Золотая кровь (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 74

− Ну, если ты веришь в проклятья, то да, самое время идти за святой водой, − хмыкнул Морис.

− А ты сам-то веришь в проклятья? — Виго прищурился. — Или только в свой револьвер? Уж как-то всё это странно.

— У меня с собой пяток серебряных пуль, хефе, вот и подумай, во что я верю, − усмехнулся сыщик. — И, хотя я предпочитаю верить в обычных двуногих убийц, здесь, на мой взгляд, с этой чупой выстраивается пусть и очень странная, но логичная цепочка.

Морис пришпилил рисунок с чупакаброй на стену.

— Думаешь, какой-то ольтек проклял моего отца? — спросил сеньор Виго, и видно было, что он серьёзен.

— Сеньорита Оливия слышала, как они ругались в кабинете, и сразу после этого дон Алехандро слёг. Ты сам говорил, что ольтекские шаманы делают такие хитрые штуки, которые позволяют эйфайрам прятать свои глаза и ауру, и почитают этих крыланов, как божества. Так может, это был никакой не художник, а замаскированный под художника чёртов крылан, который пришёл с каким-нибудь шаманским проклятьем? А? — хитро прищурился Морис. — Ну, а когда оно не сработало, и дон Алехандро всё-таки выжил, то другой крылан напал на тебя с пистолетом. Как я понимаю, не только эйфайрам, но и ольтекам не за что любить грандов Лазурного двора?

— Ну… если говорить о конкисте*, как об истреблении, то да, тут ты прав, — ответил сеньор Виго и снова посмотрел на рисунок. − А змея? Как во всё это вписывается змея и доктор Хуарес?

− А змея и доктор могут быть сами по себе, хефе! — усмехнулся Морис. — Но, если говорить начистоту, я пока не знаю. Начнём с малого — выясним, на месте ли она ещё, а то может, и правда, ваш маэстро не при чём. Не хотелось бы словить в живот удар шпагой за просто так и потом попасть на лечение к тому же доктору!

— Хорошо. Тогда сегодня нам придётся разделиться, — ответил сеньор Виго и потёр переносицу, — я съезжу в больницу Святого Себастьяна к доктору. Поговорю о пожертвованиях и своей головной боли. А заодно попрошу мне всё там показать. Это будет вполне правдоподобный повод, чтобы увидеть всё своими глазами. А вы, — он указал на Мориса и Эмбер, — отправитесь сопровождать мою сестру. Сегодня она пришла ко мне рано утром и очень настойчиво просила отпустить её в город. И я обещал, что ты, Морис, будешь её сопровождать. Всё, как ты и просил. А ты, Эмерт… — сеньор Виго сделал паузу и как-то особенно посмотрел на Эмбер, — ты незаметно проследишь, куда она пойдёт, и с кем будет говорить, пока Морис ожидает её в коляске. Ты же сможешь быть незаметным?

— Само собой, сеньор! — с готовностью ответила Эмбер.

— Возьмёшь фиакр. И убедись в том, чтобы она тебя не заметила. А ты, Морис, постарайся дать ей свободу передвижения.

— Без проблем, хефе, — хмыкнул Морис и поправил ремень.

*Конкиста — испанская колонизация Америки, повлёкшая уничтожение индейцев.

Глава 34. Тайны сеньориты Оливии

Сеньорита Оливия в поездку оделась скромно. Даже слишком. И, глядя на её простенькую шляпку и тёмную юбку, на отсутствие кружев и золотых украшений, трудно было представить, что это дочь одного из грандов Акадии.

В руках у неё была аккуратная дамская сумочка и большой свёрток, перевязанный тесьмой, но можно было догадаться, что в свёртке находится какая-то ткань. Сеньорита торопилась, Морис услужливо подал ей руку, и она быстро забралась в коляску.

Следить за ней оказалось делом несложным.

Коляска ехала медленно по одной из главных улиц Лазурного холма, а Эмбер следовала позади в наёмном экипаже, вознице которого было заплачено вперёд. В свой первый день на службе Эмбер ехала этим же маршрутом и заходила в эти же лавки и салоны, чтобы забрать покупки для сеньориты Оливии. И сейчас была уверена, что сеньорита Оливия делает всё это просто для отвода глаз, потому что подолгу она нигде не задерживалась. Морис, как и обещал, дал ей полную свободу действий и из коляски вылез только один раз, чтобы посмотреть на уличного музыканта. Он, конечно же, следил, но делал это очень ненавязчиво.

