Самый лучший комсомолец. Том третий (СИ) - Смолин Павел. Страница 55

Судоплатов включил лампочку, кивком усадил меня на верстак, адъютанты притащили «хозяевам» стулья и покинули помещение, закрыв за собой дверь.

— Что?! — не выдержал я драматичного молчания и испытующих взглядов.

— Сережа, — откашлявшись, задушевно обратился ко мне Гречко. — Мы о твоем докладе на тему «Современная война» хотели поговорить.

— И вопросов у нас очень много, — добавил дед.

— Так вызвали бы как положено, блин! — облегченно выдохнул я. — Спрашивайте, товарищи — я родной армии всем чем могу помочь готов!

Судоплатов демонстративно открыл оставленный у входа в сарай чемодан, показал мне рекордер, поставил рядом со мной и запустил, чтобы выключить через полтора часа. Спасибо большое очень грустным событиям в моем времени, благодаря которым даже нифига не военный человек может узнать больше, чем кто-либо вообще должен. Теперь все это пригодится — вон какой товарищ Гречко довольный. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Андрей Антонович, буду вам невероятно благодарен, если у ваших специалистов получится изобрести литий-ионный аккумулятор. Такое, извините, для внутреннего, а тем более военного пользования оставлять нельзя — на Западе один хрен или наше сопрут, или свое изобретут, и мы останемся без сотен миллиардов валютных отчислений за патент. Извините, Юрию Владимировичу об этом тоже расскажу — портативный источник энергии открывает слишком большие перспективы для всех нас.

— Обязательно скажи, — ответил Гречко, лично опечатывая закрытый дедом чемодан с драгоценными пленками. — До завтра! — и, не доверив ценность адьютанту, они с поклажей и взводом автоматчиков погрузились в кортеж на четыре машины, покинув дачу.

— Пентоталом натрия бы тебя напичкать, — мечтательно вздохнул дед Паша, сжав мое плечо, когда мы смотрели вслед убывшему министру обороны.

— Мое потенциальное согласие у Главного есть, — улыбнулся я ему. — Но я же и так все что просят рассказываю, причем охотно и с просьбами расспрашивать больше — вдруг чего упустил? На данный момент все потенциально важные мысли уже переданы куда надо. Чего знать-то хочешь? Занимается ли приемный внук онанизмом?

— А ты занимаешься? — гоготнул он.

— Все дро*ат, — махнул я рукой.

Смиренно приняв заслуженный подзатыльник (за правду наказали — вот он кровавый режим!), отправился обратно за стол. Здесь ночевать и останусь — завтра же Девятое мая!

Праздничный денёк выдался прохладным — плюс восемь, но погода отличная — с небес светит ласковое солнышко, которому почти не мешают тучи. На Красную площадь по причине участия в марше Бессмертного полка меня не пустили, а вот корейских деточек на трибуны усадили, рядышком с корейскими функционерами из их МИДа.

Основное зрелище по этой причине посмотреть не выйдет, но отлично слышно многословное выступление деда Юры со стандартным посылом «сами мы не полезем, но, если что, не обессудьте!». Далее пошли вояки. Пехота — в стандартном режиме, а вот когда покатила техника, диктор начал перечислять ТТХ конкретных изделий. Мое предложение приняли — интересно же, как мощно вот это все бахает! На ракеты и новейшие образцы техники ТТХ выдали «липовые», потому что враг не дремлет, а народ поймет и простит. Еще один новый элемент — выступление «Стрижей», которые, покрутив в воздухе фигуры высшего пилотажа, открыли специальные баки и распылили в небе красный прямоугольник. Ну не получится так серп и молот нарисовать!

Объявили нас, и мы колонной с приличествующими ситуации торжественными лицами прошлись по площади под песню «Бессмертный полк» в живом исполнении Муслима Магомаева — главная звезда, как-никак.

После мероприятия, попрощавшись с корейскими ребятами — всё, в «Орлёнок» отбывают, отправился в родную деревню, чтобы вечером, в кругу семьи, посмотреть короткую нарезку «Бессмертного полка» по городам СССР и — длиннющую, на два часа — нарезку с ним же, но за рубежом, включая и города стратегического противника. Чего уж про Европу говорить? Идеологическая бомба зашкаливающей мощности взорвана!

