Семейные реликвии - Кэмп Кэндис. Страница 5

Эймос Морган странно посмотрел на Джульетту.

— Ну, неважно, как у вас это там называется. Факт, что вы играете на сцене.

— А какое это имеет значение, хотела бы я спросить?

— Такое, что вы — не экономка.

— Актрисы тоже где-то должны жить, как и все остальные, — произнесла Джульетта с нарочитым сарказмом. — Мы должны питаться, вести хозяйство, следить за своей одеждой, как обыкновенные люди.

— А как же иначе, — вмешалась Генриетта. — Эймос, я не понимаю, почему ты так раздражаешься. Если женщина — актриса, то из этого не следует, что она не в состоянии сама управляться с домашним хозяйством. Взгляни! Вот это платье мисс Дрейк сшила сама. Ну, разве она — не мастерица?

— Не сомневаюсь в этом, — его голос прозвучал сухо и сердито. Морган метнул яростный взгляд на свою золовку. — Но я не понимаю, почему только за это считать ее экономкой. И к тому ж, дело совсем не в этом.

Генриетта была явно озадачена.

— Почему это дело не в ее способностях? В чем же тогда?

— Генриетта! — вскричал он. — Черт побери, женщина, как до тебя не доходит. Она — актриса! Подумай, что скажут люди! Подумай об Итане!

— Итан?! А он еще здесь?

— Ему всего шестнадцать, возраст очень впечатлительный. А ты хочешь, чтоб в одном доме с ним жила актриса!

Генриетта рассмеялась.

— Ну, Эймос!

— Я не допущу, чтобы моего сына испортила артистка!

— Я испорчу вашего сына! — вскипела от негодования Джульетта. — Да как вы смеете?! Вы ничего обо мне не знаете! Не имеете никакого понятия…

— Я знаю вполне достаточно, — возразил он.

— Ах, вы, самодовольный ограниченный…

Генриетта торопливо вмешалась:

— Действительно, Эймос, это же смешно. Чего ты опасаешься? Пойми, ты же будешь жить с ними в одном доме, и кому, как не тебе, замечать и пресекать разные там попытки ухаживания, если такие вообще возникнут.

— Я уверен, что для тебя все это забавно, Генриетта, однако мне не до шуток, когда речь идет о будущем моего сына. Итан молод и такая красивая женщина, как она, может настолько быстро вскружить ему голову, что тебе и не представить. А мальчик даже и не поймет, что с ним происходит, пока дело не зайдет слишком далеко.

— И какие же такие интересы могут у меня быть, чтобы я захотела вскружить голову вашему сыну? — едко спросила Джульетта.

Эймос окинул ее пренебрежительным взглядом.

— Вы можете считать меня неотесанным мужланом, мисс Дрейк, но, смею вас заверить, я — не дурак. Вопрос в другом, какой это интерес может быть у такой женщины, как вы, к работе экономкой на ферме, если не для того, чтобы подцепить мужчину и вытянуть у него денежки? Не могу представить, чтобы вы вдруг захотели чистить горшки и скрести полы, или готовить пищу. Женщина с вашей внешностью может предложить более легкие услуги.

Джульетта издала гневный вопль и бросилась к нему в неосознанном порыве ударить мужчину. Оторопевшая Генриетта сделала попытку вмешаться. Она шагнула между ними и уставилась на Эймоса, решительно сложив руки на груди.

— Эймос, да ты что! Ты меня поражаешь! Даже от тебя я такой грубости не ожидала. Какое ты имеешь право оскорблять мисс Дрейк. Я не позволю тебе в моем доме подвергать сомнению добродетели моих гостей и особенно той, о ком ты ровным счетом ничего не знаешь. Извинись немедленно! — Эймос упрямо выпятил свой подбородок. Генриетта настойчиво потребовала: — Сейчас же!

— Ну, ладно! — он свирепо посмотрел на Генриетту и затем пробормотал, глядя куда-то в сторону мимо Джульетты: — Извините. Мне не следовало так говорить.

