Хорошая дочь - Слотер Карин. Страница 21
Затем из-за угла вышла Люси Александер.
Хлопок.
Затем из своего кабинета выбежал мистер Пинкман.
Хлопок, затем еще и еще.
Затем зазвенел звонок и, если бы не сообразительность сотрудников школы, коридор был бы завален погибшими.
Гот. Одиночка. Второгодница.
Келли Уилсон – именно такая девушка, каких обычно травят в школе. Всегда одна за столиком в школьной столовой, последняя, кого зовут в команду на физкультуре, и на школьной дискотеке танцует с мальчиком, которому надо только одно.
Почему же Келли взяла в руки пистолет, хотя Чарли в той же ситуации этого не сделала?
– Выпей хотя бы колы, – предложила Ленор. – Возьми в сумке-холодильнике. Поможет прийти в норму.
– Я и так в норме.
– Конечно, и нос у тебя не сломан.
– На самом деле, думаю, сломан.
Ленор все время упоминала ее самочувствие, и Чарли наконец поняла, что оно действительно неважное.
Голова раскалывается. В носу что-то пульсирует. Кажется, что веки налились липким медом. Она на несколько секунд сдалась, позволила им закрыться и окунулась в желанную темноту.
Сквозь гудение мотора было слышно, как ноги Ленор жмут на педали при переключении передач. Она всегда водила босиком, поставив свои туфли на высоком каблуке на пол рядом. Она любила короткие юбки и цветные чулки. Может, и слишком молодежно для семидесятилетней женщины, но сейчас ноги Ленор были выбриты лучше, чем ноги Чарли, поэтому ей не пристало судить.
– Все-таки выпей колы, – настаивала Ленор. Чарли открыла глаза. Мир был прежним. – Давай, прямо сейчас.
Чарли слишком устала, чтобы спорить. Она нащупала сумку-холодильник за сиденьем. Достала колу, а сэндвич не взяла. Не открывая бутылку, приложила ее к шее сзади.
– У тебя есть аспирин?
– Тебе нельзя. Увеличивает риск кровотечения.
Чарли предпочла бы быть в коме, чем терпеть боль. От яркого солнца голова ее превратилась в гигантский колокол.
– Как это называется, когда в ушах звенит?
– Тиннитус, – ответила Ленор. – Если ты не начнешь пить, я дальше не поеду.
– И полиция приедет к Уилсонам раньше нас?
– Они тоже будут съезжать по этой дороге, это во-первых, а во-вторых, даже если они найдут дом и даже если у них судья наготове, изготовить ордер займет как минимум полчаса, и в-третьих, заткнись уже и делай, что говорят, а то я тебя поколочу.
Краем футболки прихватив крышку бутылки, Чарли открыла колу. Сделала глоток и смотрела, как в боковом зеркале проплывает мимо центр города.
– Тебя сегодня уже рвало? – спросила Ленор.
– Без комментариев.
Живот Чарли снова скрутило. Все вокруг зашаталось. Ей пришлось закрыть глаза, чтобы восстановить равновесие. Снова замелькали слайды: Люси Александер, мистер Пинкман, Гамма, Сэм. Чарли быстро пролистывала изображения, будто искала нужный файл на компьютере.
Может ли что-то из того, что она сказала спецагенту Дилии Уофорд, повредить защите Келли Уилсон? Расти захочет это знать. Он также захочет знать количество и последовательность выстрелов, емкость револьвера, а еще – что2 прошептала Келли, когда Гек просил ее отдать ему пистолет.
Эта фраза будет особенно важна для защиты Келли Уилсон. Если она признала вину, сказала что-то необдуманное или упомянула жестокие мотивы своего преступления, никакое ораторское мастерство Расти не спасет ее от инъекции яда. Даже если она выдаст всех соучастников, Кен Коин ни за что не переквалифицирует ее из обвиняемых в свидетели. Он уже представлял обвинение на двух делах о преступлениях, наказуемых смертной казнью. Ни один суд присяжных в Пайквилле не откажет ему, когда он затребует для нее смертную казнь путем инъекции. У Коина особый авторитет. Много лет назад, когда он еще был полицейским, он сам казнил человека.
Двадцать восемь лет назад Дэниэл Кулпеппер, брат Захарии Кулпеппера, сидел у себя в трейлере и смотрел телевизор, когда полицейский Кен Коин подъехал к нему на патрульной машине. На часах было полдевятого вечера. Тело Гаммы уже нашли в фермерском доме. Сэм истекала кровью в ручье под метеовышкой. Тринадцатилетняя Чарли сидела в машине «Скорой помощи» и умоляла врачей отпустить ее домой. Офицер Коин ногой выбил дверь трейлера Дэниэла Кулпеппера. Подозреваемый схватил пистолет. Коин выстрелил девятнадцатилетнему парню в грудь семь раз.
