История шрамов (СИ) - Север Кая. Страница 62

—  Правда, есть небольшая проблема, особенно с тем, что касается твоей потенциальной будущей работы. Ты же не можешь проживать здесь без документов и гражданства. Или вдруг мы однажды в Европу захотим… Лучше, чтобы все было легально.

Я сперва даже нахмурилась, едва-едва приподнимая голову от кровати и глядя на Алька, стоявшего в дверном проеме спальни. Нет, ну у меня тут такой момент радости, а он решил поговорить о проблемах навроде работы и моего легального проживания? 

Я искренне не поняла, что он имеет ввиду и к чему клонит. В ответ на мой хмурый взгляд он усмехнулся и вытащил что-то из кармана, бросая мне на кровать. Я все еще пыталась сообразить, о каких именно проблемах он говорит, поэтому не глядя потянулась и открыла небольшую коробочку… 

И впала в ступор.

—  Что скажешь? —  тихо произнес Альк.

Подсознание соображало быстрее, чем разум, и потому я уже успела вскочить, запоздало понимая, что к чему, и вот — свободной рукой я уже зажимаю себе рот, потому что из него вырывается невольный вскрик, и я стою на кровати, все еще не в силах поверить в то, что я вижу. Все словно во сне, мне приходится даже глаза закрыть, чтобы убедиться, что все взаправду.

Кольцо. Маленькое изящное кольцо, усыпанное дорожкой блестящих камней.

В голове даже мысли ни одной четкой нет, сплошной визг. И ноги подкашиваются, даром что я зачем-то вскочила в полный рост прямо на кровати, поэтому приходится спешно все же сесть, все еще продолжая зажимать рот рукой. Отставив осторожно коробочку на покрывало перед собой, я воспользовалась и второй рукой, чтобы закрыть лицо и попытаться хоть немного прийти в себя.

— Я сейчас с ума сойду, —  голос предательски дрожал, —  Если я… Если я открою глаза, это все будет взаправду? — глупо, но мне пришлось даже вслух переспросить, чтобы выиграть себе секунду и попробовать унять внутреннюю дрожь. Боже, Альк словно специально решил все сделать в один день. Знал, что я крышей поеду. В прямом смысле.

—  Неужели не нравится? — усмехнулся он, подходя ближе и садясь рядом на кровать. —  Мне бы не хотелось сводить тебя с ума, особенно простым украшением. Сводить тебя с ума должен просто я сам по себе.

Боже, как же я его любила в такие моменты, когда одной своей фразой он буквально сбивал меня с ног наповал. Когда неделями от него было не дождаться ничего сверх обыденных, повседневных слов, а потом он говорил что-то настолько чувственное, что можно было потерять сознание от того, как сердце заходится в груди. Закусив губу — больше для того, чтобы не заплакать прямо здесь и сейчас, сходу — я наконец отняла руки от лица, медленно, и открыла глаза. Даже дышать было трудно, что уж там про что-то другое говорить.

— Это же... — я снова перевела взгляд на коробочку, пытаясь убедиться в том, что я не ошибаюсь. — Не просто украшение, — говорить было трудно, из-за того, что кровь прилила сразу ко всем частям тела одновременно, и дыхание было прерывистым из-за учащенного сердцебиения. — Не просто... Скажи, пожалуйста, что не просто!

Вот я буду выглядеть полной дурой, если Альк захотел просто сделать мне подарок. Да господи, нет же! Это было бы слишком жестоко с его стороны, так шутить надо мной и доводить до инфаркта. Нет-нет-нет, я не могла ошибиться, и подумать, что он делает мне предложение, когда он этого делать вовсе не собирался. Даже думать об этом страшно, потому что я попросту сгорю от стыда.

Хотя, если подумать, ситуация, в которой Альк вот так купил кольцо и действительно делает мне предложение, столь же фантастическая, как и любая другая. Этого я от него точно не ждала. Не потому что он не хотел бы или у нас не такие отношения... Просто это было совсем не в его духе.

И то, что он на самом деле мог сделать такое для меня и ради меня... Потому у меня и кружилась голова. Это было просто немыслимо.

