Золотая кровь (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 33

— Не знаю… Бред какой-то. Но Оливия — образованная девушка и разбирается в литературе куда лучше меня, и раз она не знает, что это… − Виго покачал головой. − Быть может, это какая-то поэма?

— Может быть, я-то тем более не знаю. Уж в поэзии я совсем не силён. Но скажу, что всякие стишки в угрозу женщине может воткнуть только тот, кто совсем башкой ударился, − Морис постучал по виску согнутым пальцем. − А вчера вечером сеньорите де Агилар прислали корзину цветов.

— Корзину цветов? Ну а это-то чем странно? — спросил Виго и чуть улыбнулся. — Может, это поклонник какой-то, почему тебя это смутило? Моя сестра — красивая девушка.

— Э-э-м, это-то понятно, что она привлекательна…. Но! Она испугалась этих цветов. А потом велела всё выбросить, и лицо у сеньориты де Агилар было… как бы сказать… Как миска скисшего молока! После этого она заперлась у себя в комнате и не вышла к ужину. Никогда не видел, чтобы женщина так пугалась цветов.

— Что за цветы? — озадаченно спросил Виго.

— Да такие белые, большие, похожие на шапки, знаешь, хефе, я не разбираюсь в цветах! — воскликнул Морис. — Но я дал служанке один сентимо, чтобы она притащила корзину обратно. Надо узнать, кто её прислал, там на бумаге был адрес магазина.

− И где корзина?

Морис кликнул служанку, велев принести цветы. Когда она вошла с корзиной в кабинет, Виго снова нахмурился и произнёс глухо:

− Это хризантемы, Морис.

− Это мне должно о чём-то сказать?

− Ну, такой подарок присылают покойнику. Или… это намёк на то, что человеку осталось недолго. Ты уверен, что это прислали Оливии, а не отцу?

− Хефе, да чтоб я провалился! Вот, − Морис вытащил из папки карточку, на которой красными чернилами было выведено имя сеньориты де Агилар. — Это было воткнуто в цветок. Надо узнать, что за магазин поставляет эти цветы.

− Цветочный салон «Палома», − произнёс Виго, посмотрев на ленточку с голубками, привязанную к корзине. — Это самый дорогой салон на холме.

— Значит, надо туда наведаться и расспросить, что это за поклонник такой.

− И что ты думаешь обо всём этом? — Виго встал и обошёл стоящую на полу корзину.

− Думаю, что, может быть, во всей этой истории есть ещё и третий мотив, кроме закона и алмаза — твоя сестра. Не зря же дон Алехандро запретил ей покидать особняк. Может, у него был для этого какой-то повод?

− Ты полагаешь, что всё это затевалось из-за неё? Но зачем? — Виго принялся ходить по комнате. — Кому она помешала? И ещё тут такой момент, Морис. Когда семьи грандов враждуют между собой — это касается только мужчин. Никто не трогает женщин и детей.

− Так может, тут дело и не в семьях? Может это что-то глубоко личное между сеньоритой де Агилар и этим… м-м-м поклонником? Я бы не исключал такой версии. А ещё, надо разузнать про эти стишки, в них кроется какой-то смысл. И послушай, хефе, тебе надо поговорить с сестрой. Возможно, тебе она скажет больше, чем мне. Я не смог добиться от неё ровным счётом ничего, хотя она и катала меня по городу два дня в своей коляске.

− Ты полагаешь, она что-то скрывает?

− Я почти уверен, что она знает больше, чем говорит.

Виго скрестил руки на груди и задумался. Оливия в этом замешана? Но как? Что же, Морис прав, нужно это выяснить.

−Я побеседую с ней сегодня вечером. Что ещё?

− Ещё мне нужен художник. Я поговорил с Оливией… э-э-э… сеньоритой де Агилар, − Морис снова запнулся, но быстро поправился и налил себе ещё кофе, − и она согласилась описать того мужчину, что приходил к дону Алехандро. Художник мог бы набросать его портрет. Ещё я поговорил с Делисией, вашей служанкой. В голове у неё, конечно, как в мусорной яме, всякой твари по паре, но она может описать эту чурка… чуапарпабру для художника.

— Чу-па-ка-б-ру. Морис? Ну ты что, в самом деле собираешься искать демона из фантазий служанки? — усмехнулся Виго.

— Демон не демон, а что-то там она всё-таки видела. Уж очень у неё тряслись руки, когда она мне об этом рассказывала. Если про себя я могу сказать: побледнел от страха, то про неё я бы сказал, что она посинела, до того ей было не по себе от тех воспоминаний. И когда она говорила со мной, то всё хваталась за ноги той статуэтки, что стоит в нише на вашей кухне.

