Инволюция (СИ) - Кауф А.. Страница 46

— А ну, цыц! — ладонь звучно ударяет протянутую руку всего в нескольких сантиметрах до цели. Агата нехотя отступает. — Пока не готово. Успеешь ещё нащупаться.

Отрегулировав подачу пряжи, Мор достаёт спицы. По размерам они ничуть не уступают игле. Вязаное покрывало мягкими слоями ложится поверх руки под пристальным взором Мор. В отличие от предыдущих этапов ей приходится постоянно прерываться на рычаги регулирования толщины подачи и типа наложения. Эта разнородность добавляет новой руке то, что было и у предыдущей. С отвращением Агата взирает на то, как у самой обыкновенной ладони вытягиваются суставы, твердеют острые пластины ногтей, кожа приобретает могильно — сероватый цвет с выступающими венами. Мор ничего не упускает. Даже шрам от пролитой кислоты.

— Последний штрих, моя дорогая.

Мор откладывает в сторону вязание. Порывшись в миниатюрных ящичках на «ноге» устройства, она вынимает на свет маленькую шпульку. Сначала Агата решает, что Мор ошиблась. Катушка абсолютно пуста. Однако стоит ей встать на стержень, как тёплый свет очага являет переливающуюся радугой нить. По своей полупрозрачной консистенции шпулька напоминает шар из смолы. Практически невидимая, но от этого не менее плотная.

Сверкая острием, игла ложится в руку к швее. Нога становится на педаль. Извивающаяся в свете нить трепыхается, будто желе. Ей нет дела до окружающего мира. Обделённая разумом, но не жизнью, она может лишь слепо двигаться навстречу неизвестности. С её помощью Мор скрепляет воедино все компоненты, навсегда присваивая искусственную конечность остальному телу.

— Держится вроде бы неплохо, — Мор убирает в сторону иглу. — Проверь, если что, добавим ещё пару стежков.

Агата дотрагивается до новой руки. На ощупь она такая же, как и вторая. Теплая и живая. Мышцы не сразу вспоминают, каково это, иметь тяжесть с правой стороны. Связки напрягаются. Рука неспешно поднимается с платформы. Непривычные, и в то же время родные ощущения расцветают в теле.

— Невероятно.

Девушка прижимает ладонь к щеке. Тёплая. Настоящая. Её собственная. Словно никогда и не исчезавшая. И как она могла жить без руки всё это время?

— Наоборот. Очень даже вероятно и ощутимо в реальности.

Пока Агата ощупывает новую руку, Мор принимается убирать остатки ткани, ниток и пряжи, скопившиеся на полу.

— Как закончишь заниматься самолюбованием, возьми свои рваные тряпки, которые ты называешь одеждой, и следуй за вороньём. Они выведут тебя к ванной. Полотенце висит на крючке рядом с зеркалом. Не перепутай с тряпкой для пола.

— Да… стоп. Что? — Оторвавшись от восхищенного созерцания, Агата пытается переварить информацию. — В ванную? Зачем?

Голова Мор высовывается из-под кофейного столика. Критически оглядев девушку с ног до головы, она издает фыркающий смешок.

— Булочка моя, ты себя в зеркало видела? В таких лохмотьях у нас нищие бы постыдились ходить. И даже не пытайся меня убедить в обратном. Ты в этом в люди не пойдешь, — как бы невзначай Мор ударяет по ладони лохматым веником. — Об одежде можешь не беспокоиться. Я подберу для тебя хороший наряд. Причем абсолютно бесплатно. А теперь шагом марш, в ванную.

То ли грозные слова возымели своё действие, то ли вид со стороны показал истинную сущность, но теперь Агате действительно стало неприятно надевать свою одежду. Вся в пыли и грязи, порванная из-за приземления на посуду, и с пятнами крови, она отбивал всякое желание носить её дальше.

— Хорошо. Мой наряд, и вправду, уже не первой свежести. Да и душ, думаю, не повредит.

— Да неужели⁈ — язвительный комментарий вылетает откуда-то из-за кресла.

Недовольно убрав растрепанные волосы с лица, Агата помогает толстой кошке занять свой наблюдательный пункт на плечах.

— Как закончишь, спускайся вниз. Вместе отчалим на Площадь Пяти Столпов.

— С чего вы взяли, что мне тоже туда нужно?

