Радуга Шесть - Клэнси Том. Страница 47

— Откуда вам это известно? — спросил Альтмарк. Отсутствие требований удивило его.

— Когда стемнеет, они снова заговорят с нами. Вы заметили, что они не включили ни одной лампочки внутри дома?

— Да, и что это значит?

— Это значит, что они полагаются на темноту и попытаются воспользоваться этим.

Кроме того, крайний срок — полночь. Когда станет темно, мы будем ближе к развязке.

— Сегодня полнолуние, — заметил Прайс. — И не видно облаков.

— Да, — согласился Динг, с некоторым беспокойством глядя в небо. — Капитан, у вас есть прожектора, которыми можно воспользоваться?

— Они есть в пожарном депо, — ответил Альтмарк.

— Вы не могли бы отдать приказ, чтобы их доставили сюда?

— Ja... Herr Doktor?

— Да? — отозвался Беллоу.

— Они говорят, что если их требования не будут удовлетворены до полуночи, то начнут убивать заложников. Вы...

— Да, капитан, мы вынуждены серьезно относиться к этой угрозе. Как я сказал, эти люди действуют серьезно, они хорошо подготовлены и дисциплинированны. Мы можем воспользоваться этим в наших интересах.

— Каким образом? — спросил Альтмарк.

— Мы дадим им все, что они требуют, позволим думать, что они контролируют ситуацию... до тех пор, пока не придет время взять контроль в свои руки. Мы дадим пищу их гордости и самовлюбленности, пока нам придется идти на это, и затем, позднее, прекратим делать это в момент, который нас устроит, — ответил Динг.

Осознание собственной значимости переполняло террористов. Обслуживающий персонал Остерманна услужливо покормил немцев. Бутерброды делались под наблюдением команды Фюрхтнера и доставлялись сильно напуганными канцелярскими служащими. Как и следовало ожидать, обитатели «шлосса» не испытывали голода, зато террористы хотели есть.

Пока все идет хорошо, думали Ганс и Петра. Они держали своего главного заложника под непрерывным наблюдением, а его лакеи тоже находились сейчас в кабинете Остерманна, имея свободный доступ к его личному туалету, — заложникам был нужен туалет, и не было смысла лишать их доступа к нему. В этом не было смысла. Люди, приведенные в отчаяние, способны на глупые поступки, а сейчас Гансу и Петре был нужен контроль над каждым их движением.

Герхардт Денглер сидел в гостевом кресле у письменного стола напротив своего босса. Он знал, что заставил полицию принять меры, и, подобно Остерманну, сейчас размышлял о том, было его решение хорошим или плохим. Еще через два года он собирался начать самостоятельную деловую деятельность, возможно, с благословения Остерманна. Он многому научился у своего босса, подобно тому, как адъютант генерала учится у старшего офицера, будучи его правой рукой. Несмотря на то, что адъютант сможет продвигаться по службе намного быстрее и увереннее, чем обычный младший офицер... чем он обязан своему бывшему начальнику? Денглер очень уважал своего босса, но он был моложе и, как он о себе думал, крепче...

Одна из секретарш тихо плакала, слезы текли по ее щекам из-за того, что ее счастливая жизнь в комфорте и достатке была так жестоко и внезапно нарушена. Что произошло с этими двумя преступниками, почему они считают себя вправе врываться в жизни простых людей и угрожать им смертью? И что она в состоянии сделать, чтобы помешать этому? Вопрос был чисто риторическим. Она умело отвечала на телефонные звонки, обрабатывала обширную канцелярскую корреспонденцию, следила за деньгами герра Остерманна так умело, что была, возможно, самой высокооплачиваемой секретаршей в стране, — потому что герр Остерманн щедрый босс, у него всегда находилось доброе слово для своих служащих. Он помог ей и ее мужу — он был строительным рабочим — с их вкладами, причем так успешно, что скоро они сами станут миллионерами. Она работала у герра Остерманна задолго до того, как его первая жена умерла. Она видела, как он страдал из-за этого, не в состоянии помочь ему или сделать что-то, чтобы смягчить испытываемую им ужасную боль, и, наконец, она с радостью узнала о его знакомстве с Урсулой фон Принце, и герр Остерманн снова начал улыбаться...

