Золотая кровь (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 25
О, Лучезарная! Только не здесь! Только не сейчас!
Она едва сдержала свой порыв.
Всё ведь просто: она может ему помочь. Может отвести эту мучительную боль, ослабить её. И тогда сеньор де Агилар просто захочет спать, и во сне боль уйдёт совсем.
Только зачем ей это?! Зачем помогать врагу?! Она в этом доме совсем с другой целью! А он пусть страдает и дальше, должны же эти люди тоже страдать за то, что сотворили!
Но желание помочь пришло из ниоткуда и накрыло её с головой, потому что эта боль терзала и её, мучительно и изматывающе, и отсоединиться от неё она никак не могла. Эмбер подождала, пока эрр Морис выйдет из кабинета, обернулась и посмотрела на сеньора де Агилара, который, стоя на небольшой лесенке перед шкафом, рассеянно листал какую-то книгу.
Он не впервые испытывает эту боль. И даже привык терпеть. Она видела его силу воли, с которой он сдерживался, заставляя себя разговаривать с людьми, слушать других, отдавать распоряжения… От него пахло лауданумом, видимо, он принимал его на ночь. Но Эмбер знала: от этой болезни лауданум не поможет.
Она подошла и поставила ящик на стол рядом с лесенкой, на которой он стоял, чтобы оказаться поближе и ощутить его ауру. Как она успела заметить, сам хозяин дома не обладал какими-то способностями, иначе давно бы уже понял, кто она такая. Поэтому сейчас, когда они были в кабинете вдвоём, она могла не опасаться. Эмбер посмотрела на закрытую дверь…
Крылья медленно распахнулись, превращаясь в золотое облако, и его край коснулся алого пламени над головой сеньора де Агилара.
− Голова сегодня что-то болит, − пробормотал он рассеянно, обернулся и тронул пальцем висок.
− Это, видимо, от дождей, вон, видите, опять льёт, − ответила Эмбер негромко. — Вы приехали с севера, не привыкли ещё к нашей жаре.
За окном, и правда, полило, как из ведра. Жаккарандовые деревья не соврали.
− Не в жаре дело и не в дождях, − ответил задумчиво сеньор де Агилар и посмотрел на книгу так, будто забыл, зачем вообще взял её в руки.
− А в чём же?
− Не знаю… В этом доме. В этих запахах. В проклятых цветах и воспоминаниях… наверное. Кажется, что они вонзаются тебе в голову огненным кинжалом. Но… Неважно, − он захлопнул книгу и засунул на первое свободное место на полке.
− Попробуйте втирать в виски гвоздичное масло, − ответила Эмбер. — Ещё, говорят, капустный лист помогает. Нужно его приложить ко лбу…
− Гвоздичное масло? — он обернулся и усмехнулся криво, будто услышал редкую глупость. — Уж прости, мой друг, но от этой боли не поможет ни масло, ни кашаса*, ни капуста, ни даже конский навоз. На свете нет средства от этой проклятой болезни. Спасибо моей матери − это её наследие. Когда тебя раздражает всё вокруг: люди, солнце, ветер, дождь, запахи, звуки! Всё! И иной раз доходит до того, что хочется разбежаться и удариться головой в стену, и пусть бы голова раскололась, как орех, только бы перестала болеть. Хотя… зачем я это рассказываю? Тебе этого не понять.
− Я понимаю. Моя сестра страдает головными болями. В Тиджуке есть одна женщина… она колет в тело иглы… говорят, это помогает, − осторожно произнесла Эмбер.
Зачем она это сказала?! Ой, ду-у-ура! А ну как он попросит к ней сводить?
Но сеньор де Агилар на это ничего не ответил, лишь подровнял корешки книг и покачал головой, а Эмбер увидела, как оседает золотая пыльца, словно дождь, падающий на костёр, и гасит алое пламя над его головой. И огненная пика становится всё тоньше и тоньше, и уже горит не так ярко.
− А знаешь…
Он обернулся и посмотрел на Эмбер, а потом на стол, на котором теперь уже был порядок, и добавил:
− Это странно, но мне стало как-то легче. Кажется, впервые приступ проходит… и так внезапно! Может, всё дело в тебе? Говорят, удовлетворённость результатом — тоже лекарство, − и он указал на аккуратно разложенные на столе части какого-то устройства, которое Эмбер распаковала и очистила от стружки. — Может, этот порядок меня успокоил?
