовалась Мелисса. Как бы ни так! Не мог Бенджамин доверять Джону Паркеру! У Мелиссы на этот счет не было никакого сомнения. Никак не мог! Особенно после того как Джон, талантливо сыграв на доверчивости и жалости сводной сестры, промотал приличное состояние, оставшееся ей в наследство от матери и отца.

Чарльз молчал, по-прежнему покачиваясь вперед-назад и выжидающе наблюдая за ней. Пауза несколько затянулась. Надо было как-то реагировать. Мелисса собралась с духом и снова заговорила. Она постаралась придать голосу уверенный тон, хотя в слова вложила максимум неопределенности:

— Вероятно, вы правы, Чарльз! Самыми близкими людьми я могла бы назвать Джона Паркера и вас! Потому-то, ради Бога, успокойтесь, мистер Гриффин, я не сделаю ничего такого, что могло бы темным пятном лечь на светлый образ моего покойного мужа! — она еле сдерживала слезы. Внутри у нее все клокотало от негодования и брезгливости, легкий холодок пробегал по спине, сердце сжималось от недоброго предчувствия, страх леденил душу. Но внешне Мелисса выглядела почти спокойной. — Я сама позабочусь о своей чести! Извините, но мне надо отдохнуть.

Глава 2

Возвратившись домой, Мелисса поднялась в свою спальню, переоделась в ночную сорочку и закуталась в теплый халат. В комнате было прохладно. Масляная лампа отбрасывала на стены длинные тени. Молодая женщина удобно устроилась на диване, накрылась теплым пледом и задумалась.

После смерти мужа Мелиссе потребовалось время, чтобы привыкнуть к одиночеству. Впрочем, и в семейной жизни она не была слишком избалована вниманием Коуплендла, хотя всегда ощущала его заботу. Практически целыми днями доктор был занят: он выезжал к больным, принимал пациентов или, сидя в своем рабочем кабинете, изучал медицинские книги и читал статьи в специальных газетах и журналах. Для Мелиссы он тоже отбирал книги и статьи, складывая их в отдельную стопку. Почерпнутые знания давали ей возможность принимать в трудных ситуациях самостоятельные решения. И Мелисса была благодарна доктору за все, что он сделал для нее.

Ей не исполнилось и шестнадцати лет, когда Бенджамин Коуплендл стал ее наставником, учителем и другом. Он совершил в ее душе переворот, и при этом ухитрился не прочитать ни одной нотации, ни одного нравоучения. Она сама выбрала его себе в покровители, полагаясь лишь на свою детскую интуицию. Но выбор оказался безошибочным.

Теперь молодая женщина могла честно себе признаться: да, она не любила своего мужа. Вернее, любила так, как любит юное существо отца — строгого, но доброго и заботливого. Ведь доктор открыл для нее двери своего дома, окружил вниманием и заботой. И принимая все это, Мелисса отвечала мужу искренним уважением. Доктор знал о ней все, что должен знать отец о дочери, с которой у него сложились доверительные отношения.

Родной отец Мелиссы Джереми Фостер был сыном совладельца крупного банка и одним из первых выпускников Гарвардского университета, изучавших военное дело. Позже его сверстников назвали «Поколением новой формации». Во время гражданской войны он принял командование одной из артиллерийских рот Висконсинского добровольческого полка. Молодой и горячий, погиб в июльском сражении тысяча восемьсот шестьдесят первого года под Манассасом, оставаясь до последнего часа приверженцем и последователем идей президента Авраама Линкольна.

Мать Мелиссы, дочь одного из разорившихся незадолго до Гражданской войны плантаторов, мисс Мэри Олдридж, получила отличное домашнее воспитание, обладала прекрасной внешностью, замечательным голосом, виртуозно играла на рояле. Часто выступала на домашних музыкальных вечерах в Бостонском особняке престарелой тети.

Молодая женщина печально улыбнулась, вспоминая, какой милой и наивной была ее мать. Она боготворила отца Мелиссы, Впрочем, отец тоже боготворил свою «красавицу Мэри». Дружная пара у кого-то вызывала восторг, у кого-то — зависть и неприязнь.

История знакомства родителей казалась Мелиссе сказочно романтичной. Они встретились случайно. Южанка мисс Мэри Олдридж приехала в Бостон на Рождество в сопровождении тетушки. Посещая театр, потеряла свой веер и сумочку. А через неделю вещи принес в дом тети молодой человек и представился студентом выпускного курса Гарвардского университета Джерри Фостером.

Конечно, Мелисса несколько идеализировала отношения матери и отца. Впрочем, вначале все у них складывалось как нельзя лучше. И хотя они принадлежали к разным слоям общества, молодым людям было не до сословных предрассудков. Они были счастливы, и это состояние казалось им вечным. Но судьба распорядилась по-своему. Политические события в стране развивались бурно, точно наводнение в долине после мощного ливня в горах.

Мелисса плохо помнила благословенные мирные времена. Ей шел пятый год, когда разразилась Гражданская война между северными и южными штатами. И в апреле шестьдесят первого года еще никто не знал, что общество уже разделяется на два враждебных лагеря.

Воспоминания складывались из детских ощущений и чувств. Вот отец несет ее на руках по лестнице, озаренной яркими светильниками. Ковровая дорожка вьется со ступеньки на ступеньку. Металлические кольца ковровых зажимов начищены и сверкают. Ей тепло и покойно на отцовских руках. Ее щека прикасается к колючему воротнику офицерского мундира. А еще она помнила мамины глаза, как восторженно и горделиво она смотрела на самых дорогих и близких ей людей.

Ярким пятном воспоминаний того времени была кукла, подаренная отцом на последнее в его жизни Рождество. Они втроем выбирали ей имя и остановились на «мисс Мэри». После того Рождества ей еще долго снился венок из можжевеловых веток, которым украшали дверь дома. И разноцветные стеклянные шары. Она все время роняла их, помогая отцу наряжать рождественскую елку. Шары разбивались с хрустальным звоном, рассыпаясь на множество осколков. А она, глупая, счастливо смеялась. Отец не бранил ее, он тоже смеялся над проказами дочери.

Возможно, Мелисса придумала сама для себя эти сценки. Так было легче жить. С тех прекрасных времен у нее осталась одна фотография. Она сберегла ее во всех своих жизненных перипетиях, вставила под стекло в красивую рамочку. Прошло довольно много времени, прежде чем старый семейный портрет наконец-то обрел свое постоянное место на ее туалетном столе в доме доктора Коуплендла.

Слезы покатились по щекам Мелиссы. Она вытерла их ладонью. В ее жизни были периоды, воспоминания о которых вызывали чувство стыда и сожаления. И тогда щеки покрывались румянцем, уши начинали гореть, а в горле застревал соленый комок. Она старалась загонять в дальние уголки памяти эти события, пробовала заглушить их чувством благодарности к доктору.

…Получив извещение о гибели отца, мать Мелиссы слегла. Сжав конверт в руке, она лежала в спальне, уставившись в потолок невидящим взглядом. Не реагировала на слезы и просьбы дочери, оставленной под присмотром пожилой кухарки, которая заботилась лишь о том, чтобы девочка была накормлена и чисто одета. Один раз в день служанка водила девочку гулять на городской бульвар. Прогулка начиналась от дома и заканчивалась на церковной площади, а потом — в обратном направлении. Мелисса туда-сюда сновала по аллейке, мир казался бесцветным и скучным, чем-то похожим на внезапно подурневшее материнское лицо.