Любовь неукротимая - Сноу Хизер. Страница 29

Он выдавил виноватую улыбку, но его дыхание все учащалось.

Пенелопа видела прежде нечто подобное. Она наблюдала, как у многих мужчин, страдающих от подобного недуга, начинались внезапные приступы. Катализатором обычно являлись резкие шумы, неприятные воспоминания или реальные ситуации, схожие с когда-то пережитыми. Но Пенелопа и представить не могла, что именно сейчас вызвало приступ Габриэля. Возможно, он сильно напуган после всего произошедшего за этот день. Вероятно, расставание с мнимой безопасностью Викеринг-плейс оказалось для него более сильным ударом, чем она предполагала.

Или же… Габриэлю было не по себе с первой секунды пребывания в этой карете. Пенелопа окинула взором давящую, мрачную обстановку. Может, он боится замкнутого пространства? Она обхватила его лицо руками и посмотрела в глаза.

– Нет, ты не боишься, – убеждала она его. Если он правда верит, что приступ неизбежен, то не сможет успокоиться. Сердце Габриэля отбивало сумасшедший ритм, а пульсирующая жилка на шее была заметна даже в полумраке. – У тебя нет причин бояться этих приступов, помнишь? Это просто нервы, временное волнение, и все пройдет. Продолжай смотреть мне глаза.

Взгляд Габриэля словно застыл на глазах Пенелопы. Его лицо исказила паника. Она взяла его руку и положила себе на грудь, к сердцу.

– Постарайся дышать, как я, Габриэль. – Она вдыхала через нос, медленно и глубоко, а выдыхала через рот. – Почувствуй мое дыхание и попытайся повторять за мной. Через нос…

Он отрывисто кивнул и изо всех сил постарался повторить за Пенелопой. Но ему словно не хватило воздуха, и он открыл рот, чтобы глотнуть больше. Она понимала, что его паника лишь усиливается.

Пенелопа должна была найти способ успокоить его, вывести из этого состояния, пока он не потерял над собой контроль. Дать ему сильную пощечину? Нет-нет! Она не сможет этого сделать. И тогда в голову пришла другая мысль.

Она поцеловала его.

Глава 10

Пенелопа поцеловала его от отчаяния – это была крайняя мера, и когда их губы сомкнулись, она и вовсе усомнилась, что это сработает.

Габриэль по-прежнему тяжело дышал, и все его тело дрожало от страха. Его рот был занят этим неловким, неуместным поцелуем, и ему волей-неволей пришлось дышать через нос. На мгновение Пенелопе показалось, что ему стало легче. Но внезапно он вырвался и с размаху ударил кулаком по дверце кареты. Проклятье! Не помогло!

– Посмотри на меня, Габриэль! – велела Пенелопа, и на нее устремили взгляд два диких карих глаза. Теперь Габриэль перестал вырываться, однако дышал по-прежнему слишком часто.

Пенелопа больше не могла находиться в полусогнутом состоянии и медленно присела напротив Габриэля. Она начала нежно поглаживать его по лицу и волосам, словно стараясь успокоить разъяренного зверя. И вскоре Пен почувствовала, как постепенно расслабляются его мышцы, плечи опускаются, как будто он сбросил какой-то груз. Габриэль возвращался к ней.

– Хорошо, все хорошо, – шептала Пенелопа, чувствуя, что его состояние передается ей: с каждой секундой его улучшения ей становилось все тяжелее, все труднее дышать. Она ощущала, как ей передается вся его дикость, будто они решили разделить на двоих это страшное бремя. Эта связь между ними едва не напугала Пенелопу.

И вот теперь взгляд Габриэля прояснился, и он смотрит на нее не отрываясь. Они дышат в такт, крепко держатся друг за друга, словно за спасительную соломинку. Пенелопа не знала, погибнут ли они в конце концов, но не сомневалась в настоящем безумии всего происходящего.

И она вновь его поцеловала. Сейчас уже было совершенно не важно, насколько может оказаться неуместным и смущающим этот поцелуй. Габриэль издал краткий стон и резко притянул ее к себе. В этом поцелуе не было ни капли нежности – лишь огонь желания – желания его и ее, и Пен не была уверена, чье пламя горит сильнее. Но вскоре ей стало все равно, она вообще перестала думать о чем-либо, когда язык Габриэля коснулся ее губ. Она открылась ему, принимая его в свои объятия. Пенелопа крепко обхватила его обеими руками, не переставая целовать, и стон удовольствия вырвался из ее груди. Ее захлестнула страсть, пробуждая неистовое желание, отзывающееся теплом внизу живота.