От улыбки Мор пробегает холодок по коже.

— Увидимся через десять минут, мисс МакГрегори.

Платья Агате никогда не нравились. В них нельзя расслабленно сидеть, закинув ногу на ногу или спешить рысцой в столовую, зато с лёгкостью можно словить чей-нибудь заинтересованный взгляд. А это даже хуже, чем нарушение закона удобства, которым она пользовалась при выборе одежды. Агата ненавидела пристальные взгляды. Поэтому большая часть гардероба состояла из широких брюк и безразмерных пиджаков, способных скрыть фигуру. Без комфортного панциря она чувствовала себя беззащитной. Оголённой. Будто вся её покорёженная сомнениями и тягостными думами натура выставлялась на всеобщее обозрение.

Теперь же выбирать не приходилось. Не прекращая ворчать под нос самые лестные слова, Агата натягивает серое платье. Довольно тяжёлая плотная ткань облегает тело. На груди V-образный треугольник в обрамлении оборок. Он визуально подчёркивает и без того широкие плечи. Разболтанные пуговицы грустно вздыхают о тех временах, когда это платье было новым. Высокая горловина и рукава на разболтанной резинке вторят им. Внушительная длина заканчивается такими же потрёпанными оборками, как и на груди. Помимо них других вычурных деталей или иных привлекающих внимание украшений нет. По — бедному простое, платье одним своим видом нагоняет тоску. Человек, носивший его до Агаты, явно был не из богатого сословия.

Поверх платья, девушка накидывает такой же длины вязаный кардиган. Что-то подсказывает Агате, что он был сделан самой Мор. Повидавшие виды сапожки садятся точно по размеру. Изрядно потертые, но всё еще ходовые.

— Как тебе нарядец? — долетает до неё из соседней комнаты.

Ещё раз оглядев себя в зеркале, девушка выносит вердикт:

— Сносно.

— Ха-ха! Это даже больше, чем я ожидала, — в коридоре мелькает силуэт Мор. Будто смерч, она носится по дому, выискивая необходимые вещи. Трудно что-то найти, когда собственные носки сложены рядом с чайником. Но для женщины это лишь дополнительное развлечение,

— Не будь у тебя такой сложной операции, я бы, может, и успела подобрать чего поинтереснее. Да где этот чёртов шарф?

— Рядом с плитой посмотрите! — кричит вслед пробегающий мимо женщине Агата. — К вам приходят, в основном, с более мелкими травмами, я полагаю?

Мор на ходу влетает в комнату, хватает пару кремов, покоящихся в чашках, и исчезает в недрах дома.

— Местные кошки не так просты, как кажутся, — эхо голоса гуляет по всему дому. — Те, кто возносят молитвы их душам, кормят и заботятся о них — обретают удивительное долголетие и живучесть. Вот на прошлой неделе Малышка Юнибакен решила полетать на зонтике. Дождалась, пока родители уйдут в магазин, забралась на крышу дома и как прыгнет с неё! Думаешь, разбилась? Как бы не так. Приземлилась на все четыре конечности.

Остатки истории заглушает грохот. Стайка молодых воронов притаскивает увесистую шкатулку. В ней в беспорядке накиданы различные заколки и ленточки. Усевшись на края дивана, пернатые выжидающе буравят Агату взглядом.

— Что? — один из самых крупных воронов с расчёской в клюве садится к ней на голову. — Хотите помочь?

«Или убить?» В голове до сих пор крутится фраза: «Хочешь жить — не высовывайся из дома». Могло ли это быть заботливое предостережение или же самая настоящая скрытая угроза? Взвесив все риски, Агата решает согласиться с предложением. Чем может навредить обычная расчёска? К тому же до этого Шанель была успешна депортирована на стул неподалёку.

— Я согласна. Мне же меньше работы.

Как по команде пернатые принимаются ворошить жестяную шкатулку. Возмущённо каркая каждый раз, когда кошка пытается ухватить одного из них, птицы по очереди подлетают к Агате. Быстрые коготки ловко управляются с шевелюрой. В скором времени на затылке появляется обёрнутый косой тугой пучок волос. «Весьма удобная рабочая сила. Нужно будет обучить своих крыс подобным трюкам», — думает Агата, не переставая поглядывать в зеркало. Теперь слиться с законсервировавшимися в прошлых веках местными не составит труда.