Кто эти люди с пистолетами в руках? Как в телевизоре! За исключением того, что она и Герхардт и все остальные стали теперь актерами второго плана. Так хочется быть только зрительницей, но не сейчас. Нельзя пойти на кухню за пивом и закусками. Нужно только пережить драму до конца. И потому она тихо плакала от своего бессилия, вызывая этим презрение Петры Дортмунд.

Гомер Джонстон был в своем маскировочном «клоунском» костюме, сложном верхнем одеянии, сделанном из лоскутов, пришитых к основе в виде сеточной матрицы, предназначение которого заключалось в том, чтобы он казался кустом, или кучей листьев, или горой компоста, — короче говоря, чем угодно, только не человеком с винтовкой. Винтовка стояла на сошке, крышки, навешанные на петли и закрывающие переднюю и заднюю линзы телескопического прицела, откинуты. Гомер выбрал удобное место к востоку от посадочной площадки вертолета, откуда он мог контролировать расстояние между вертолетом и домом. Судя по показаниям лазерного дальномера, до задней двери «шлосса» было 216 метров и 147 метров до левой передней дверцы вертолета. Он лежал на сухой поверхности прекрасного газона, в удлиняющихся тенях вблизи края леса, и ветерок доносил до него запах лошадей, что напомнило о детстве, проведенном на северо-западе Америки. О'кей. Гомер нажал на кнопку радиомикрофона.

— Старший, Винтовка Два-Один.

— Винтовка Два-Один, старший слушает.

— Я на месте и готов действовать. Пока не вижу никакого движения в доме.

— Винтовка Два-Два, на месте и готов действовать. Я тоже не вижу никакого движения, — доложил Вебер со своей позиции, в двух сотнях пятидесяти шести метрах от Джонстона. Гомер повернулся, чтобы посмотреть на позицию Дитера. Немецкий снайпер выбрал отличное место.

— Achtung, — послышался голос сзади. Джонстон повернулся и увидел совсем рядом, за спиной, австрийского копа, почти ползущего по траве. — Hier, — сказал полицейский, протягивая пачку фотографий и быстро отползая. Джонстон посмотрел на них. Хорошо, фотографии заложников... но ни одной террористов. Ну что ж, по крайней мере, он будет знать, в кого не надо стрелять. Подумав об этом, Гомер отодвинулся от винтовки и поднял свой армейский бинокль и начал осматривать дом, медленно и тщательно, слева направо и обратно.

— Дитер? — сказал он по своему радиоканалу.

— Да, Гомер?

— Тебе доставили фотографии?

— Да, вот они.

— Никакого освещения внутри дома....

— Ja, наши друзья осторожны.

— Мне кажется, через полчаса придется надеть очки ночного видения.

— Согласен, Гомер.

Джонстон вздохнул и повернулся, чтобы проверить рюкзак, который он принес вместе со своим чехлом и винтовкой стоимостью десять тысяч долларов. Затем он вернулся к наблюдению здания, терпеливо, как если бы он сидел в засаде при охоте на большого оленя... вкус оленины, особенно поджаренной в лесу на открытом огне... кофе из синего стального котелка... и разговоры, которые начинались после успешной охоты. Ну что ж, нельзя есть то, что ты подстрелишь здесь, Гомер, сказал себе сержант, снова возобновляя терпеливый поиск. Одну руку он сунул в карман и достал кусок сушеной говядины, чтобы пожевать.

На дальней стороне здания Эдди Прайс разжег свою трубку. Не такое большое, как Кенсингтонский дворец, зато привлекательнее, подумал он. Такая мысль обеспокоила его. Они часто говорили об этом во время его пребывания в SAS. Что, если террористы — обычно они думали об ирландских террористах — нападут на одну из королевских резиденций или на Вестминстерский дворец... SAS изучал возможности нападения на все эти здания, просто чтобы ощутить расположение зданий, почувствовать атмосферу в них, изучить системы охраны и связанные с этим проблемы — особенно после того, как один сумасшедший проник в Букингемский дворец в восьмидесятых годах и вошел в спальню королевы. У Прайса по-прежнему по спине бегали мурашки при воспоминании об этом!