Габриэль перетянул ее на свое сиденье, и Пенелопа вытянула ногу, закидывая ее к нему на колено. Он подтянул ее еще ближе, и вся она оказалась у него на коленях, прижимаясь грудью к его груди.

Внезапное волнение охватило Пенелопу, и она со вздохом прервала поцелуй. Боже, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз была с мужчиной? Теперь, даже через несколько слоев одежды, она ощущала его возбужденное естество. Но ей этого было недостаточно – она хотела почувствовать больше.

Пенелопа оперлась одной рукой на подушку, а со второй зубами стянула перчатку. Раздался глухой звук скрипящей кожи, и через мгновение Пен избавила от перчатки и вторую руку. Обе перчатки упали на пол, но ей было все равно – она хотела дотронуться до Габриэля обнаженной кожей, почувствовать его.

– Пен, – простонал он с вожделением, которое эхом отозвалось в ее груди.

Ее пальцы проскользнули вниз по его телу, а он запустил руку в ее пышные кудри, убранные в прическу. Шпильки со звоном попадали на пол, освобождая локоны, и Габриэль вновь припал к ее губам.

Пенелопа жадно вдохнула, ожидая, что этот поцелуй вызовет у нее столь же сильные чувства, как и предыдущий. Его язык проник в ее рот, переплетясь с ее языком в интимном, нежном и одновременно грубом танце.

Пенелопа ощутила разочарование, но сладкое разочарование – оттого что ее никогда не целовали так прежде, но теперь она наконец познала такую дразнящую близость, заставляющую все тело дрожать от удовольствия. Пен ведь не была невинна: даже после двух лет одиночества ее тело помнило, что за этим последует. Она сжала ногами бедра Габриэля и начала волнообразно двигаться, прижимаясь и отстраняясь от него, словно подталкивая его сделать то, чего она сейчас так желала.

Однако вместо того чтобы взять ее за бедра и сильнее прижать к себе, Габриэль замедлил поцелуй, а потом и вовсе прервал, отстранившись от ее губ и принявшись полизывать шею, отчего сердце Пен забилось еще чаще, и она издала сладостный стон.

Но он должен был отпустить ее. Пенелопа вновь прильнула к нему, стараясь разжечь в нем еще большее желание, но вместо этого услышала сиплый смешок, от которого мурашки пробежали по всему телу. Черт бы его побрал! Она сгорает от желания, а он просто забавляется? Пенелопа затряслась, словно от холода, дыхание перехватило.

«Что же я делаю?!» – спросила она себя. Пен ведь поцеловала Габриэля лишь ради того, чтобы привести в чувства, прогнать панику. Что ж, сработало. Сработало даже лучше, чем она ожидала, только вот сама она, кажется, потеряла рассудок.

Смущение накатило волной, и она отстранилась. Габриэль в замешательстве уставился на нее.

– Пен?

– Извини, – проронила она, отталкиваясь.

Пенелопа одним лишь легким и весьма грациозным движением спрыгнула с его колен и приземлилась напротив – с такой ловкостью, которой позавидовал бы, пожалуй, любой танцор. Она уперлась спиной в подушки настолько сильно, что, казалось, пыталась слиться со стенкой кареты – лишь бы оказаться подальше от Габриэля.

Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое лишь звуками тяжелых вздохов. Пенелопа не могла заставить себя взглянуть на Габриэля, и ее взор застыл на его сапогах. Вскоре она услышала шуршание: Габриэль привстал, чтобы привести в порядок одежду.

– Пенелопа…

Только теперь она подняла глаза. Выражение его лица оказалось именно таким, каким она и ожидала сейчас увидеть: словно он пытался устоять на острие ножа, дабы не рухнуть в пропасть – пропасть желания, манящую и затягивающую. Он сидел слишком прямо, немного стиснув зубы, а затуманенные страстью глаза слегка потемнели.

– Что…

– Я… я не знаю, что на меня нашло, – проговорила Пенелопа дрожащим голосом. Но ведь это не совсем правда, разве нет? Возможно, она и не знала, что заставило ее поцеловать Габриэля во второй раз, но уж в природе последующего за этим поцелуем чувства она не сомневалась. Это было вожделение, как оно есть. И именно это спалило ее разум дотла. И даже сейчас приятное тепло по-прежнему растекалось по ее чреву, вызывая горячую боль страсти. Уже два года Пенелопа не испытывала ничего подобного. И теперь едва заметное влечение вспыхнуло неукротимым желанием, пробудившимся всего лишь легким касанием его губ.