Дом горячих сердец (ЛП) - Вильденштейн Оливия. Страница 86

И хотя мне хотелось бы, чтобы они были здесь со мной, я рада, что они находятся в безопасности за магическим барьером, так как война уже на пороге. Она нависла над Люсом точно дымка, которая поднимается сейчас от серых камней на скале Лора. Ещё около секунды я смотрю на солнце, которое поднимается над далёкими розовыми берегами, после чего, наконец, выхожу из своей комнаты, чтобы встретиться со своим отцом.

Он и Лор стоят в коридоре и обсуждают что-то тихими голосами. Я оглядываю их позы, чтобы понять их настроение. Тело моего отца замерло, черты лица напряжены. А Лор, который уже не так расслаблен, как после нашего душа, улыбается мне, заметив моё приближение.

Отец не спускает с меня глаз.

— Доброе утро, дочка, — говорит он на языке воронов.

— Álo, Dádhi, — отвечаю я ему на его языке.

Усталая улыбка приподнимает уголки его губ и глаз. Он, может быть, и лёг вчера рано, но тени под его глазами, подведёнными чёрным, говорят о том, что его ночь была короткой, вероятно, даже короче моей.

— Так куда мы пойдём?

— Moath’Thábhain.

«Моф Хобен».

Моему мозгу удается перевести второе слово: «таверна». Но я не знаю, что значит первое.

— «Moath», значит, север, — говорит Лор.

«Это на другом конце королевства».

— Я сказал ему о том, что ты ещё не заходила так далеко.

Волна воодушевления пробегает по моей спине, но останавливается, когда я вспоминаю свою прогулку с Фибусом по королевству.

— Мы же не пойдём пешком?

— Разве ты не хочешь размять ноги, ínon?

— Эм… ну… эм…

Я прикусываю нижнюю губу и начинаю её жевать.

Лор качает головой, словно прочитывает мысли Кахола, хотя он может читать только мои мысли. Но он считывает эмоции моего отца, которые написаны у него на лице.

— Ты слишком рано её разбудил, брат.

— А ты слишком долго не давал ей спать, брат, — почти рычит мой отец.

— А не могли бы мы полететь? Мне так нравится летать.

А не обсуждать то, насколько они близки. К счастью, они братья не по крови, но они лучшие друзья, что делает мои отношения с Лором немного странными.

Сердито взглянув на короля в последний раз и произнеся несколько слов на языке воронов, мой отец отрывисто мне кивает. На его коже вырастают перья, а руки удлиняются и превращаются в крылья. Хвала богам, что королевство Лора было построено в таких масштабах, потому что его обитатели просто огромны.

Мой отец приседает и вытягивает крыло, чтобы я могла забраться на него. Лор протягивает руку, и, хотя это заставляет глаза моего отца слегка почернеть, я позволяю королю помочь мне. Как только я усаживаюсь на Кахола и обхватываю его за шею, он взлетает.

Мы пролетаем коридор за коридором, встречая по пути воронов в разных обличьях, минуем теплицу, где я успеваю помахать матери Лора, после чего Кахол залетает под арку. Он делает три взмаха своими мощными крыльями, и мы оказываемся рядом с «Таверной-Базаром», после чего начинаем нестись вдоль коридоров, которые поднимаются на несколько этажей и представляют собой балконы — а точнее взлетно-посадочные площадки, выдолбленные в камне. Большинство дверей закрыты, но некоторые распахнуты, что позволяет мне заглянуть внутрь и разглядеть скромные жилища.

Я внимательно всё изучаю. Впитывая запахи, образы и звуки. И каждый раз, когда мы пролетаем под люком, я запрокидываю голову к небу, позволяя лучам восходящего солнца осветить моё лицо. Я так рада, что Лор в хорошем настроении, потому что мне очень нравится солнечный свет.

Когда мой отец, наконец, приземляется, небо за узкими окнами уже сияет бирюзовым цветом, точно каналы Исолакуори. Но каналы Исолакуори напоминают мне о Данте, поэтому я отгоняю эти мысли и сосредотачиваюсь на чудесном строении из камня и дерева.

Несмотря на то, что «Северная таверна» сделана из точно таких же материалов, что и две другие, от неё исходит совершенно иное ощущение. Вероятно, потому что она состоит из небольших уютных пространств, вместо одного общего пространства, и сиденья в ней сделаны из камня, а не из дерева.

