Любовь неукротимая - Сноу Хизер. Страница 10

– Ну кто-то же должен был, – смеясь, ответила она. – Майкл отказывался, а позволить тебе играть с другими леди я не могла. Ведь если бы из-за тебя они лишись карманных расходов, то сильно бы на тебя рассердились. Не лучший способ привлечь внимание женщины, я полагаю.

Габриэль ухмыльнулся.

– Ценю твою жертву.

– Обращайся, – дерзким тоном подхватила она. – Кстати, ты должен мне пятьсот семьдесят восемь фунтов и девять шиллингов. Чтоб ты знал.

Наконец они настроились на одну волну, и разговор поддерживать стало проще. За трапезой они болтали обо всем и ни о чем одновременно. Пенелопа старалась не упоминать ничего, что произошло за последние два года, и Габриэль поддерживал ее в этом. Они много смеялись, и Габриэль в обществе Пенелопы стал вести себя куда более раскрепощенно, что не могло не радовать ее сердце.

К тому времени как они доели восхитительный пирог с грецким орехом, изюмом и миндалем, Пенелопа до боли в щеках устала улыбаться, но была счастлива, что ее старания не напрасны. Она чувствовала: завтра будет еще лучше. Однако сытость и бессонная ночь сказывались: глаза гостьи слипались.

– Спасибо тебе за потрясающий вечер, – вставая, сказала она. – Однако до «Белого коня» добрых полчаса пути, и мне уже пора. Но утром я обязательно вернусь. Ты не против, если я приеду сразу после завтрака?

Габриэль поднялся вслед за ней, но радость на его лице угасла и сменилась той же маской настороженности, что была утром. От созданной Пенелопой дружеской и легкой атмосферы не осталось и следа.

Он медленно обошел стол и встал рядом с ней, взяв за руку. Его кожа оказалась намного теплее, чем у Пенелопы. Габриэль поднес ее руку к губам и поцеловал. Долгий и крепкий поцелуй. Как на прощание.

Пенелопа затаила дыхание.

– Ты очень любезна, Пен. Спасибо тебе, – сказал он, отпустив ее ладонь. По его голосу леди Мантон поняла: под внешним спокойствием бушует страсть. – Сегодня ты дала мне больше, чем можешь себе представить. Но я по-прежнему не желаю твоего возвращения.

Потрясенная и онемевшая, Пенелопа смотрела Габриэлю вслед, пока он шел в сторону кушетки.

– Габриэль, подожди! – воскликнула она. – Пожалуйста! – Она повысила голос, так как он не остановился. – Я хочу сказать тебе кое-что очень важное. Ты должен это знать!

Габриэль обернулся. Он смотрел на нее так, словно это причиняло ему боль. Пенелопа ненавидела себя за это. Как и за то, что собиралась рассказать ему нечто, от чего Габриэлю могло бы стать еще хуже.

Она облизнула губы, думая, как подсластить горькую пилюлю. Но все же пришлось сказать все как есть.

– Твоя семья собирается передать письменное прошение лорду-канцлеру о том, чтобы официально признать тебя сумасшедшим.

Габриэль побледнел, но не подал никаких знаков, что услышал Пенелопу. Неужели он не понимает, что это значит?

– Будет собран совет, который определит твое душевное состояние. А теперь представь: если будет учтен только голос персонала Викеринг-плейс…

– Меня сочтут полным психом, – без единой эмоции в голосе заключил он. – Они лишат меня всех полномочий, титула, права на наследство и признают недееспособным.

Пенелопа кивнула, отчаянно пытаясь скрыть печаль.

Габриэль сжал руки в кулаки – это был единственный внешний признак его волнения. Но дальше держать себя в узде он уже не смог.

– Они собрались лишить меня даже моей личности. Господи! И они послали тебя сообщить мне об этом? – Он схватился руками за голову. – И это моя, черт бы ее побрал, семья! И они не смогли рассказать мне об этом сами?! – Габриэль принялся мерить комнату быстрыми нервными шагами.

– Я убедила их пока не делать этого.

Он остановился посреди палаты и бросил на Пенелопу колкий взгляд.

– А именно?…

– Ну по крайней мере до тех пор, пока не увижу тебя, – поспешила объясниться Пенелопа, приблизившись к Габриэлю. – Я сказала им, что если твое помешательство – всего лишь незалеченная военная рана, то есть шанс вылечить тебя.

