Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна". Страница 36

— Руки убери, я спешу.

— Притормозишь. Я поговорить хотел.

— Поговорить? Жаль, но сегодня у меня нет настроения с тобой разговаривать, и времени, — смотрю на свои наручные часы, — кстати, тоже. Так что проваливай обратно, откуда ты там приехал? Хотя мне плевать. Просто отойди, иначе, — привстаю на носочки, почти касаясь губами мочки его уха, — я заеду тебе этим каблуком гораздо выше.

Ян мажет губами по моей щеке. Едва ощутимо, но этого хватает, чтобы снова перевернуть мой мир с ног на голову. Заставить задыхаться.

— Ладно, — кивает, — значит, в другой раз…

Его голос поднимает волоски на коже дыбом. Слишком тихо и хрипло он это произносит, а в совокупности с тем, что его губы почти касаются моих, вообще полнейшая потеря сознания.

— Ты просто невыносим, — бегаю взглядом по его лицу.

— Я стараюсь, — он улыбается, дотрагиваясь пальцами до моей спины. Ведет вверх по позвонкам. Медленно. Приятно.

— Отойди.

Внутри я уже расплылась перед ним желейной массой, снаружи же осекаю строгим взглядом.

Гирш ухмыляется, отталкивается ладонью от стены и делает два шага назад. Этого хватает, чтобы вырваться из его пут.

Первая мысль, простреливающая сознание — бежать. Но как глупо я буду выглядеть? Как маленький трусливый кролик.

Поэтому приходится приложить максимум усилий, чтобы спуститься этажом ниже с гордо поднятой головой и прямой спиной. Самым обычным шагом. И лишь осознав, что поблизости его больше нет, стрелой унестись в туалет, чтобы перевести дыхание в одиночестве, а потом и вовсе сбежать с пар.

Впервые в жизни осознанно прогулять учебу. Не по болезни, а из-за страха снова чувствовать его рядом.

Теперь я почему-то уверена, что он точно подсядет ко мне.

Примерно через час после побега меня начинает грызть чувство вины. Совесть подначивает вернуться и не получать прогулы. Но сердце ни в какую не желает с этим соглашаться. Ему нужна передышка. Я даже убеждаю себя в том, что так будет лучше. Сегодня по крайней мере, но моя уверенность тает на глазах после возвращения домой.

Там мне официально сообщают, что Ян вернулся. Будто я не знала…

— И кстати, — мама защелкивает на запястье браслет, — мы сегодня улетаем в Питер. У друга Славы юбилей. Вернемся через пару дней. Умоляю тебя, не общайся с Яном. Ты сама прекрасно знаешь, что ничем хорошим…

— Знаю.

— Я, честно говоря, думала, что он вообще больше не вернется.

— А где он был?

— Понятия не имею. Мы со Славой на эту тему не говорили. Он меня саму вчера огорошил. Уже перед сном сказал, мол, Ян в городе. Я тебя с утра даже расстраивать не хотела сегодня. Но совсем не рассказать тоже не могла, вдруг он заявится. Вообще, Слава говорит, что Ян будет жить отдельно, но ты сама знаешь…

— Ага. Ладно, я пойду. Нужно подготовиться к завтрашним семинарам.

— Давай.

Мама взмахивает рукой, продолжая собирать чемодан, а я начинаю медленно молиться, чтобы Гирш сегодня не приехал в этот дом.

22.2

Странно все это. Получается, мама не в курсе, что Ян еще вчера заглядывал в этот дом? И никто из персонала ей об этом не доложил? Становится все интересней.

Честно говоря, мне абсолютно плевать, что за тайны витают в воздухе особняка. Больше волнует другое — слова Гирша про учебу. Неужели он реально будет учиться вместе со мной? Может, это какой-то прикол? Хоть бы. Иначе я точно сойду с ума.

Открываю ноутбук и бегло читаю текст лекции. Изо всех сил стараюсь запомнить хоть что-то, но мозговая активность сейчас на нуле. В голове рой мыслей, но к учебе они не имеют ни малейшего отношения.

«Ян. Ян. Ян», — назойливо твердит подсознание.

Боже, самой от себя тошно.

Ну почему я такая тряпка? Он меня растоптал, а я продолжаю о нем думать.

Дурочка. Влюбленная дурочка.

Губы подрагивают от очередного признания в чувствах, хоть и самой себе.

Интересно, если я скажу так Яну, как долго он будет надо мной смеяться?

