Вовлеченные в грех - Пейдж Шерон. Страница 13

Вот с чего она начнет. Она приведет его в порядок.

Глава 5

— Ты просишь разрешения подойти ко мне с бритвой?

— Я хочу побрить вас. — Энн подтолкнула герцога к стулу, стоявшему перед туалетным столиком из красного дерева. Нервозность заставила ее взять инициативу в свои руки и действовать без промедления. Его бритвенный прибор лежал на полотенце, очевидно, его оставил камердинер. Она дала указание лакею принести таз с водой. — Вам нужно хорошенько побриться. Пожалуйста, садитесь, ваша светлость.

— Ангел мой, это не очень удачная идея.

— Наоборот. Вы опять скребете щетину. Когда ее не станет, вы почувствуете себя гораздо лучше.

— Это еще неизвестно, — осторожно заметил герцог. — Мне не нравится мысль о том, что ты будешь касаться лезвием моей шеи.

— Чепуха, я сделаю это очень осторожно, — пообещала Энн. Она надеялась, что, вступив с ним в спор, не забивает гвозди в крышку собственного гроба. Как он заметил, ей платят за то, что она выполняет его указания, а не за откровенные высказывания.

Кэт, побывавшая любовницей многих пэров, четко объяснила, что должна делать любовница. И первым пунктом в списке стояло как раз уклонение от споров. Оказалось, что умелая любовница обладает сноровкой и за пределами спальни. Она знает, как расхваливать своего покровителя, как дать ему почувствовать себя богом среди людей. Провожать его в туалетную комнату в роли заботливой нянюшки — не лучший способ польстить.

Черт. Но ей придется это сделать. Номер с сексом не прошел, поэтому надо показаться ему такой полезной и необходимой, что он даже забудет думать о том, чтобы отправить ее назад.

— Я, конечно, не стану умышленно делать вам больно, — сказала Энн. — И я проделывала это раньше много раз, — с удивительной легкостью сорвалась с ее губ ложь. — Мне кажется, это будет очень... эротично.

— Да уж, — усмехнулся Девон, но уже в следующее мгновение его губы вытянулись в одну линию, выражение лица стало тревожным. — Я беспокоюсь за свою реакцию, когда бритва коснется шеи.

О Боже, об этом она не подумала.

— Все, что вам нужно делать, так это помнить, что я вас брею, что опасности в этом никакой нет, что вы не на поле боя, а в собственной туалетной комнате. Просто помнить: вы — в абсолютной безопасности.

— Ладно, мой ангел, согласен попробовать. Только жаль, что лезвие острое.

Энн молилась, чтобы у нее все получилось. Она никогда в жизни не брила мужчину и всего несколько раз мельком видела, как камердинер ее отца проделывал это. Ей придется проявить осторожность и очень постараться, чтобы не поранить шею герцога.

Пока Энн заканчивала завтрак, герцог подошел к одному из огромных окон в библиотеке. Он проделал этот путь, постукивая прогулочной тростью, потом прижал обе ладони к окну и прислонился лбом к холодному влажному стеклу.

В его позе было столько тоски и боли! И Энн вдруг все поняла. Вдали от имения и от семьи герцога удерживал страх. Марч просто боялся причинить кому-то боль.

Собрав все свое мужество, Энн повернулась к туалетному столику. Лакей принес две чаши, одну — для мытья бритвы, вторую — для ополаскивания лица. От обеих чаш поднимался пар.

— Теперь я собираюсь покрыть ваше лицо пеной, — сказала она, мягко коснувшись щеки герцога.

С доверием, которого она не заслуживала, Девон откинул голову назад, прижав кулаки к бедрам.

Энн тяжело сглотнула, взяла мыло для бритья и провела им по шее Девона. От ее прикосновения у него напряглись мышцы. Он прикрыл глаза и медленно дышал. Было понятно, что он изо всех сил старается не потерять самообладание.

— Сейчас я прикоснусь к вам бритвой, — сказала Энн, заходя сзади.

Внезапно герцог поднял руку, и Энн замерла от ужаса. Она, протягивая руку с лезвием вперед, едва не порезала ему предплечье.

— Нет, не могу я пойти на это, любовь моя, — решительно заявил герцог.

— Доверьтесь мне, — нервно сказала Энн. Он позволил ей остаться, потому что она поспорила, что сумеет помочь ему исцелиться. Они пока еще не определили ставку пари, однако если он не даст ей побрить его, разве это не станет доказательством того, что она должна уехать?

