Красный кролик - Клэнси Том. Страница 6

Совсем недалеко от того места, где они сидели, из рук в руки перешел один конверт. Курьер прибыл из Варшавы, и это письмо было направлено правительством его страны — точнее, одним правительственным ведомством для правительственного ведомства другой страны. Посланец был нисколько не рад порученному заданию. Он был коммунистом — непременное условие для такого ответственного поручения, — но, тем не менее, он оставался поляком, каковым являлся и тот человек, о котором шла речь в письме. И в этом была главная проблема.

На самом деле, это письмо было фотокопией оригинала, который всего три дня назад один человек лично принес в кабинет важной — очень важной персоны в Варшаве.

Тот, кому предназначалось это письмо, был знаком с посыльным, полковником польской разведки, — хотя и не испытывал к нему особо теплых чувств. Русские использовали своих западных соседей для самых различных задач. У поляков был природный дар к разведывательным операциям — по той же самой причине, что и у израильтян: обе страны были со всех сторон окружены врагами. К западу от Польши лежала Германия, к востоку — Советский Союз. Это крайне неблагоприятное обстоятельство привело к тому, что многие из самых талантливых и одаренных поляков посвящали себя разведке.

Адресату письма все это было хорошо известно. Больше того, ему уже было известно дословное содержание письма. Он узнал его еще вчера. Однако, его нисколько не удивила задержка. Польское правительство потратило сутки на то, чтобы осмыслить содержание письма и его значение, и лишь потом переправило его дальше, и адресат не был за это в обиде. Правительства всех стран мира брали по крайней мере одни сутки на изучение подобных вопросов. По самой своей природе люди, облеченные властью, были склонны к сомнениям и колебаниям, даже несмотря на то, что им было прекрасно известно: промедление является пустой тратой времени и сил. Однако даже марксизму-ленинизму было не под силу изменить человеческую природу. Печально, но факт. «Новый советский человек», как и «новый польский человек», оставался в конце концов просто человеком.

Немой спектакль, разыгрывающийся в кабинете, напоминал стилизованный балет в исполнении Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова. Хозяину кабинета даже казалось, что он слышит звуки оркестра. На самом деле он предпочитал классической музыке западный джаз, но в любом случае музыка в балете является лишь гарниром к основному блюду, системой, которая говорит танцорам, когда им надо дружно прыгать, подобно дрессированным собачкам. Разумеется, по русским меркам все балерины слишком худосочные, однако настоящие женщины были бы просто неподъемными для тех гномов, которые в балете именуются мужчинами.

Почему его мысли ушли в сторону? Хозяин кабинета вернулся на свое место, медленно опустился в кожаное кресло и развернул письмо. Оно было написано на польском языке, а он не умел по-польски ни читать, ни говорить. Однако к письму был приложен хороший русский перевод. Разумеется, хозяин кабинета заставит поработать над текстом своих переводчиков, а также двух — трех психологов, которые оценят душевное состояние автора и составят многостраничное заключение, — а ему придется с ним ознакомиться, хотя это будет пустой тратой времени. После этого он сам должен будет подготовить доклад, чтобы обеспечить свое политическое руководство — нет, он сам входил в высшее руководство страны, был равным среди равных, — информацией о всех этих дополнительных исследованиях, чтобы уже оно, в свою очередь, тратило время, вдумываясь в послание и оценивая его важность перед тем, как принимать решение об ответных действиях.

У председателя КГБ мелькнула мысль: сознает ли полковник польской разведки, какой малой кровью обошлось его собственное руководство. В конце концов, этим людям пришлось лишь переправить документ своим политическим хозяевам, свалить на них груз ответственности, заставив их предпринимать ответные шаги. Так поступают государственные чиновники во всем мире, независимо от политических взглядов и убеждений. Все вассалы одинаковы.

Оторвавшись от письма, председатель КГБ поднял взгляд на стоявшего перед ним офицера.

— Товарищ полковник, благодарю за то, что обратили мое внимание на эту мелочь. Пожалуйста, передайте от меня привет и наилучшие пожелания вашему начальству. Вы свободны.