—  Вроде бы выглядит, как обручальное, —  покрутив в руках коробочку, пожал плечами Альк, все еще продолжая вести себя, словно ничего особенного и не происходит. —  Что, не нравится? Нужно с камнем побольше, как в этих твоих фильмах дурацких романтических? Я могу поменять, если хочешь. Или можешь сама поменять на любое, какое тебе понравится. Тебе ведь его не снимая носить, если решишься всё же надеть, —  с этими словами он снова поставил кольцо передо мной на кровати, растягиваясь рядом в своей привычной манере.

Вот этим вот своим простецким монологом Альк словно бы подвел меня к границе моего неверия и помог переступить наконец туда, где я наконец начала верить в происходящее. Только вот... Да что он вообще такое... "Решишься надеть"? Поменять на другое?!

Я сама не поняла, как быстро мои руки сами наконец взяли колечко и натянули на безымянный палец — несмотря на то, что оно казалось таким крохотным, оно моментально село, как влитое. И уже в следующую секунду я вцепилась в Алька со своими традиционными объятиями, буквально сгребая его в охапку и наваливаясь сверху, пища от восторга:

— Оно самое лучшее. Ты самый лучший. Я никогда его не сниму, — с восторженного голоса я постепенно стала переходить на жаркий шепот, перемежая паузы во фразах с поцелуями в шею, — Я согласна. Боже, да я была бы согласна на все. Я сейчас плакать буду... Ладно, не буду. Поцелуй меня уже, — подытожила я, дойдя с поцелуями до его лица и будучи все еще не в силах разжать свои объятия.

—  Однажды ты мне что-то сломаешь всё же, — проворчал он в ответ, но вместе с тем мягко обхватил мое лицо ладонями, чтобы все же притянуть к себе и легонько поцеловать.

Я даже отстранилась на мгновение, чтобы убедиться, что Альк это не всерьез и что я не делаю ему больно. А после — приникла к нему с объятиями с новой силой, целуя так жадно, словно мы не виделись месяц, или как тогда, в Канаде, когда я вообще думала, что не увижу его больше... Только теперь мои прикосновения и поцелуи были наполнены иным чувством — осознанием, что Альк теперь и вправду насовсем мой и только мой, и что ничто в этом мире не сможет его у меня отнять. Почти физически было сложно отстраниться снова, на этот раз — чтобы спешно стянуть с себя свитер, и снова наклониться к нему, забравшись верхом и прижимаясь всем телом.

Меня даже с ног до головы охватило чувство бытия в моменте здесь и сейчас. Словно он не закончится никогда. Словно можно заставить время застыть, и вечно ощущать его губы на своих губах, как сбивается наше дыхание в унисон, как по голой спине бегут мурашки от прохлады и его прикосновений одновременно. Как сладостно-горячо в сердце, и слезы все так и норовят выступить сквозь плотно сомкнутые ресницы, и мысли стираются в сознании напрочь. Остается только это мгновение, и все.

Мгновение, которому суждено растянуться в целую вечность. Потому что мы заслужили этот гребанный хэппи-энд.

Бонус

Ванда надеется, что ее муж не замечает, как практически каждую ночь, проснувшись от очередного кошмара, она тянется к шраму на его руке.

Касается совсем легонько, невесомо, чтобы не разбудить — знает, что Альк спит безумно чутко — но этого ей достаточно, чтобы осмелиться снова закрыть глаза. Глубоко вдохнуть, сгоняя внутреннее оледенение. Неровные края когда-то плохо зажившей раны помогают девушке выровнять дыхание.

Перед внутренним взором блаженная темнота. Никаких болезненных воспоминаний. Только теплые руки любимого, едва уловимый аромат кондиционера от постельного белья, его практически беззвучное сопение и полная темнота. Свежий воздух, пробивающийся в форточку — никто в этой семье не выносит духоту. Девушка ощущает себя безумно крошечной, то ли от не до конца улетучившегося страха, то ли от прикосновения к мужскому плечу, которое в обхвате шире ее обеих ног, вместе взятых, и это успокаивает вдвойне.

Он мертв. Тот, кто оставил все эти шрамы — давно сдох, Ванда. Кошмары — это просто сны.

Почему они вернулись? Почему этот сукин сын умудряется портить ей жизнь даже теперь, когда прошло столько времени? Говорят, всему виной стрессы, усталость, перенапряжение… Травмы. Глупости — не происходит с ней ничего такого. Жизнь уже несколько месяцев как похожа на сказку, о которой ей когда-то мечталось. Тихий пригород, обязанности домохозяйки, ожидание мужа с работы с вкусным ужином.