Реальная угроза - Клэнси Том. Страница 10

— Я тоже, — проворчал Ореза. — Просто мы постарели, а мир взял и переменился. Лишь об одной перемене я жалею, правда.

— Какой именно, Португалец?

Главный старшина повернулся к своему капитану.

— Несколько лет назад в Нью-Лондоне я узнал одну вещь Тогда мне было нечего делать, и я решил ходить на курсы. Там говорили, что в старое время, когда захватывали пиратов, то имели право осуществить суд трибунала прямо на месте захвата и привести приговор в исполнение немедленно. И ты знаешь результаты сразу сказались. — Ореза покачал головой. — Думаю, по этой причине все и кончилось.

— Значит, подвергнуть их справедливому и беспристрастному суду — и повесить?

— А почему нет, сэр?

— Так мы больше не поступаем. Теперь мы стали цивилизованными.

— Да, цивилизованными. — Ореза открыл дверь в рубку. — Знаю, что это такое. Видел фотографии.

Уэгенер улыбнулся, потом подумал — а почему? Трубка потухла. Он не мог понять, в чём причина, что он не бросает курить совсем, пытаясь разыскать спички в карманах, но трубка стала частью его образа. Старый моряк, действительно, подумал Уэгенер, он постарел. Порыв ветра подхватил спичку, когда капитан хотел выбросить её за борт, и та упала на палубу. Неужели он уже начинает забывать про направление ветра, спросил себя Уэгенер, наклоняясь за спичкой.

В шпигате, наполовину высовываясь из него, лежала пачка сигарет. Капитан фанатично следил за чистотой на палубе и уже приготовился было рассердиться на того, кто выбросил здесь пустую пачку, как вдруг заметил, что такой сорт сигарет не курят на его фрегате. Название на пачке было «Калверт», этот сорт, припомнил он, производится американской фирмой для Латинской Америки. Картонная коробка с откидывающейся крышкой, и Уэгенер поднял её из простого любопытства.

Внутри были не сигареты. По крайней мере, не сигареты с табаком. Капитан достал одну из них. Сигарета не ручного изготовления, это точно, но, с другой стороны, она не походила на аккуратную продукцию американской раковой индустрии. Он даже улыбнулся — против воли. Какой-то хитроумный предприниматель придумал ловкий способ маскировать эти — как их... самокрутки с марихуаной? под настоящие сигареты. А может быть, так их более удобно носить. Должно быть, эта пачка вывалилась из кармана рубашки высокого парня, когда Райли встряхнул его, с опозданием подумал Уэгенер. Он закрыл пачку и положил в карман. Как только представится возможность, нужно опустить её в ящик, где хранятся остальные вещественные доказательства.

Ореза вернулся из рубки.

— Новая сводка погоды. Граница надвигающегося шторма приблизится к нам не позднее двадцати одного часа. Он будет более жестоким, чем ожидали. Порывы могут достигать сорока узлов. Дунет не на шутку, сэр.

— С Уилкоксом и яхтой ничего не случится? — спросил Уэгенер. У него ещё оставалось время отозвать их.

— Вряд ли, сэр. Шторм движется на юг. Область высокого давления идёт к нам из Теннесси. У мистера Уилкокса всё пройдёт гладко, шторм минует его, а вот с вертолётом дело сложнее. Они собирались послать его к нам лишь после восемнадцати часов — это слишком рискованно. На обратном пути он может натолкнуться на передний фронт шторма.

— А что предсказывают на завтра?

— Надеются, что ещё до рассвета облака рассеются и затем придёт область высокого давления. Сегодня вечером нас покачает, зато дальше наступят четыре дня хорошей погоды. — Ореза не высказал вслух своего совета, да это и не требовалось. Два старых моряка понимали друг друга без слов.

Уэгенер кивнул, соглашаясь.

— Передай в Мобил, чтобы отложили прибытие вертолёта до завтрашнего полудня.

— Слушаюсь, капитан. Незачем рисковать вертолётом для перевозки дерьма.

— Ты прав, Португалец. И позаботься об Уилкоксе. Нужно сообщить ему о погоде — вдруг шторм изменит направление. — Уэгенер взглянул на часы. — Пора садиться за бумаги.

— Завтра предстоит нелёгкий день, Рэд.

