Лучший друг моего парня 2 (СИ) - Манич Мария. Страница 16

Около холодильника пробегает что-то маленькое и чёрное. Когда дом успел превратиться в такой свинарник? В этом виновато моё отсутствие, или он всегда такой был, и я просто не замечала?

Сглотнув, встаю на ноги.

— Ясно. Слушай, Марин, я устала, пойду выпью обезболивающего и посплю.

— А как же чай?

— Что-то расхотелось. Курьер скоро подъедет, встретишь его?

— Ага. Там оплачено?

— Да.

Делаю шаг за порог, и Маринку прорывает:

— А что с тобой случилось? — впившись в меня любопытным взглядом, сверлит им шейный воротник.

До этого вообще ни одного вопроса не задала.

Рука сама поднимается к горлу.

— Поскользнулась и потянула мышцы, — откровенничать с ней не собираюсь, тем более она рот на замке держать не умеет, всё сливает своему жирному кабану.

— Ага, рассказывай. Гололёда не было уже три недели. Это тебя твой мажорчик-ёбырь так? Расплата за богатую жизнь настала? — криво усмехается.

— Мой хотя бы деньги мне давал, — произношу, стреляя взглядом в её синяки. — А твой тебя просто так и трахает, и бьёт. Я спать, Марин. Гостить долго не планирую.

— Я тебя не выгоняю, ты чего… Просто ты так внезапно уехала и так же резко вернулась. Я же ничего не знаю, что у тебя в жизни происходит. Ты ничем не делишься. Я считала нас подругами! Я тебе обязана, ты на курсы меня пихнула, я теперь вообще почти не отдыхаю. Скоро с Русом поженимся, нормальную квартиру снимем, дитёнка родим… — бормочет Маринка, надувая губы.

— Конечно. Всё так и будет, — успокаиваю её, игнорируя слова о дружбе.

Друзей у меня нет. Не умею я дружить.

В комнате меняю постельное белье на свежее, привезённое с собой, и выпиваю сразу две таблетки обезболивающего. Плотно закрываю дверь. Замок на ней оказывается сорван и не работает, щеколды тоже нет. Займусь этим завтра. Руслан сегодня на сутках, дома не появится, а я смогу выспаться.

Отключаю телефон и проваливаюсь в сон.

Меня будит непрерывная трель звонка. Я успела забыть, насколько этот трезвон ужасен. Кто-то беспощадно давит на кнопку, не прерывая звук.

В коридоре слышится возня и ругань соседки. Шлёпая по полу резиновыми тапками, спешит открыть.

За окном опять темно. Посмотрев на часы, понимаю, что проспала пять часов подряд, и, если бы не звонок, могла спать и дальше.

Очень хочется пить и затекла шея.

Сажусь под скрип пружин и, заведя руки за голову, пытаюсь расстегнуть корсет. Посижу без него немного, проветрив вспотевшее место сзади, и опять надену.

Вздрагиваю от скрипа двери. Натыкаюсь взглядом на чёрные кроссовки вместо тапок Маринки, на длинные мужские ноги, упакованные в потёртые джинсы. Поднимаю глаза выше: чёрная расстегнутая куртка и тёмно-серая футболка, на которой красуется несколько декоративных порезов.

Сердце ускоряется. Задерживаю дыхание.

Мирон мрачно окидывает взглядом комнату, кривя губы в гримасе отвращения. Останавливает глаза на мне и уверенно шагает внутрь, с хлопком закрывая дверь перед носом любопытной Маринки.

— Уютно.

Бросает на стул моё пальто и садится рядом со мной на кровать. Вытягивает ноги, под скрип приваливаясь спиной к стене.

— Ты что здесь забыл? — наконец обретаю способность говорить.

Неверяще таращусь на Мирона. Может, я переборщила с обезболивающим, и теперь у меня глюки?

Он смотрится в этой обстановке инородно. Мне неожиданно становится стыдно за бардак вокруг, пыль, разбросанные вещи и затхлый запах, который я до этого не замечала.

— Тебя.

9.1

Его глаза, не переставая, перепрыгивают с одного убогого предмета мебели на другой, пока опять не возвращаются ко мне. Лицо Мирона ничего не выражает. Ноль эмоций. Ни злости, ни радости, ни насмешки. Совсем ничего. Только в глазах привычное адское пламя, утягивающее и зовущее меня в свою бездну.

Тебя.

Он сказал, что забыл в этой затхлой комнате меня, и по моей коже уже несутся стада слоноподобных мурашек. Как он это делает?