Столы тоже вырезаны из камня. Единственные деревянные предметы — это сосны — настоящие сосны — растущие тут и там в каменных горшках. Они такие высокие, что их зубчатые кроны касаются мириады крошечных выпуклых зеркал, которые покрывают потолок и сверкают в свете солнца и факелов.

Спрыгнув со спины своего отца, я кручусь вокруг себя, в восхищении разглядывая всё вокруг.

— Твоя мать хотела, чтобы мы переехали сюда — то есть в жилище поблизости.

Мой отец перевоплощается обратно в человека. Как и я, он смотрит наверх.

— Она нашла для нас идеальное, — его кадык заостряется, — идеальное гнездышко.

Его веки захлопываются на несколько долгих мгновений.

— Оно уже занято?

— Я уверен, что владельцы будут не против его продать — ведь все предпочитают южную часть, где воздух в разгар зимы не такой ледяной, как это бывает здесь.

Он указывает жестом в угол помещения в форме полумесяца, и я сажусь.

Мои ноги касаются прохладного камня, а предплечья ложатся на гладкий, как мрамор, стол. К нам подходит улыбающаяся женщина-ворон, но её улыбка исчезает, когда она замечает меня. Моя сомнительная репутация определённо меня опережает. Я не даю её реакции повлиять на своё настроение. Она, может быть, и знает обо мне, но она не знает меня.

Отец спрашивает, чего я хочу, и я отвечаю, что ем всё, кроме рыбы и мяса. Это как будто поражает его. Он снова обращает внимание на работницу таверны, перечисляет длинный список блюд, после чего снова сосредотачивается на мне.

Когда она уходит, он соединяет руки перед собой на столе и пристально смотрит на свои тупые ногти и костяшки пальцев, которые покрыты синяками.

— Твоя мать тоже не ест животных, как и большинство шаббианцев. Вороны не следуют этому правилу, потому что нашим телам нужен животный белок.

— А фейри?

— Фейри приходится подчиняться законам Шаббе, так же как когда-то шаббианцев принуждали соблюдать законы фейри, когда они ещё могли выходить в этот мир.

— Ты был там?

— Да. Много раз.

Мне хочется попросить его пронести меня вокруг острова, но я боюсь, что он может попытаться закинуть меня за магический барьер. Я решаю попросить Лора. Он, конечно же, согласится и не попытается забросить меня на розовый остров.

— Это одно из красивейших мест на Земле.

— И где там живут люди? Остров кажется таким маленьким.

Улыбка касается губ моего отца.

— Это иллюзия, созданная Котлом. Когда ты проникаешь за стены из песчаника, королевство становится больше. Оно такое же большое, как Люс, и такое же цветущее как Тареспагия.

У меня отвисает челюсть, а мой отец смотрит на меня и моргает.

— Ты не знала об этом?

— Нет.

— Как я понимаю, ты никогда не встречала шаббианцев, а те немногие фейри, что путешествовали туда в последние годы, не возвращались домой. Хотя я удивлен тому, что Лор не рассказал тебе о родине твоей матери.

— Мы с ним не очень ладили до… до вчерашнего дня.

Мои щёки теплеют.

Мой отец вздыхает.

— Твоя мать однажды пошутила, что ты снимешь не только его заклятие. Мне не понравилась эта шутка.

Я не могу скрыть улыбку, которая вызвана в основном двумя красными пятнами, которые начинают просвечивать из-под его черного макияжа.

— Моя мать кажется очень прямолинейной женщиной. Жду не дождусь, когда я смогу с ней познакомиться.

Его щёки и глаза перестают сиять, и он неожиданно становится таким потерянным, что я протягиваю руку и сжимаю его ладони, покрытые синяками.

— Это случится очень скоро, Dádhi.

Он пристально смотрит на меня, и уголки его губ слегка приподнимаются, хотя печаль не сразу покидает его лицо. Он кивает, после чего уводит разговор от Дайи в сторону моего воспитания. Он хочет знать всё о нонне и мамме. О моей школе и друзьях.

И я обо всём ему рассказываю. Я сосредотачиваюсь на счастливых моментах, потому что каждый раз, когда я упоминаю про свои заботы, какими бы ничтожными они ни были, его настроение меняется в худшую сторону.