Тверской Баскак (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus". Страница 30

— Огонь!

Вылетает затвор! Бухает об отбойник веретено! Изворачивается петля, и ядро уходит в голубое небо. Огня не видно, и я даже успеваю испугаться — неужто потух фитиль, как вдруг вспыхивает разрыв. Именно вспыхивает, потому что от отбойника было грохота больше, чем сейчас. На расстоянии взрыв звучит отдаленно и мягко, но вспышка говорит мне обратное. Все отлично, все прошло как надо!

В этом убеждают и восторженные глаза всех участников испытания. Даже Калида не может скрыть эмоций, он чешет затылок и оторопело мотает головой.

— Этоть надоже, напасть-то какая! — Он невольно шевелит губами, сраженный результатом.

Вновь идем к той же луже, но теперь найти точку попадания гораздо проще. Посреди воды растекается горящий спирт.

«Так, — радостно потираю руки — Отлично! Разрыв был в воздухе, как и рассчитали, дальность приличная, теперь надо попробовать наш снаряд в деле!»

— Давайте, тащите сюда чучела! — Ору половцу и Ясыру.

На два десятка кольев нанизали приготовленные соломенные чучела и воткнули прямо перед уже затухшей лужей.

Окинув взглядом выстроенный отряд, я удовлетворенно хмыкнул и зашагал обратно к баллисте. Калида с остальными уже возятся вокруг машины, готовя ее к выстрелу, а я, достав зажигалку, машинально чиркнул на ходу.

Маленький язычок пламени взвился над медным прямоугольником.

Это еще одно достижение последних двух месяцев. Вещица, отдаленно напоминающая всем известную зажигалку «Зиппо», только сделанная здесь и в этом времени. Пока, к сожалению, в единственном экземпляре. Пусть она раза в три больше и не так эстетично выглядит, но принцип тот же. Спаянный прямоугольный корпус с защелкивающейся крышкой и начинкой в виде крепления под пропитанный в спирте фитиль, кремний и колесико с насечкой. Фрол возился над моим чертежом два месяца, но теперь, когда пресс уже готов, и трое выделенных ему в подмастерья пацанов не такие криворукие как в начале, я могу ожидать серьезного ускорения процесса.

К моему подходу машина почти готова. Фитиль обрезан, как и в прошлый раз по восьмую отметку. Остается только поднести огонь и крикнуть.

— Пли!

Ядро вырвалось из петли и, заскользив по высокой траектории, полыхнуло над землей яркой вспышкой разрыва. Мы все вчетвером тут же сорвались с места и бросились к мишеням.

Я рванул первым, но уже на полпути разочарованно остановился. Спешить некуда, даже отсюда видно, что все чучела стоят как стояли. Горящий спирт растекается на лужах и мокрой траве чуть позади, а наши соломенные страшила целехоньки. Медленно подхожу к мишеням, даже не зная как реагировать. Ведь это же провал! Если мы не смогли сбить какие-то кули соломы, то что говорить про реальный бой.

На лицах Куранбасы и Ясыра читается нечто схожее, а вот Калида настроен по-другому. Он как ищейка присел около чучел и начал обшаривать траву и невысохшие до сих пор лужи вокруг. Несколько минут все продолжается в том же духе. Мы втроем растерянно стоим и тупо смотрим на неповрежденные мишени, а Калида шарит вокруг по все расширяющему и расширяющемуся кругу.

Наконец, я выхожу из ступора и стараюсь вложить в голос напускной бодрости.

— Ладно, чего стоять, пошли еще раз попробуем. У нас еще один заряд остался.

Неожиданно, из всех первым отреагировал Калида. Оторвавшись от своих поисков, он разогнулся и глянул на меня со своим обычным прищуром.

— Да, давай еще раз, только фитиль обрежем на пол метки короче.

Калида раскрыл ладонь и показал мне с пяток керамических осколков.

— Нашел чуть дальше, — он провел взглядом, намекая на траекторию полета, — шагов на пятнадцать. Значит, над головами у мишеней пролетело.