— Вешай эту лапшу на уши своим девкам, — говорю как можно ровнее, удерживая его прямой прожигающий насквозь взгляд, и не отвожу свой.

Он сдается первым. Смотрит на мою грудь. Пялится, проходится языком по нижней губе.

Отчего мурашки бегут в обратную сторону, вверх до самой макушки. Волосы на затылке приподнимаются.

Я знаю, у меня встали соски и сползла футболка с одного плеча, почти оголяя грудь.

Мирон вломился ко мне в комнату, когда я спала, это ему должно быть неудобно и совестно, а не мне за то, в каком виде он меня застал. Я на своей территории. Хоть она и выглядит весьма жалко.

Подтягиваю колени к себе и раздвигаю их на простыне, садясь в позу лотоса. Взгляд Гейдена перемещается точно мне между ног. Хмыкаю и щёлкаю перед его лицом пальцами.

— Алё!

— А ты не моя девка? — произносит с усмешкой, слегка растягивая слова. — А ведь совсем недавно хотела ей стать.

— Уже не хочу, — говорю в сердцах.

Я никогда не буду для него одной из, на это я не согласна.

— Это хорошо, — говорит Мирон, ставя меня в тупик. — И не надо.

На секунду задумываюсь: а не Марк ли передо мной? Но быстро отметаю эту мысль. Голос у Мира другой, не такой как у брата. В момент близости он обволакивает и качает на волнах, если шепчет на ухо пошлости. В момент ссоры он может изменить тембр, добавить резкости и стали, и раны на душе от его слов уже никогда не заживают. Я была рядом с ним в обеих ситуациях и даже с закрытыми глазами смогу различить их с братом. Глупо сомневаться.

— Тоже так думаю.

Гейден переводит взгляд на воротник, зажатый у меня руках, который я, не прекращая, нервно мну пальцами, и хмурит брови.

— Зачем сняла?

— Шея чесалась. Ты зачем пришел, Мирон? Я не понимаю. Я тебя не ждала.

— Ты забыла у нас пальто, — кивает на стул, куда его повесил.

— Мог отправить курьером, не думаю, что для тебя это проблема. Но я задам вопрос ещё раз: зачем ты здесь? — тихо давлю голосом.

Марина, наверное, с другой стороны стены уже стакан приставила и пытается подслушать.

Выжидающе смотрю на Гейдена, требуя ответ. Скорее всего, он мне не понравится.

Мирон поджимает губы и переводит взгляд на стену напротив кровати. Там, на выцветших обоях красуются следы недавнего потопа. Он случился ещё в то время, когда я жила здесь. Соседка сверху заснула и забыла закрыть кран в ванной. Ремонт нам, конечно, никто не сделал, хозяйка лишь махнула рукой, предложив самим решить этот вопрос. У меня не было ни желания, ни времени этим заниматься.

Сейчас я об этом жалею.

Я выгляжу жалко. Мирон привык видеть меня другой. С гордо поднятой головой, несущей на плечах любую ношу, острой на язык, отбивающей любую его подачу. Я сдулась. Последние несколько дней меня истощили и потрепали морально. Я хочу передышки. И не готова к новым сражениям.

— Соколова пару часов назад отвезли в рехаб. Насильно. Он уже пытался сбежать. Он в курсе об этом месте? — спрашивает Мирон, возвращаясь взглядом ко мне.

Подтягиваю футболку назад на плечо, стараясь унять мурашки.

Он опять это делает. Заботится.

— Он знает адрес. Думаешь, может нагрянуть сюда? — Внезапно паника подскакивает горькой желчью к горлу. — Зачем ему это?

— Затем, зачем и в первый раз было на тебя нападать. Душить. Орать как баба и винить во всех своих грехах. Соколов в заднице, неАнгел. Его привычный мир пошатнулся. И он винит в этом тебя.

— Какая ирония. Я тоже во многом могу его обвинить. Но при этом не провоцирую, не нападаю. Я оставила его в покое, как он и хотел.

— Нападать любят слабые. Те, кто так и не смог смириться с поражением.

Наши взгляды скрещиваются на его последних словах, и время будто останавливается. Я проиграла в нашей прошлой игре. Сдалась и приняла поражение. Смогла выкинуть белый флаг и признать свои чувства к Мирону. А он не смог. Это, интересно, он тоже считает поражением? Или думает, что всё-таки переиграл меня? Ещё недавно я бы утвердительно ответила на последний вопрос. Теперь не знаю. Гейден сидит сейчас здесь, рядом со мной, на моей постели и явно никуда не спешит. Это ведь что-то значит?