Босс (не) моей мечты (СИ) - Ривера Полина. Страница 7

– Погоди, а ты, выходит, сюда тоже перебрался? В Питер?

– А что тебя удивляет? Я купил автосалон, здесь перспектив для бизнеса больше, да и Германия ближе. Так что, могу на тебя рассчитывать?

– Конечно! Приеду, брат. Прихвачу с собой парочку проверенных помощниц по хозяйству – одна из них делает регулярную уборку в моей холостяцкой берлоге. Тетя Лида – это… ммм… Ты оценишь ее, уверен. Жду адрес.

Глава 8.

Марк.

– Лидия Александровна, фронт работы понятен? – спрашиваю, хитро улыбаясь и поглядывая на Пашку.

У него тут черт ногу сломит… Хотя квартира хорошая – свежий ремонт, новый дом недалеко от центра, панорамные окна во всю стену. Ей просто не хватает хозяйской руки. Руки тети Лиды, стоит заметить… Она настоящий спец, хоть и весит центнер.

– Ох, развел ты, Пашка тут… Надо было ничего не делать, а сразу специалистов вызывать.

У нее все Пашки да Сашки. И плевать, что мы – взрослые мужчины, управляющие какими-то там бизнесами.

– Да я думал, что справлюсь. Уборка не помешает. И вещи надо по полочкам разложить, – виновато протягивает Павел, почёсывая затылок.

– Хорошая квартира, Паш. Просторная, да и камин в гостиной – чудо. Сам-то жить будешь или…

– Сам, конечно. Без или. Идем, покажу тебе кухню. Не будем мешать Лидии Александровне, да?

– Идите уже, балбесы. Скоро помощница придет, мы тут все быстренько…

Тетя Лида потряхивает шваброй над головой словно в подтверждение своих слов. Склоняется над коробками и аккуратно вынимает вещи. Сортирует, стирает пыль, что-то бормочет под нос.

– Я суши заказал. С минуты на минуту доставка приедет, – произносит Павел, толкая дверь кухни.

Там тоже просторно и светло. Вдоль стены тянется темно-синий блестящий кухонный гарнитур с навороченной бытовой техникой, а из окна виднеется Нева. Присаживаюсь на стул и отвожу полупрозрачный тюль в сторону. Ледяные глыбы пытаются сковать Неву, но у них ничего не выходит – слишком быстро она течет. Надо же – ведь совсем недавно было тепло, а уже такой мороз… Совсем недавно я был полноправным директором журнала, а теперь в нем есть Таня… И глаза у нее такие же, как у замерзшей Невы – светло-голубые, ледяные, с оттенком стали…

Пашка словно читает мои мысли. Или слышит сорвавшийся с губ вздох, не знаю… Он садится рядом и любуется видом из окна. Наверное, тоже думает о своем…

– Эх ты, Стрельбицкий… – встает, заслышав звонок в домофон. – Что молчишь, рассказывай. Не получается у вас с Танькой сработаться?

Павел принимает заказ, выуживает из коробки, стоящей на полу, тарелки, вилки, какие-то вазочки, фотографии в рамках… Я бросаюсь ему помогать.

– Марк, оставь, я потом разберу. Мамуля помогала собираться, сам понимаешь… Я бы эти вазы и наши старые фотки никогда и не взял.

А я не могу оставить… Сжимаю напряженными пальцами дурацкую красную рамочку с сердечками и пялюсь на фотографию. На ней еще молодой Александр Ларин, мама Павлика – Галина Васильевна, коричневый лабрадор Боня и… И Маша. Та самая Мари, что пришла в мой дом под видом шлюхи. Улыбается и держит в руках рождественскую свечу. За ее спиной пышная елка, украшенная гирляндами, на голове Бони ярко-красный колпак Деда Мороза.

Все, что я могу – судорожно выдохнуть и вскинуть ладонь. Коснуться шеи, почесать затылок, с силой сдавить виски… Прокашляться, втянуть напряженными ноздрями густой воздух, зажмуриться, а потом вновь, не оставляя мысли, что все это мне почудилось, опустить взгляд на проклятую фотку…

– Танька такая смешная была в детстве, да? – улыбается Пашка, забирая фоторамку из моих рук. – Пухленькая, скромная, не то что сейчас. Заучка, одним словом. Все время дома сидела, книжки читала. В комнате пряталась, пока мы тусили. Помнишь?

Помню ли я? А нихера... Я и не видел ее ни разу… А, может, видел, но воспринимал, как безликое пятно?

