Самый лучший комсомолец. Том третий (СИ) - Смолин Павел. Страница 60

— Смотря для кого, — мудро заметила она.

Погрузившись в машину, отправились на закрытую церемонию прощания — народ завтра с утра запустят. В Доме Союзов было пустовато — у урны с прахом, помимо семьи покойного, нашлось Политбюро в полном составе под предводительством деда. Екатерина Алексеевна и семья Никиты Сергеевича тихонько плакали. Мы с Виталиной подошли, поздоровались с товарищами, обнялись с Фурцевой и женской половиной семьи Хрущевых.

— Как ты? — тихонько спросил Андропов.

— Норм, — немногословно ответил я.

— Жалко Никиту, — вздохнул он.

— Жалко, — подтвердил я. — А чего это вы тут всем Политбюро одновременно? Раньше же от меньшего к большему прощаться приезжали, по важности.

— Сплачиваем ряды, — ухмыльнулся он и спросил. — Памятник ставить будешь?

— В Эко-парке «Сокольники», — кивнул я. — Согласуете, Виктор Васильевич? — обратился к Гришину.

— Согласуем, — пообещал он.

— Сережа, после похорон Никиты Сергеевича ко мне зайди, — немного напугал меня товарищ Косыгин. — Кабинет знаешь где?

— Знаю, Алексей Николаевич, — кивнул я. — Обязательно приду.

А куда деваться?

Отдав дань уважения, вернулись в машину и отправились ночевать в старую квартиру. Я бы поностальгировал, глядя на свое первое детище в виде пруда, но сил уже не осталось — спать!

«Эпоха пышных похорон» все-таки состоялась — сначала хоронили товарища Суслова, затем — Татьяну Филипповну Андропову, теперь вот хороним Хрущева. Народу — тьма тьмущая, и никому и в голову не пришло по классике «нагнать бюджетников» — сами идут. Забылось сразу все — и кукуруза, и китовьи колбасы, и просранное сельское хозяйство, и поднявший голову «дефицит», и постоянный зарубежный туризм Никиты Сергеевича. Как настоящий человек ушел бывший Генеральный, и народ это оценил.

Маршрут шествия украшен вынутыми из небытия протокольными портретами Никиты Сергеевича и транспарантами на космическую тематику — стране напоминают, при ком человечество совершило свои первые шаги в космическое пространство. Иллюзий нет — при другом правителе результат был бы таким же, но не испортить ведь тоже надо уметь? Разве не знала наша история правителей, которые действовали по принципу «Антимидаса» — превращая все, до чего дотрагивались, в дерьмо?

Весь путь процессию сопровождал торжественный голос из громкоговорителей, перечислявший достижения страны, пришедшиеся на время правления Никиты Сергеевича. Красивый последний путь у Хрущева в этой реальности, и моя заслуга тут минимальна — шепнул деду пару предложений, дальше само пошло. Неожиданно, но в процессии нашелся и дед Паша, с очень сложносочиненной миной на лице.

— Ты чего тут? — не удержался я от вопроса.

— Умер Никита, да и хрен с ним, — буркнул Судоплатов.

— А если развернуто? — спросил я.

— Лично бы ему жирную шею сломал, — отвел дед глаза. — Но как ушел красиво, зараза — кто мог подумать, что в нем такой человечище сидел?

Понимаю — даже ненавидящего Хрущева всем сердцем деда Пашу пробрало.

Процессия остановилась у Кремлевской стены, где урну с прахом торжественно замуровали в стену. На Мавзолей выбрался Андропов с Косыгиным и Фурцевой. После похоронной речи они объявили минуту молчания, и над Красной площадью мерно застучал метроном. По окончании церемонии ко мне подошел унылый Аджубей, выкативший запрос на мощный таран для зарубежной «Юности» — со скрипом, но журнал удалось пропихнуть за Занавес. Тиражи с моими книжками разлетелись, неплохо продались номера со Стругацкими, но, увы, наш соцреализм там мало кого интересует. Сосватал ему Мамлеева и «Каролину», закрепил обещание выдать что-нибудь реально мощное не далее чем до конца мая, и мы с Виталиной направились в Кремль, где не так давно скрылись дед, Фурцева и Косыгин.

Феномен похорон — когда они заканчиваются, на душе становится немного легче.

