Зубы тигра - Клэнси Том. Страница 8

Согласно доступной для публики информации, «Хенли Ассошиэйтс» занималась торговлей ценными бумагами и валютой, но, как ни странно, проявляла крайне малую активность в этом бизнесе. Никто никогда не слышал ни об одном клиенте этой организации и, хотя ходили упорные слухи о том, что она втихомолку, но широко участвует в благотворительности на местном уровне (в частности, поговаривали, что главным адресатом щедрых даяний ассоциации является медицинский факультет Университета Джонса Хопкинса), никаких конкретных сведений в местные средства массовой информации не попадало. Больше того, корпорация даже не имела отдела по связям с общественностью.

При всём этом, как утверждали те же слухи, она не совершала ничего неблаговидного, хотя было известно, что у генерального директора имелись в прошлом кое-какие серьёзные проступки, и именно из-за них он избегал публичного внимания, от которого, за крайне редкими исключениями, весьма ловко и внешне дружелюбно уклонялся, пока местные СМИ наконец не прекратили свои домогательства. Служащие Хенли обитали неподалёку от места работы, по большей части, в Колумбии, имели достаток, немного превышавший средний, и были ничуть не более интересны, чем Вард Кливер, отец Бивера [13].

Джеральд Пол Хенли-младший сделал блестящую карьеру в бизнесе по производству товаров широкого потребления, накопил значительное личное состояние, а затем свернул на стезю служения обществу в качестве народного избранника и незадолго до сорокалетия стал сенатором Соединённых Штатов от Южной Каролины. Очень быстро он заслужил репутацию индивидуалиста, уклоняющегося от предложений заняться лоббированием чьих-то интересов в обмен на поддержку избирательной кампании, и следовал собственным довольно жёстким политическим курсом, склоняясь к либерализму в вопросе гражданских прав, но действуя как истинный консерватор, когда дело касалось вопросов обороны и международных отношений. Он никогда не уклонялся от обсуждения своего мнения, что сделало его интересной и любимой журналистами фигурой. Что уж там, шли даже разговоры о том, что он может претендовать и на президентский пост.

Однако к концу второго шестилетнего срока он пережил тяжёлую личную трагедию. Его жена и трое детей погибли в автокатастрофе на 185-й автомагистрали чуть ли не в пригороде Колумбии (Южная Каролина). Их автомобиль-универсал угодил под колеса тягача «Кенворт». Этот удар, как и ожидалось, оказался сокрушительным для сенатора, а за ним посыпались новые и новые беды. Вскоре после начала третьей избирательной кампании «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, в которой утверждалось, что в его личном инвестиционном капитале – он никогда не обнародовал своего состояния, утверждая, что поскольку не берет ни у кого денег на свою кампанию, то нет и необходимости раскрывать подробности о своём капитале, – заметны явные признаки использования инсайдерской информации. Это подозрение подтвердилось в результате более глубоких раскопок, устроенных газетами и телевидением, и, несмотря на протесты Хенли, который ссылался на то, что Комиссия по ценным бумагам и биржам никогда не публиковала никаких официальных разъяснений по поводу применения этого закона, немало народу решило, что он использовал закрытые сведения о запланированных правительственных расходах для осуществления капиталовложений в недвижимость, что принесло ему и его соинвесторам более пятидесяти миллионов долларов прибыли. Ещё хуже было то, что во время публичных дебатов с кандидатом от республиканской партии, присвоившим себе прозвище «мистер Чистота», он допустил две ошибки. Во-первых, сначала он позволил себе не на шутку разволноваться перед работающими телекамерами. А затем он сказал жителям Южной Каролины, что если они сомневаются в его честности, то могут голосовать за того дурака, который стоит рядом с ним на сцене. Невероятный промах для человека, который за всю свою политическую карьеру не сделал ни одного неверного шага – он стоил ему самое меньшее пяти процентов голосов избирателей. Завершающая часть его вялой кампании усугубила неудачи, и, несмотря на определённую поддержку тех избирателей, которые продолжали сочувствовать ему, помня о гибели его семьи, он лишился места в Сенате – серьёзная потеря для демократов, – после чего последовало официальное заключение о нарушении им парламентской этики. После этого Хенли навсегда отказался от общественной жизни. Он даже не вернулся на фамильную плантацию, основанную его предками ещё до Гражданской войны северо-западнее Чарльстона, а переехал в Мэриленд, распрощавшись со всей своей прошлой жизнью. К тому же, во время проводимого Конгрессом расследования им было сделано чрезвычайно резкое заявление, которое сожгло последние мосты, остававшиеся ещё доступными ему.