— Статуя Святой Маргариты.

— Ну да. Такое не придумаешь вот так запросто. Да и с чего бы служанке, которая каждый день носит кофе в кабинет дона Алехандро, вдруг, ни с того ни с сего, видеть демона у него на шее? Или его придумывать. Точно это неспроста, а значит, надо бы всё-таки иметь эту чурпакрабру в виду. А ещё, я хотел бы узнать, как скоро ты соберёшь своё устройство?

− Зачем оно тебе?

− Меня всё же беспокоит рассказ об этой чупак…чукаб…чупабраке, да чтоб её и весь иберийский язык!

— Чупакабре… Тьфу, Морис! — хмыкнул Виго. — Да перестань ты уже произносить это вслух!

— Ну да, ну да, буду звать её чупой, чур меня чур, — он поставил пустую чашку на стол.

− На её счёт ты можешь не беспокоиться. Это не более чем фантазии Делисии. Джумалейки любят придумывать всякие страшилки. Слышал бы ты те истории, что рассказывала мне моя джумалейская нянька! — усмехнулся Виго и покачал головой. − От такого волосы на голове зашевелятся. Про Барона Субботу и Маман Бриджит. Но поверь мне, чупакабра — это миф. Хотя в здешних лесах и водятся кровососущие нетопыри, но они размером с ладонь и пьют кровь исключительно у скота. Да и в город они не залетают, уж очень осторожны. Но разве разумные доводы остановят длинные языки прислуги?

− И всё-таки, хефе, мне бы хотелось посмотреть на этих эйфайров через твоё устройство. Ну, чтоб знать, в кого всадить серебряную пулю.

− Их берёт и обычная пуля, Морис, но если ты так настаиваешь… Как только я распакую все эти ящики и коробки, то смогу собрать и своё устройство, и сразу же проведу первую серию экспериментов. Но если ты боишься эйфайров, то от них есть кое-какие меры защиты, − успокоил Виго сыщика. − И самая первая — не вступай в эмоциональный контакт с тем, кто явно на него напрашивается. Не раскрывай перед незнакомцами душу. Будь осмотрителен в выпивке, смотри, с кем пьёшь в кантинах. Не снимай продажных женщин. Не верь в жалостливые истории. И не ходи туда, где кипят страсти, там ты точно наткнёшься на кого-то из этих тварей. А остальное я тебе позже расскажу.

− Как-то многовато ограничений, − усмехнулся Морис. — Может, проще просто обходить их стороной? А эти эйфайры, они живут в каком-то квартале? Где-то же они встречаются?

− В каком смысле? — Виго чуть прищурился.

− Ну, им же нужно какое-то место… Где жить. В вильях, или где-то же они все обитают, в каком-то квартале. У них же есть дети и семьи… − принялся задумчиво рассуждать Морис.

Виго взял чашку, налил себе кофе и снова посмотрел на сыщика.

− Вижу, ты совсем ничего о них не знаешь? Ты, верно, думаешь, что эйфайры − это что-то вроде ольтеков или джумалейцев? Какая-то отдельная народность, живущая в Акадии? С курчавыми волосами и когтями, ну или с крыльями, как там их рисуют на плакатах? — криво усмехнулся Виго. − Но это не так. Эйфайры — это не отдельный народ. Эйфайр может родиться в любой, самой обычной семье. И до какого-то возраста они ничем не отличаются от других детей, разве что сильной чувствительностью или какими-то особыми талантами, да и то не всегда. А потом однажды у них случается перерождение. Их аура начинает выделять эфир, то самое золото, которое видно в моём устройстве. Они называют это инициацией. В это время у них проявляется острая тяга к тому, чтобы питаться за счёт других. Насколько я понял из книг профессора Аберола и своих наблюдений, в этот период у них растут те самые крылья, которых мы не видим. Может, я, конечно, и ошибаюсь… И если в этот момент человек попробовал чужой жизненной силы, то инициация завершается, и он становится инициированным эйфайром. То есть способным дальше жить за счёт чужой силы, питаться ею и даже убивать. У него могу развиться необычные способности, а его глаза меняют цвет, становятся ярко-серыми, словно налитыми серебром. Если же в этот момент он не инициируется, ну, не будет, например, возможности, то дальше он либо умрёт, либо если его не убьёт инициация, то он так и останется обычным человеком. Чем-то вроде куколки, не превратившейся в бабочку. Неинициированные эйфайры безобидны, они могут даже сами не знать о том, что эта возможность у них была.