Горло сдавливают рвотные позывы. Не понимаю, что происходит? Какая-то херня, не иначе… Я смотрю и смотрю на нее – улыбающуюся мне с фотографии… Рывком опрокидываю коробку и достаю фотоальбом. Листаю, но ничего не меняется – там Пашка и Маша, то есть Таня…

– Да что с тобой, Марк? Ты белый как полотно, – спрашивает Пашка, отправляя в рот суши. – Ешь давай.

– Прости, брат, мне ехать надо, – выдавливаю хрипло.

Говорить не могу. Объяснить что-либо – тоже… Стою с ее фотографией посередине кухни, наблюдая за Пашкой. Выглядит он сбитым с толку…

– Это личное? Может, тебе такси вызвать? – предлагает он, освобождая проход от коробок. – Марк, дело в Тане? Ты что-то увидел или понял? Ты знаешь – я не люблю недосказанности.

– Паш, это наше дело, брат… Но ничего не поправимого не случилось. Все живы и здоровы, это главное.

– Ну… ладно. Я позвоню тебе позже. Тетю Лиду не обижу, не волнуйся.

– Ага, ее обидишь. Пошел я, пока.

Вылетаю на улицу, мгновенно окунаясь в ледяные объятия декабря. Сажусь в машину и звоню в отдел кадров. Раздобыть адрес Татьяны Александровны – дело нескольких минут.

Машина плывет по окутанной туманом трассе, приближая меня к развязке… Что она, интересно, скажет? Как объяснит свое поведение? Блядь… Как я мог ее не узнать? Видел же, что они с Машей похожи? Те же губы, огромные глаза раненой лани…

Паркуюсь возле подъезда и поднимаюсь по ступенькам к тяжелой металлической двери. Медлю. Так и не решаюсь нажать на кнопку – жду, когда из парадной кто-нибудь выйдет.

Через пять минут оттуда высыпает компания молодых ребят. Пользуясь их замешательством, проскальзываю внутрь и лечу на десятый этаж.

Замираю возле обитой коричневым кожзамом двери. Однако, усилием воли заставляю себя тихонько постучаться.

Дверь тотчас открывается, а моему взору является… единорог. Вернее, девчушка в плюшевой пижаме единорога. Она крутит в руках фиолетовый хвост с большим розовым помпоном на конце и протягивает деловито:

– А вы к маме? Кхе-хке…

– А твоя моя Таня?

– Нет, не Таня, – бойко отвечает девочка.

Фух… Ну слава богу!

– Моя мамуя Татьяна Алисанловна, – выпаливает она.

Глава 9.

Марк.

Сердце грохочет в груди так сильно, будто хочет из меня выскочить. Или словно ему мало места в клетке ребер. У Таньки есть дочка. С янтарно-карими глазами и рыжевато-русыми волосами. Улыбающаяся, красивая, как с картинки журнала. Моя… А чья она еще может быть?

Подозрение сворачивается в душе, как склизкая змея. Я оглядываю просторную прихожую и сажусь на коленки. Трогаю лицо малышки, пытаясь оценить наше сходство. А потом не выдерживаю и дергаю молнию на ее пижаме. Родимое пятно на животе, ну конечно! Такое, как у меня. Она моя, блядь! Моя! Почему, за что? Почему, почему?

– Как тебя маленькая, зовут? – выдыхаю хрипло.

Не хочу пугать дочку, но эмоции едва держу. Дышу сквозь сжатые зубы, разглядываю ее, трогаю тонкие золотистые волосики, заплетенные в косички. Почему она так со мной? За что?

– Уя. Уяноська.

– Ульяна, значит?

– Марк? Кхе-кхе. Что ты здесь делаешь? И что происходит?

Танька незаметно вырастает в проеме спальни. По всей видимости, она спала. И заболела… На ее тонкой шейке – компресс, волосы всклокоченные, лицо красное, как после бани. И одета она в такую же плюшевую пижаму, как дочка.

– Мамуя, к тебе гости, – важно протягивает девочка. Подбегает к ней и обнимает за колени.

Я так и стою у входа… Смотрю на открывшуюся картинку тупым, остекленевшим взором… Две единорожки в сиреневых пижамах. Протяни руку и коснись… Танька прижимает малышку к бедру, смотря на меня испуганным взглядом. Словно подчеркивает глубину пропасти между нами. Да, я чужой. Никто. Пустое место настолько, что она не удосужилась сообщить о ребенке.