Вытянувшись по стойке «смирно», полковник забавно, на польский манер козырнул, развернулся как на плацу и вышел за дверь.

Проводив его взглядом и дождавшись, когда за ним закроется дверь, Юрий Владимирович Андропов снова склонился над письмом и подколотым переводом.

— Значит, Кароль, ты нам угрожаешь, да? — Щелкнув языком, он покачал головой и тихо добавил: — Ты храбрый человек, но твои взгляды следует немного подправить, дорогой мой товарищ священник.

Председатель КГБ снова задумчиво оторвался от документа. Стены кабинета были увешаны произведениями искусства, по той же самой причине, по которой это делается во всех кабинетах: для того, чтобы избежать пустоты. Два писанных маслом полотна мастеров эпохи Возрождения, позаимствованных из коллекции какого-нибудь покойного царя или дворянина. Еще одна картина — портрет Ленина, и, нужно признать, довольно неплохой: бледное лицо и широкий лоб с залысиной, известные миллионам людей во всем мире. И рядом с ним заключенная в красивую рамку цветная фотография Леонида Ильича Брежнева, нынешнего генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. Этот снимок был ложью: на нем был изображен молодой и полный сил мужчина, а не дряхлый старик, который в настоящее время возглавлял Политбюро. Что ж, все люди стареют, однако в большинстве стран старики оставляют свои посты и с почетом удаляются на пенсию. Но только не в этой стране, подумал Андропов… и снова перевел взгляд на письмо. Впрочем, то же самое можно сказать и про этого человека. Его пост тоже пожизненный.

«Но сейчас дерзкий поляк намеревается изменить эту часть уравнения,» — подумал председатель Комитета государственной безопасности. И это очень опасно.

Опасно?

Возможные последствия были неизвестны, и уже одно это представляло значительную опасность. Коллеги Андропова по Политбюро — люди преклонного возраста, осторожные, пугливые, — отнесутся к этому так же.

Поэтому ему нужно будет не просто доложить об опасности. Он должен будет также представить пути эффективного решения проблемы.

На стене кабинета должны были бы висеть портреты двух людей, в настоящее время полузабытых. Одним из них был бы Железный Феликс — сам Дзержинский, основатель Чека, предшественницы КГБ.

Другим должен был бы быть Иосиф Виссарионович Сталин. Вождь в свое время поставил вопрос, имевший прямое отношение к той самой ситуации, с которой сейчас столкнулся Андропов. Это было в 1944 году. Сейчас — сейчас, вероятно, этот вопрос приобрел еще большее значение.

Ну, это еще надо будет посмотреть. И, напомнил себе Андропов, именно он будет тем самым человеком, которому предстоит принимать решение. Можно заставить исчезнуть любого человека. Эта мысль, мелькнувшая у него в голове, должна была бы его изумить, однако этого не произошло. Это здание, выстроенное восемьдесят лет назад в качестве величественного центрального управления страховой компании «Россия», повидало на своем веку много подобного, и его обитатели издавали приказания, которые влекли смерть многих и многих людей. В подвале совершались казни. Этому настал конец лишь несколько лет назад, когда центральное управление КГБ разрослось настолько, что его уже не смогло вместить даже это обширное здание, и оно выплеснулось на весь квартал до самого Бульварного кольца. Однако обслуживающий персонал до сих пор перешептывался о призраках, которые появлялись тихими ночами, пугая пожилых уборщиц с ведрами и швабрами, своими всклокоченными седыми волосами напоминающих ведьм. Правительство страны верило в духов и привидений не больше, чем в бессмертность человеческой души, однако вытравить подобные предрассудки из сознания простых крестьян было гораздо более сложной задачей, чем заставить интеллигенцию покупать многотомные собрания сочинений Владимира Ильича Ленина, Карла Маркса и Фридриха Энгельса, не говоря про высокопарные труды, приписываемые Сталину (которые, на самом деле, были написаны коллективом перепуганных авторов, что лишь еще больше усугубляло дело), которые, к счастью, в настоящее время читали лишь законченные мазохисты.