Эмбер наблюдала за тем, что и где покупает сеньорита, но ничего подозрительного пока не заметила. И только когда экипаж остановился возле углового магазина, чьи стеклянные витрины выходили на обе стороны перекрёстка, поняла хитрость молодой женщины.

Салон «Флёр де Суар» предлагал нижнее бельё, шляпки, зонтики, разную галантерею, и вход мужчинам сюда был строжайше запрещён. В задней части большого светлого помещения находились примерочные с зеркалами в полный рост, а в витринах стояли наряженные манекены и большие корзины цветов. Верхнюю часть витрин украшали розовые ламбрекены, а нижнюю — перья экзотических птиц и чучела павлинов, между которыми лежали шёлковые перчатки и веера, кружевные воротнички и платочки. Но главным в «деле обведения Мориса вокруг пальца», было не всё это дамское великолепие, а то, что двери магазина выходили на две улицы, сходившиеся углом на перекрёстке.

Эмбер осталась на противоположной стороне перекрёстка, так, чтобы видеть обе двери, купила несколько газет и, прислонившись к большому столбу для афиш, наблюдала за тем, как сеньорита Оливия вошла внутрь салона. Даже издалека было видно, как она прошлась, постояла немного, разглядывая перчатки, а на самом деле ожидая, куда денется её сопровождающий. Расчёт был верным. Морису пришлось приказать вознице отъехать немного вперёд по улице, чтобы не мешать покупательницам созерцать павлинов и пеньюары, и вторая дверь салона стала ему не видна. Не прошло и трёх минут, как сеньорита Оливия вышла из другой двери, оглянулась и, убедившись, что никто за ней не идёт, поспешила на другую сторону улицы.

Эмбер натянула кепку пониже и, перебросив сумку вперёд, воткнула в неё газеты так, чтобы издалека напоминать мальчишку-разносчика. Засунула руки в карманы и расслабленной походкой направилась по мостовой, держась на приличном расстоянии от сеньориты. Идти далеко не пришлось. На противоположной стороне улицы под одной крышей располагалась антикварная лавка, ювелирная мастерская и ломбард. Они имели общий вход, отделанный тёмно-красным мрамором, массивные колонны поддерживали портик в античном стиле, а справа и слева от него роскошные витрины щеголяли своим богатством. Золотые кувшины, статуэтки, крылатые львы и бронзовые лошади, чего только не было выставлено на всеобщее обозрение! Но не стоило думать, что сюда так легко пробраться, за прозрачным стеклом во всех окнах виднелись толстые прутья решётки. Однако они не мешали зевакам любоваться драгоценными изделиями. Предусмотрительные владельцы оставили в витринах только большие предметы, которые не вытащишь между прутьями, даже если разбить стекло, а на ночь окна запирались массивными ставнями. Всё остальное находилось где-то в сейфах, в самых недрах лавки, и больше одного посетителя за раз внутрь не пускали. Огромный джумалеец-гвард пропустил сеньориту Оливию внутрь, а Эмбер остановилась перед витриной рядом с ещё одной парой зевак, которые разглядывали крылатого нефритового коня.

Но Эмбер интересовали не богатства, разложенные на алом бархате, она смотрела сквозь стекло на посетительницу, за которой джумалеец запер дверь изнутри. Из-за прилавка выплыл румяный управляющий, и по его медовой улыбке сразу стало ясно, что он знаком с сеньоритой Оливией. Он просто светился благолепием и всячески старался угодить посетительнице. Бегал вокруг, как мопс при виде хозяина, вернувшегося из поездки, и лебезил. Эмбер присмотрелась к нему внимательно и прочла по губам приветствие, расхваливание ассортимента и новинок, которые поступили в лавку.

Сеньорита Оливия стояла к входу спиной, и поэтому нельзя было понять, что именно она отвечала управляющему, но взмах руки означал твёрдое «нет». А затем она достала из сумочки длинный футляр из чёрной кожи с золотым тиснением. Управляющий тут же открыл футляр и надел «глаз ювелира» − монокуляр, который крепился обручем на голове. Эмбер увидела, как в его руке что-то блеснуло.

Ожерелье с бриллиантами.