— Ангел мой, я никому не доверяю. Такова печальная правда. — Герцог протянул руку. — Я могу побриться сам, поскольку в военных лагерях достаточно часто проделывал это без зеркала. И эта способность должна была сохраниться.

Энн постояла в нерешительности, потом уступила. С величайшей осторожностью она вложила ему в ладонь ручку бритвы. Длинные пальцы герцога обхватили ее, и Энн заметила многочисленные шрамы, пересекавшие тыльную сторону ладони.

Она помнила шершавое прикосновение его ладоней к груди и ощущение покалывания, которое вызывали эти прикосновения.

Удерживая бритву в руке, Девон откинул голову назад и осторожно, но решительно провел бритвой по горлу. На лезвии собралась пена. Герцог протянул руку, нащупал одну из чаш и окунул туда бритву, промывая ее. Еще одно движение, и на лезвии вновь собралась пена, оставляя после себя еще одну гладкую полосу кожи рядом с первой.

Энн, затаив дыхание, наблюдала за происходящим. Наблюдать за тем, как он бреется, представлялось ей достаточно интимным процессом. По ощущениям, даже более интимным, чем занятие любовью с ним.

Герцог сбрил щетину с горла и переключил свое внимание на щеки и подбородок. Энн изумилась легкости, с которой он преодолел ямочку на подбородке, линию губ и высокие скулы. Ну конечно, он проделывал это лет десять своей жизни. Из рассказов о его героических поступках, ходивших по Лондону, Энн знала, что ему двадцать шесть лет.

Девон поплескал бритву в чашке и положил ее на столик. Потом нащупал вторую чашку, ополоснул лицо и промокнул его полотенцем.

— Здесь где-нибудь стоит настойка виргинского ореха?

Энн вложила в его руку пузырек. Он капнул немного на ладони, растер и похлопал по лицу и шее. Послышался легкий запах вяжущего средства. Герцог поморщился, и Энн заметила капельки крови у него на коже как раз в тот момент, когда он прижал руки к лицу.

— Кажется, получилось не слишком умело, — грустно пробормотал Девон. — Наверное, следовало позволить сделать это тебе.

Энн мысленно перекрестилась. Пусть это означает, что он согласен оставить ее здесь.

— Теперь ваша кожа такая гладкая, как бархат. — Энн нежно коснулась его щеки.

— Ну, не такая нежная, как твоя, — засмеялся Девон, но потом его улыбка погасла. — Забавно, но ведь по-настоящему я так и не прикоснулся к тебе, а?

— Прикоснулись. — Энн вспомнила места, где побывали его руки, и покраснела.

— Только не для того, чтобы действительно изучить тебя. Первый раз я ощупал собственное лицо неделю назад. Просто долго не хотел знать, насколько сильно оно пострадало.

У Энн дрогнуло сердце, когда она представила, как он ощупывал собственное лицо, чтобы понять, есть ли на нем рубцы.

— У вас все в порядке с лицом, — заверила она герцога. — Вы поразительно красивый мужчина, ваша светлость.

— Подойди. Позволь мне дотронуться до твоего лица. Хочу знать, как ты выглядишь.

Раньше дед часто просил об этом Энн. Дотронуться и исследовать ее лицо. Она взяла руку герцога и коснулась своей щеки.

Кончиками пальцев он нежно пробежался по овалу ее лица. Это пробудило в ней воспоминания, как дед, обхватив ладонями ее лицо, пальцами ощупывал его. Он говорил о том, какой хорошенькой она станет. И хотя все вокруг отчаялись увидеть ее когда-нибудь истинной леди, дед всегда верил в нее. Он, бывало, нашептывал ей, что именно из девчонок-сорванцов и вырастают самые настоящие леди. Ирония судьбы состояла в том, что у нее так и не появилось шанса стать настоящей леди.

Энн отогнала эту мысль, задвинув ее глубоко внутрь своего сознания.

— У тебя великолепная кожа, — пробормотал герцог. Его пальцы спустились к подбородку Энн, отыскали губы и легко коснулись их, вызвав в ней бурю эмоций.

К ней никогда так не прикасались. Так медленно. С таким вниманием. Его прикосновения были такими чувственными, что у Энн задрожали колени.