— Это верно.

Каюта Уэгенера была, разумеется, самой большой на фрегате и единственной, рассчитанной на одного человека, потому что уединённость и одиночество являлись роскошью, по традиции принадлежащей шкиперу. Но «Панаш» не был крейсером, и потому каюта Уэгенера чуть превышала площадью десять квадратных метров, правда, с отдельным гальюном — удобство, за которое на корабле стоило бороться. На протяжении всей своей карьеры в береговой охране Уэгенер всячески избегал канцелярской работы. У него был помощник, способный молодой лейтенант, и на него капитан взваливал столько канцелярской работы, сколько позволяла его совесть. Таким образом, на долю Уэгенера выпадало два или три часа в день, во время которых он корпел над бумагами. Капитан набросился на документы с энтузиазмом приговорённого, идущего к виселице. Полчаса спустя он понял, что сегодня эта работа давалась ему труднее обычного. Уэгенер никак не мог сосредоточиться — убийство на борту яхты постоянно вторгалось в его сознание.

Убийство в море, подумал он, глядя на иллюминатор в правой переборке. Конечно, нельзя считать это таким уж необычным. Ему приходилось слышать о нескольких случаях, хотя непосредственно капитан не имел к ним отношения. Однажды на корабле у побережья Орегона обезумевший матрос едва не убил своего товарища.

Впоследствии оказалось, что у бедняги опухоль головного мозга, от которой он и умер позднее, вспомнил Рэд. «Пойнт Габриэль» вышел в море и забрал безумца, уже связанного по рукам и ногам и усыплённого большой дозой транквилизатора. Этим и ограничивалось непосредственное знакомство Уэгенера с насилием в море. По крайней мере с тем насилием, источником которого является человек. Море само по себе достаточно опасно и без человеческой помощи. Подобная мысль всё время возвращалась к нему, как надоевший припев песни. Он попытался вернуться к работе, но безуспешно.

Уэгенер нахмурился, недовольный собственной нерешительностью. Нравится ему канцелярская работа или нет, она составляет часть его обязанностей. Капитан раскурил трубку, надеясь, что это поможет сосредоточиться. Но и это не помогло.

Уэгенер выругался про себя, отчасти изумлённо, отчасти с раздражением, и вошёл в гальюн, чтобы напиться. Разложенные на столе бумаги тянули к себе. Он взглянул в зеркало и понял, что нужно побриться. В то же самое время бумаги сиротливо лежали на столе, и канцелярская работа не продвигалась.

— Ты стареешь, Рэд, — сообщил он лицу в зеркале. — Становишься старым маразматиком.

Уэгенер решил, что сначала побреется. Он совершал эту процедуру старомодным способом, с помощью мыльной пены и кисточки, и его единственной уступкой современности была безопасная бритва. Уэгенер намылил лицо и наполовину побрился, когда раздался стук в дверь.

— Заходите!

В дверях стоял боцман Райли.

— Извините, капитан, я не знал, что вы...

— Ничего страшного, Боб, в чём дело?

— Я подготовил первый черновик отчёта о досмотре яхты, сэр. Решил, что вам захочется его прочитать. Мы записали свидетельства всех на аудио-и видеоплёнку. Майерс снял копию видеокассеты происшедшего на яхте. Оригинал находится в ящике с остальными вещественными доказательствами, а сам ящик заперт в сейфе с секретными документами, как и полагается по инструкции. Если хотите, у меня с собой копия черновика.

— О'кей, положи на стол. Что-нибудь новое от наших гостей?

— Нет, сэр. А день сегодня просто великолепный.

— День-то великолепный, а вот я занимаюсь проклятыми бумагами.

— Боцман трудится с утра до ночи, а шкипер и ночью спать не хочет, — продекламировал Райли.

— Не следует издеваться над своим капитаном, боцман. — Уэгенер подавил смех, лишь когда вспомнил, что держит бритву у своего горла.

— Покорно прошу извинения у капитана. Между прочим, сэр, мне тоже есть чем заняться.

— Юноша, который стоял у пулемёта сегодня утром, нуждается в лекции о безопасности. Он не отвёл вовремя пулемёт от яхты. Только не надо слишком уж его ругать, — заметил Уэгенер, закончив бриться. — А я поговорю с мистером Петерсоном.