Его нынешний дом представлял собой ферму, основанную ещё в восемнадцатом веке, где он выращивал верховых лошадей апалузской породы и вёл тихую жизнь фермера-джентльмена. Единственными хобби у него были верховая езда и любительская – без всякой попытки достичь блестящих результатов – игра в гольф. Помимо этого, он каждый день по семь-восемь часов работал в Кампусе, куда ездил на длинном «Кадиллаке» с шофёром.

Сейчас этому высокому, стройному седому человеку было пятьдесят два года. Все хорошо знали его, хотя, по сути, о нём не было известно ничего, кроме малоприятного эпизода из его политического прошлого.

– Вы хорошо проявили себя в горах, – сказал Джим Хардести, жестом указав молодому морскому пехотинцу на стул.

– Спасибо, сэр. Вы тоже отлично развернулись.

– Капитан, такое можно говорить о себе каждый раз, когда, вернувшись, открываешь дверь своего дома: отлично развернулся. Это я узнал ещё от своего инструктора. Лет шестнадцать тому назад, – добавил Хардести.

Капитан Карузо быстро произвёл подсчёты в уме и решил, что Хардести немного старше, чем кажется с виду. Капитан Специальных сил армии США, потом ЦРУ, да ещё шестнадцать лет... значит, ему должно быть ближе к пятидесяти, чем к сорока. Наверно, трудится до седьмого пота, чтобы держать себя в форме.

– Итак, – произнёс он вслух, – чем я могу быть вам полезен?

– А что вам сказал Терри? – спросил в свою очередь разведчик.

– Он сказал, что я должен буду встретиться с неким Питом Александером.

– Пита неожиданно вызвали из города, – объяснил Хардести.

Офицер принял это объяснение как должное.

– Ну, и ещё генерал сказал, что вы, парни из Управления, ведёте нечто вроде поиска талантов, но не хотите выращивать свои собственные, – честно ответил Карузо.

– Терри хороший человек и замечательный морской пехотинец, но всё же иногда проявляет некоторую узколобость.

– Возможно и так, мистер Хардести, но он скоро примет Вторую дивизию и станет моим боссом, так что я постараюсь оставаться максимально лояльным по отношению к нему. К тому же вы ещё не сказали мне, зачем я сюда приехал.

– Вам нравится в Корпусе?

Морской пехотинец кивнул:

– Да, сэр. Конечно, жалование не ахти, но мне хватает, зато работаю с лучшими из лучших людей.

– Да, те, с которыми мы лазили по горам, и впрямь были довольно неплохи. Вы много с ними работали?

– В общей сложности? Около четырнадцати месяцев, сэр.

– Вы вполне прилично обучили их. И сами в той мелкой заварушке показали себя вполне прилично, – заметил Хардести. Он внимательно следил за всем комплексом реакций, сопровождавших ответ на каждый задаваемый им вопрос.

Капитан Карузо не был настолько скромен, чтобы рассматривать то, что случилось с ним в Афганистане, как «мелкую заварушку». Пули, свистевшие вокруг него, были самыми реальными, их было много, и он воспринимал это событие как настоящий серьёзный бой. Но его труды по обучению подчинённых не пропали даром и привели к тем самым результатам, какие предсказывали начальники. Это оказалось важным и, несомненно, приятным открытием. От морской пехоты действительно мог быть толк. Да ещё какой!