Покинув Кремль после трехчасового потрошения моей головы товарищем Косыгиным и его помощниками на экономические темы, отправились во Внешторг, на базе которого привычно проходят переговоры с буржуазными партнерами.

— Алексей Николаевич — страшный человек, — делился я с Вилкой (которую на «потрошение» не пустили — допуск не дорос) ощущениями по пути. — Рожу контролирует почище Громыко, но в другую сторону — тот губами жует, как бы демонстрируя насколько бурный мыслительный процесс в его голове идет, а этот — лыбу натянул и всё, уже не убирает.

— На кого равняться будешь? — хихикнула радующаяся тому, что я постепенно прихожу в норму, Виталина.

— На самого себя, — пожал я плечами. — Гиперактивность — наше всё, помогает заверить окружающих в моей полной «прозрачности». Сейчас — добавляя доверия соратников, потом — запутывая вражеских физиогномистов. Тоже кстати предельно нелепый пропагандистский прием — этот, мол, в разговоре доминирует, а этот себя некомфортно чувствует. Получается вымышленная победа, если правильно подать. А может тот, кому некомфортно банально в туалет хочет?

Под смех девушки подкатили к «Внешторгу» и добрались до нужного кабинета. С американцами я лично встречаюсь впервые, и, видимо по этой причине, помимо запрошенного представителя всем известной фирмы «Barbie», на переговоры приперся Джейкоб Динли Бим — нынешний посол стратегического противника. Поздоровались-познакомились, все говорят на русском, что очень удобно.

— Приношу свои соболезнования в связи с гибелью Никиты Сергеевича Хрущева, — посочувствовал посол. — По нашим сведениям, вы с ним много времени проводили вместе?

— Если бы у вас была возможность лично поговорить с условным Линкольном, вы бы отказались? — ответил я вопросом на вопрос.

— Разумеется нет! — широко улыбнулся посол.

— Я помогал ему в разработке авторской передачи для телевидения, — выкатил я официальную версию. — У меня неплохо получается — даже у вас показывают «Колесо Фортуны» и «Кто хочет стать миллионером».

— Моя жена в восторге от этих шоу, — похвалил меня посол.

— Мистер Бим, у меня самолет, — неуютно поерзав, напомнил представитель «Барби».

— Разумеется, мистер Халлек, — посол демонстративно откинулся на стуле, как бы показав, что у него ко мне больше вопросов не имеется.

Можно, конечно, поистерить на тему недавнего покушения на мою ценную шкурку, но это — контрпродуктивно и откровенно жалко, от такого «партнеры» только порадуются.

Виталина выдала мне папочку, и я передал ее мистеру Халлеку:

— Итак, мистер Халлек, я бы хотел вам предложить свои наработки по маркетинговой стратегии развития бренда «Барби». Основные моменты — полноценная песня-сингл, ряд рекламных роликов, и, на долгой дистанции — художественный фильм. Доходы от интеллектуальной собственности делятся по общепринятому принципу, при этом на доходы с продаж кукол мы не претендуем. Помимо стандартного процента от сингла и кинопроката, мы просим у вас разрешения производить ваших кукол на территории СССР. С полным запретом экспорта для нашей стороны, разумеется.

— Это — сингл? — спросил он, вынув из папки бобину.

— Он, — подтвердил я. — Можно нам магнитофон? — попросил о помощи нашего Внешторговца.

Проигрыватель поставили на стол, поставили пленку, и мы послушали легендарную песню «Barbie Girl» [ https://www.youtube.com/watch?v=ZyhrYis509A&ab_channel=AquaVEVO ] в исполнении Джису и Розэ, которым помогал корейский басист, у которого обнаружился очень правильный тембр голоса. Звук с поправкой на технологии изменился, но хуже от этого хитяра не стала — припев в голову залезает так, что не вытравишь.

— Эти голоса мне не знакомы, — заметил мистер Халлек.

— Потому что это новый проект, — ответил я. — Через неделю другая их песня попадет в ротацию по всей Европе и США, согласно контракту с немцами. У вас есть время подумать насчет нашего предложения, но, когда коллектив вслед за остальными моими проектами обретет мировую популярность, правами на производство кукол в и без того недоступной для вас стране мы не обойдемся — придется пересмотреть условия. Ах да, за использование слогана «Life in plastic — it’s fantastic» мы просим фиксированный платеж в пятьдесят тысяч долларов.