Уловив его мысль, я тут же воспрял духом:

«Такой неутешительный эффект — это не низкая поражающая способность снаряда, а всего лишь промах. И я полный лопух, что не подумал об этом сразу. Конечно, кто же попадает сразу по баллистической траектории⁈ Классика артиллерии! Перелет, недолет, в цель! Если бы я не был бы так взвинчен с этим испытанием, то сам бы догадался. Разрыв произошел на такой высоте, что осколки прошли над нашими чучелами, совершенно их не задев. Тут Калида абсолютно прав, здесь снаряд летит уже по снижающейся траектории, и сократив время до разрыва, мы тем самым хоть и уменьшим дальность полета, зато накроем мишени осколками. Можно сделать так, а можно перетащить чучела подальше на пять-десять шагов. — Я призадумался и выбрал первый вариант. — Необходимо научиться регулировать прицел имеющимися средствами, ведь в бою противника не подвинешь куда надо».

На обратном пути втолковываю Куранбасе.

— При каждом выстреле стрелок должен запоминать сколько оборотов барабана было сделано, на какой насечке обрезан фитиль и по результату уже корректировать следующий.

Половец согласно кивает, но с таким видом, что мол ему такие азы объяснять не надо, он же лучник. На его недовольство я не обращаю внимания, стрелок он, конечно, отменный, но я помню разочарование на его лице еще минуту назад. Тоже ведь сообразил не сразу, и тем более, он назначен главой всей моей будущей артиллерией, и значит ему придется учить других, а тут нужна система.

Баллиста вновь взведена, ядро уложено в петлю, фитиль обрезан на восемь с половиной секунд. Поджигаю, и Куранбаса выбивает стопор. Снаряд взвился в небо и, прочертив дугу, жахнул над самой землей.

Я выдохнул с облегчением. Даже отсюда видно, как вспыхнула почти половина мишеней.

Победно оглядев товарищей и получив от них тройную долю молчаливого восторга, я как римский триумвир гордо двинулся к горящим чучелам. Здесь, правда, Калида слегка подпортил праздник. Расковыряв несколько мишеней и вытащив застрявшие осколки, он отрицательно покачал головой.

— Если уж в соломе застряли, то ни шлем, ни кольчугу точно не пробьют.

На это я и не рассчитывал, но все равно неприятно кольнуло в душе.

«Жаль! — Подумал я, но тут же решил не зацикливаться на недостатках. — Да и ладно, главное, есть чем удержать монгольскую конницу за пределами прицельной стрельбы, или даже расстроить ряды тяжелой атакующей кавалерии, не говоря уж о пехоте. Не больно-то повоюешь, если у тебя под ногами земля запылает».

Вернулись к городищу ближе к полудню. Здесь вовсю кипит работа. За зиму по снегу со всей округи натаскали гранитные валуны и сейчас их устанавливают, как фундамент будущей стены. Они уже расставлены по отмеченному периметру, осталось их только подрыть и столкнуть каменюки в ямы. На них пойдет первый венец сруба — продольная стена и через каждые десять шагов поперечные для устойчивости. Потом перед стеной выкопают ров, и нарытой землей закроют и фундамент, и нижние бревна снаружи, а изнутри засыплем срыв верхушку холма. Стена планируется высотой четыре метра, плюс фундамент, итого около пяти, а с низу рва и все семь. По-моему, более чем достаточно.

Бревна уже заготовлены, валуны расставлены, осталось только, как говорится, дом сложить. Так что я рассчитываю к концу лета поставить стены и, как минимум, три башни, но сперва построим два общих дома, конюшню, пару амбаров под сено и будущее зерно. В общем, работы непочатый край.

Прохожу мимо работающих мужиков и, кивнув в ответ на приветствие, иду дальше в кузницу. Распахиваю дверь и уже у входа чувствую идущий изнутри жар. Пригнувшись, захожу в низкий проем. В красном свете топки верх-вниз взлетает тяжелый молот, и грохот ударов закладывает уши.

Один из подмастерьев, заметив меня, глазами показывает кузнецу Волыне, мол хозяин пришел. Тот оборачивается и, встретившись со мной взглядом, опускает молот.

— Будь здрав, хозяин! — Он обтирает об фартук черные от копоти руки.

— И ты здравствуй, Волына! — Прохожу дальше к стеллажу у прорезанного вместо окна отверстия в стене. — Мне сказали, что ты звал. — Я провел взглядом по столешне и, не найдя того, что искал, вновь повернулся к кузнецу. — Ну, говори, не томи, сделал или нет?

Тот, прищурившись, молча прошел в угол и вытащил из темноты зубчатый железный диск, мертво закрепленный на валу. Протянув его мне, кузнец пожал плечами.