− Я рад, если это так, − ответила она, спешно отводя взгляд. — Всё это было несложно, сеньор.
И зачем она это сделала?! Зачем забрала его боль?! Ох и дура же! Вот уж ни к чему ей всё это! Ох, какая же она идиотка! Ну зачем? Зачем привлекать к себе внимание?! Вместо того, чтобы наслать чуму на этот дом, она лечит его хозяина!
− Как это ни странно, но такие простые вещи, как аккуратность и пунктуальность, не в ходу в этих краях, − произнёс сеньор де Агилар, рассеянно трогая лоб рукой и будто не веря тому, что боль ушла. − А ты ведь тоже северянин, не привык, наверное, ещё к местному разгильдяйству, может, поэтому считаешь естественным такой порядок вещей. Но погоди, тут кое-чего не хватает… Странно.
В процессе разбора вещей оказалась, что часть их отсутствует, и сеньор де Агилар сразу отправил кого-то из слуг в порт — разобраться. Тот вернулся быстро, привёз бумагу и сказал, что часть коробок просто не влезла в багажное отделение, потому что там везли клетки с королевскими попугаями, и поэтому оставшийся груз отправили следующим пароходом. А на вопрос, когда же он прибудет, портовый служащий пожал плечами и ответил коротко: «mañana».
— Маньяна? — удивился вернувшийся в кабинет Морис.
− Ну, знаешь, Морис, привыкай. В этом вся Акадия одним словом! — покачал головой сеньор де Агилар, выслушав слугу.
— И что это значит? — спросил Морис.
— Маньяна? Ну, многое. Это значит: сегодня, завтра, скоро, когда-нибудь, никогда! — воскликнул сеньор де Агилар, читая бумагу. — Это ты будешь слышать здесь повсюду. А если ты чего-то ждёшь, то имей ввиду, что после этого слова стоит запастись воистину ангельским терпением.
Он обернулся к Эмбер и, указав на коробки, добавил:
— Ладно, мой друг, на сегодня, пожалуй, хватит. Здесь бессильна даже твоя расторопность и аккуратность. Зато теперь мне ясно, почему я не мог найти половину своих вещей. Завтра я жду тебя здесь в восемь утра, у нас полно дел. И прихвати свои вещи, Фернандо уже подготовил тебе комнату. Твоя помощь сегодня была просто бесценна, а главное, кажется, она вылечила меня от головной боли.
Сеньор де Агилар подошёл и опять похлопал Эмбер по плечу. И от этого дружеского похлопывания её снова накрыло его ароматом, начала кружиться голова, задрожали колени, и жажда стала уже просто невыносимой. А может, это от того, что она забрала его боль, потратив на это все резервы своих собственных сил?
— Благодарю, сеньор! До свиданья, сеньор, — пробормотала Эмбер, отступая к двери, и уже хотела скрыться за ней, но сеньор де Агилар снова её остановил.
— Вот я болван! Погоди, тебе же нужен браслет! — он усмехнулся. — Я отвык от жизни в Акадии. Как тебя пропустили на Холм?
— Э-э-э… браслет сеньора Кордезо… Месяц ещё не закончился, — пробормотала Эмбер, соврав первое, что пришло в голову, и надеясь, что её новый хозяин не знает особенностей выдачи пропусков на Голубой холм.
— Я сейчас велю Фернандо всё для тебя сделать.
И только оказавшись в корзине подъёмника, спускающейся на нижний ярус, Эмбер наконец-то смогла выдохнуть и расслабить сжатые от напряжения мышцы. Она ощущала себя жутко уставшей и совсем пьяной, и не могла понять, что с ней такое. Потому что с момента её инициации, случившейся в одиннадцать лет, она никогда не испытывала ничего подобного. Никогда, с того самого момента она не ощущала такой нереальной жажды, такого желания распахнуть крылья и наплевать на всякую осторожность.
*Эмикрания — мигрень (от лат. hēmicrania) — форма головной боли, симптомами которой являются периодические приступы головной боли средней и высокой интенсивности. Головная боль, как правило, локализована в одной половине головы, имеет пульсирующий характер и длится от нескольких часов до 2–3 дней. Сопутствующие симптомы включают тошноту, рвоту, гиперчувствительность к свету, звукам и запахам.
*Кашаса — крепкий алкогольный напиток, получаемый путём перегонки забродившего сока сахарного тростника. Крепость 37,5—40 градусов. В ряде стран называется бразильским ромом.