— Никуша, проводишь? — мама заглядывает ко мне в комнату, когда за окном начинает смеркаться.

А я ведь даже не заметила. Только-только солнце светило.

— Конечно, — откладываю ноутбук в сторону и поднимаюсь с кровати.

Мы спускаемся по лестнице под тихие мамины переживания.

— Не забывай кушать. Хорошо высыпаться, и самое главное — не истязай себя учебой. Ты умница, — кладет ладонь мне на плечо, — но отдыхать тоже нужно. Договорились?

— Договорились.

Касаюсь губами маминой щеки, снова замечая в ее глазах слезы. Она отворачивается, обмахиваясь ладошкой, и начинает болтать еще активнее.

Так происходит далеко не первый раз. Мы никак не можем поговорить по душам, но ее реакции просто разрывают мне сердце. Все же я, наверное, жалкая, раз в глубине души уже давно ее простила.

— Не скучай. Звони в любое время, хорошо?

— Хорошо, мам. А Вячеслав где?

— Он приедет на вокзал сразу из офиса.

— Удачи, — бросаю напоследок.

Мама кивает, делает шаг к двери, а потом я каким-то образом оказываюсь в ее крепких объятиях.

От мамы вкусно пахнет. У нее шикарные духи с невероятным шлейфом.

Наманикюренные руки сжимают мои ладошки, когда она немного отстраняется.

— Прости меня. За все.

— Мам…

— Просто знай, что я тебя люблю. Очень-очень люблю. Я совершила так много глупостей, причинила тебе так много боли…

Мама говорит сквозь слезы, которые исполосовали и мои щеки тоже. Тру глаза. Дышу.

— Мне было так страшно признавать ошибки, Ника. Прости меня. Я обещаю, что всегда, теперь всегда буду к тебе прислушиваться. Я буду на твоей стороне, что бы ни произошло, слышишь? Только на твоей.

Я киваю. Часто-часто. Обнимаю свои плечи и шумно выдыхаю.

— Я тоже тебя люблю, — шмыгаю носом, стараясь не сорваться на громкий слезливый вой.

— Моя девочка.

Мама снова обнимает. Гладит по спине. Целует в лоб, щеки. Крепко сжимает мою руку и только потом выходит за дверь.

Я еще минуту стою не шевелясь, а когда прихожу в себя, чувствую колоссальное облегчение. Я давно хотела выдохнуть. Услышать от нее слова любви, не важно, как они будут сказаны.

В детстве мне ее сильно не хватало. Этой самой любви. Ни в отношении. Ни в разговорах.

— Какая умиляющая картина, — голос Яна врывается в мое сознание болючей иглой.

Он умеет все испортить. Ему даже делать для этого особо ничего не нужно. Простого появления будет достаточно.

— Ты-то здесь что делаешь?

Торопливо вытираю слезы и только потом разворачиваюсь к нему лицом. Знаю, что глаза красные, но сбегать молча я больше не намерена.

— Где? У себя дома?

Гирш стоит у стены. Между нами шагов пятнадцать. Он в расстегнутой куртке и уличной обуви. Волосы на голове растрепаны, а руки он убрал в карманы джинсов.

На лице гадкая улыбка, которую я просто ненавижу, так и хочется зарядить ему чем-нибудь, да посильней.

— Снова убежишь?

— Сбегать это больше в твоем стиле, — пожимаю плечами, намереваясь подняться к себе.

— Браво. — Он с усмешкой хлопает в ладоши. — Была у стоматолога?

— Что?

— Отрастила зубки.

— Так себе каламбур, — намеренно складываю руки на груди, чтобы было проще мысленно от него закрыться.

— Просто учти, что сегодня здесь будет шумно.

— Что ты имеешь в виду?

— Увидишь.

Понимание его слов не заставляет себя долго жать. Все становится на места, когда часов в десять на весь дом начинает орать музыка.

Накрываю уши ладонями и снова перечитываю абзац. Раз. Второй. Третий.

Да он издевается?

Фурией вылетаю в коридор, но оказавшись на ступенях — замираю. Гостиная превратилась в самый настоящий притон. Везде бутылки, стаканчики, танцующие и чуть ли не занимающиеся сексом люди.

Что он тут устроил? Ненормальный.

— Нравится?

Вздрагиваю.

Гирш с ухмылкой на губах стоит прямо позади меня. В последнее время он подкрадывается абсолютно бесшумно. И это пугает. Так очень легко растерять любые зачатки бдительности.