Почти весь кулпепперовский клан до сих пор настаивал на невиновности Дэниэла, но на самом деле улики против него были неопровержимы. Револьвер в руке Дэниэла был идентифицирован как оружие, из которого Сэм выстрелили в голову. Покрытые кровью джинсы Дэниэла и приметные синие кеды дымились в железной бочке за трейлером. Даже его брат сказал, что они вместе пошли в ШБ убивать Расти. Они боялись потерять дом из-за дурацких счетов за адвокатские услуги: предполагали, что придется их оплачивать, потому что Куинны потеряли в пожаре все имущество. Выйдя живой из этой кровавой бойни, Чарли поняла, что жизнь ее семьи свелась к стоимости старого трейлера.
– Проезжаем мимо школы, – отметила Ленор.
Чарли открыла глаза. В ее время в Пайквилльской средней школе размещались не с шестого по восьмой классы, а с седьмого по девятый. С годами здание разрасталось, его в спешке надстраивали, чтобы принять тысячу двести детей со всей округи. Старшая школа была еще больше – на две тысячи учащихся. Там, где она припарковалась, было пусто. Полицейские огородили парковку лентой. Редкие автомобили учителей терялись среди служебного транспорта: полицейских и пожарных машин, «Скорой помощи», правительственных седанов, фургонов криминалистов и судмедэкспертов. Низко над спортзалом летал вертолет новостной компании. Вся сцена выглядела сюрреалистично, будто режиссер вот-вот крикнет «Снято!» и все разойдутся на обед.
– Им пришлось дать миссис Пинкман седативный препарат, – сказала Чарли.
– Она хорошая женщина. И не заслуживает такого. Никто такого не заслуживает.
Чарли кивнула, потому что комок в горле не давал ей говорить. Юдифь Хеллер-Пинкман все эти годы была для нее странного рода образцом. Они пересекались в коридорах, когда Чарли наконец вернулась в школу. Мисс Хеллер всегда улыбалась, но никогда не давила на Чарли, не пыталась заставить ее говорить о трагедии, что их связывала. Она держала дистанцию, а это, оглядываясь назад, требовало выдержки, которой другие не отличались.
– Интересно, как долго эта история будет в новостях? – Ленор посмотрела на вертолет в небе. – Двое убитых. Не так много по сравнению с другими массовыми расстрелами.
– Девушки не убивают. По крайней мере, не таким способом.
– «Не люблю понедельники».
– Ты про себя или про песню «Бумтаун Рэтс»?
– Про песню, – ответила Ленор. – Она написана на основе реальных событий. Семьдесят девятый год. Шестнадцатилетняя девушка пришла на детскую площадку со снайперской винтовкой. Не помню, сколько человек она убила. Когда копы спросили, зачем она это сделала, она ответила: «Не люблю понедельники».
– О господи, – пробормотала Чарли, надеясь, что, когда Келли Уилсон что-то прошептала в коридоре школы, это не была какая-нибудь подобная жестокая глупость.
И тогда Чарли задумалась, почему ее беспокоит судьба Келли Уилсон: как-никак, девчонка – убийца.
Чарли осенила внезапная и четкая мысль, которая все объяснила.
Если отбросить в сторону все события сегодняшнего утра: страх, убийства, воспоминания, боль, – то останется один простой факт: Келли Уилсон сознательно убила двух человек.
Помимо ее воли в мысли Чарли вмешался голос Расти: «Ну и что?»
Келли все равно предстоит суд. У нее есть право получить лучшего адвоката, какого она сможет найти. Чарли пыталась объяснить все это разъяренным копам, которые хотели забить девушку до смерти, но сейчас, сидя в машине Ленор, Чарли задумалась, а не встала ли она на защиту девушки просто потому, что больше некому было это сделать.
Еще один ее недостаток, ставший болевой точкой в их браке.
Она потянулась на заднее сиденье, на этот раз чтобы достать свою «судебную» одежду. Нашла блузку: Бен называл ее «амишской», а сама Чарли считала, что она не сильно отличается от паранджи. Пайквилльские судьи, сердитые старики, все как один агрессивно консервативны. Женщинам-адвокатам приходится выбирать одно из двух: либо носить длинные юбки и целомудренные блузки, либо каждый их протест, каждое ходатайство, каждое слово из их уст будет отклонено.