Глава 27

Мелкий, противный, висящий в воздухе сплошной водяной взвесью дождик совсем не добавлял настроения, насквозь пропитав одежду и заставляя носоглотку неприятно першить. Тем более не добавлял его и повод, по которому совхозная верхушка и пара сотен жителей шагали по усыпанной по бокам еловыми ветвями дороге к кладбищу. Всего у нас их три — на каждый поглощенный колхоз по одному.

— Ой на кого же ты нас оставил! — плакала едущая в кузове ЗиЛа жена Матвея Ивановича — передовика с многолетним стажем и бывшего обладателя мотоцикла «Ява».

— И как нам с детьми теперь жи-и-ить! — вторила жена Сидора Петровича, такого же передовика-мотоциклиста.

— Гонщики ё*аные! — буркнул бредущий в третьем ряду — в первых родственники — я.

Премии в виде мотоциклов, качественно заасфальтированные дороги и обилие уличных фонарей, те самые дороги освещающих, принесли совершенно неожиданный негативный эффект — мужики полюбили собираться по вечерам и устраивать мотогонки. В нетрезвом виде, да. Вот он, закономерный итог — пятеро детей остались без отцов. Матвею Ивановичу еще ладно — он уже к пожилому возрасту вплотную приближался, и моложе двадцати у него детей не было. А вот у Сидора Петровича остались дочь-первоклашка и сын на год старше.

— Ты не виноват, Сережа, — успокоила хорошо знающая меня Виталина.

— Ясен пень, — поморщился я. — Больше двух сотен мотоциклов раздали, а трупов — всего двое. Сами виноваты, как ни крути — остальные-то пользуются и не лихачат.

Еще и забор превратившейся не так давно в полноценную ТЭЦ котельной ремонтировать придется — там и плита потрескалась, и всяким разным забрызгало. И как так влетели? Оба, почти одновременно!

По поводу «Как жить» жена Сидора Петровича в горе своём сильно преувеличила — жить нормально будут, и сама работает, и пенсии по утере кормильца детям до совершеннолетия будем выплачивать. Но ужаса ситуации это не отменяет — фигово безотцовщиной остаться, в деревне — так вдвойне. Ладно, «тимуровцы» у нас не только пенсионерам помогают, но и вдовым. Да и молодая еще Варвара Павловна, может и найдет кого.

Отпевали горе-мотоциклистов в церкви, как положено, так что на кладбище под приличествующий случаю плачь мы с папой Толей и родственниками покойных сказали несколько фраз о том, какими хорошими они были людьми — ни слова лжи, реально жалко — кинули по жмене земли на опущенные в ямы гробы (пришлось полста метров пройти — не в одном же месте хоронить), дождались окончания церемонии погребения и пешком же отправились на поминки — выделили под это дело столовку, которые тоже есть в каждом колхозе.

Покачивая под столом обутыми в резиновые сапоги отсыревшими ногами, шмыгнул носом и понял — простуда меня-таки настигла. Все-таки человек, просто иммунитет крепкий. Но даже крепкий иммунитет может однажды закончиться, и вот он, этот момент. А на больничный мне нельзя — дел куча, и львиная доля из них без меня встанет. Ерунда, рецепт давно известен: маска на рожу, чесночное ожерелье на шею — это чтобы не заразить никого, а себя мне привычно не жалко.

Отдав покойным дань вежливости, через полчаса покинули поминки, на «Таблетке» отправившись в ДК.

— Филипп Валентинович, — обратился я к участковому. — Нужно закрывать дыру в общественной безопасности, вызванную стремительным насыщением совхоза личным транспортом.

— ГАИ заведем? — уточнил он.

— Их! — подтвердил я. — Мой про*б, на самом-то деле — как-то об этом не подумал.

— Общий про*б, — разделил со мной вину папа Толя.

Я шмыгнул носом, и Виталина потрогала мой лоб ладошкой.

— Жар! — выкатила диагноз.

— В поликлинику пойдем, — ответил я.

— Рана заживает хорошо, — счел заражение крови неприменимым к моей ситуации дядя Герман.

— Спасибо, успокоили, — улыбнулся я ему.

В поликлинике педиатр (увы) осмотрел горло — начинается воспаление, измерил температуру — 37.2 — и прописал мне лекарства, постельный режим и обильное теплое питье. Рецепт отоварил тут же, в аптечном пункте — у нас здесь как в Греции, всё есть.