Джульетта глубоко вздохнула. Она собиралась объявить этому грубияну, что не принимает его извинения. И как это она могла вообразить вчера вечером, что в этом человеке есть что-то интригующее? Вчерашний любезный незнакомец оказался самым грубым и невыносимым человеком из всех, когда-либо встреченных ею — хотя… нет, она честно призналась себе, что попадались мужчины и гораздо похуже, такие, кто пытался хватать ее, смотрел на нее с вожделением и делал непристойные предложения. Но именно этот мужчина как-то сумел обидеть и ранить ее сильнее всех прочих. Джульетте очень хотелось сказать, чтобы мистер Морган перестал думать о ней, как о претендентке на работу у него, бросить ему в лицо, что она надеется никогда больше в жизни не встретиться с ним, не говоря уже о том, чтобы жить под одной крышей.

Но Джульетта прекрасно сознавала действительное положение дел. Нельзя было сейчас позволить, чтобы верх взяли оскорбленные чувства. Единственный разумный шаг — согласиться на эту работу, вернее, наоборот, склонить Моргана к тому, чтобы он дал ей эту работу.

Джульетта вздохнула.

— Я принимаю ваши извинения, — сухо и чопорно произнесла она. — К моему сожалению приходится признать — есть некоторые основания для того, как многие люди воспринимают артисток, выступающих на сцене. Кое-кто из них мало заботится о своей профессии и интересуется только тем, как бы привлечь внимание состоятельных мужчин, на что вы здесь намекнули. Однако я хочу вас заверить, что у меня нет никаких тайных замыслов в отношении вашего сына… или кого-нибудь другого. Я хочу только работы. Мне нужно заработать денег на билет до Нью-Йорка или хотя бы до Чикаго, где я смогу найти приличное место как певица. Единственное вакантное место здесь оказалось у вас, и я хочу и могу поддерживать порядок в доме, чтобы заработать деньги и уехать отсюда!

Эймос скрестил руки и отступил на шаг. Джульетта вернулась на свое прежнее место.

— Ну так что? — начала Генриетта. — Как по-твоему, Эймос, можем мы присесть и все обговорить, как нормальные люди?

— Нет, я по-прежнему не намерен давать ей работу? — воинственно произнес Эймос, затем шагнул к дивану, однако не стал садиться.

— Мистер Морган, — начала Джульетта, стараясь говорить спокойным голосом, хотя внутри у нее все трепетало, — вы, по-моему, не даете мне справедливой возможности проявить себя.

— Да не годитесь вы для этого, — раздраженно возразил Морган. — Вы слишком молодая, слишком хрупкая. Мне нужен кто-то сильный. На ферме женщине приходится много и тяжело работать.

— Мистер Морган, вовсе я не хрупкая. Я вполне здоровая, сильная и привычна к работе. Я с пятнадцати лет работаю! Уж поверьте, мне довелось пережить и не такие трудности, как жизнь на ферме. Я никогда не болею. Может быть, я моложе, чем, по-вашему, должна быть экономка, но я уже давно не ребенок. Моя мать умерла, когда я была маленькая, и я должна была ухаживать за отцом, за моей сестрой и за собой, и со всем этим я справилась. По-моему вы не хотите дать мне шанс показать себя? Позвольте мне поработать у вас недельку-другую, а потом, если уж вас разочарует, как я справляюсь с делами, можете меня выгнать. Вы ничего не потеряете при этом.

— Слушай, она права, — вмешалась Генриетта. — Что плохого в том, если мисс Дрейк будет несколько недель вести у тебя хозяйство? Вот ты и узнаешь, способна ли она справиться с такой работой. Да и не похоже, чтобы у тебя был выбор. Никто другой еще не захотел приняться за это дело.

— Да нам вообще не нужна экономка, — запальчиво возразил Эймос. — Франсэз и так неплохо все делает.

— Мистер Морган, — не выдержала Джульетта, — вам очень даже нужна экономка. Миссис Морган мне рассказала, как серьезно больна ваша сестра.

— Франсэз скоро поправится, — отмахнулся Эймос от заявления Джульетты. — Она просто никак не может выкарабкаться после зимней болезни.

— Боже милостивый, Эймос, это гораздо серьезнее всякой зимней простуды. Сегодня доктор ей сказал, что ей осталось еще всего несколько месяцев.

— Ерунда. Откуда он это взял? — Эймос резко обернулся к Генриетте и глаза его засверкали от гнева. — Доктор — городской человек и не разбирается в сельских женщинах. Франсэз крепкая, как кожа на плетке, и всегда была таковой. К лету она поправится.

Генриетта удивленно посмотрела на Эймоса.

— Эймос! У нее же рак. Доктор говорит, что опухоль уже охватила всю брюшную полость.