Габриэль тяжело дышал, прикрыв ладонью нижнюю часть лица. Через какое-то время он опустил руку.

– Теперь ты увидела меня, Пенелопа. Все еще думаешь, что меня можно вылечить?

– Я не знаю. – Огромных сил ей стоило это признать.

Он опустил голову.

– И что дальше?…

– Они собираются поехать к опекуну на следующей неделе, – выдавила она жестокие слова.

Их едва вернувшаяся дружба вновь оказалась разрушенной. Отчаяние сковало обоих. Габриэль не желал даже смотреть на Пенелопу. Она знала, что ему это неприятно. Она также думала, что он ее и вовсе ненавидит после всего, что она ему рассказала. Его гордость словно разорвали на маленькие куски. Однако Пенелопа знала, что сейчас она его последняя надежда.

В тишине она рассматривала его. За эти два года он сильно похудел, на висках появилась седина. Его взгляд стал холодным. Но все же это тот самый Габриэль. Измученный, но все тот же.

Пенелопа, коснувшись подбородка, приподняла его голову, чтобы Габриэль смог взглянуть в ее глаза.

– Я хочу, чтобы ты послушал меня. – Ее сердце принялось биться в разы сильнее, когда их глаза встретились. Она убрала руку от его лица. – С тех самых пор, как я впервые увидела тебя, я считала тебя лучшим из мужчин. Действительно. Я и предположить не могла, что в мире может найтись человек достойнее.

Габриэль отвел взгляд. Конечно, он ей не верил. И Пенелопа взяла его за руки, крепко сжав их.

– Неужели я ошибалась, Габриэль? – продолжила она, и Габриэль снова взглянул на нее. – Даже представить невозможно жизнь ужаснее той, что ты ведешь сейчас. Но до сих пор ты не сдался. Ты боец. Я вижу силу в твоих глазах.

И Пенелопа, правда, видела. В этих золотисто-карих глубинах прятался гнев, который не могли скрыть ни печаль, ни страх. Была там и решительность.

– Я ничего не знаю о твоих страданиях. Я не знаю, смогу ли избавить тебя от них. Но знаю одно: пока ты борешься, я не сдамся. Клянусь.

Они стояли в тишине, взявшись за руки, и Пенелопа подумала, что их определенно поймут не так, если увидят. Но она видела, что сопротивление Габриэля отступает, а остальное ей было безразлично.

– Леди не пристало давать клятвы, – мягко произнес он.

– К черту приличия!

Габриэль улыбнулся уголком рта.

– В самом деле. – Он отстранился. – И туда же, полагаю, и мою семью, и лорда-канцлера.

– А их – вдвойне.

– Хорошо, Пен, – кивнул он. – Твоя взяла.

Большими усилиями, но Пенелопа все-таки добилась своего. Поначалу самой в это не верилось, но мало-помалу надежда укрепилась в ее сердце. И она молилась, чтобы все оказалось не напрасно.

Глава 4

По комнате эхом пронеслись звон ключей, щелчок отпирающегося замка и скрип металлической решетки. Габриэль встал и устремил взгляд на облицованную квадратными панелями дверь – единственный барьер между его комнатой и всем Викеринг-плейс. Его сердце бешено колотилось. Половину ночи Бромвич провел в мольбах о том, чтобы Пенелопа одумалась и не приезжала сегодня, а вторую половину – о том, чтобы она сдержала свое обещание. И сейчас он узнает, какому из двух его противоположных желаний суждено сбыться.

Через порог переступила Пенелопа, и Габриэль облегченно вздохнул. Она все-таки пришла. Глупая девчонка! Леди Мантон одарила его улыбкой столь ясной, что Габриэль почувствовал, как в глубине его души расцветает радость.

– Доброе утро, Габриэль.

Пенелопа остановилась в двух шагах. Ее фигуру окутывала темная накидка с меховым воротником. Габриэль почувствовал исходящий от гостьи бодрящий аромат зимнего утра. Он непроизвольно вдохнул его, словно все его чувства жаждали чего-то нового, не похожего на душную затхлость Викеринг-плейс.

Через плечо Габриэля Пенелопа взглянула на стол, за которым он сидел.

– Ах, вижу, ты уже позавтракал.

Он окинул ее удивленным взором, и ему вдруг захотелось улыбнуться.

– Ну да. – Он нашел в себе силы сдержать улыбку. – А что? Ты планируешь добавлять в мою пищу особые витамины для достижения лучшего эффекта лечения?