Возвращение домой (СИ) - Шахова Светлана. Страница 31

Дарина Васильевна подвела. Маринка насела с вопросами.

– Ну что, – драматическим шёпотом спросила она, – куда вчера ходили? Как прошло? Кто был?

Лера сделала вид, что чрезвычайно увлечена параграфом об общественной мысли эпохи Просвещения. Ладони неприятно потели.

– Слушай, а правда с вами Гнилорыбова ходила? – Маринкин голос выдавал крайнюю степень нетерпеливой заинтересованности.

– Не видела я никакой Гнилорыбовой. Это та стрёмная, с одиннадцатого класса? Да я бы сразу навалила, если бы она с нами пошла, фу. – Лера скривилась. Правда, существуй возможность отмотать время назад, она бы развернулась и ушла сразу же, как увидела Катю. А лучше, вообще бы никуда не ходила.

– А говорят, вас всех вместе видели. Ну а Данила?

– Что – Данила?

– Он же тебе нравился. Может он, – Марина хитро прищурилась и наклонила голову, – тебе предложил встречаться?

– Нет, – Лера скривилась. И как Данила вообще мог казаться ей крутым, взрослым и интересным?

– Так что, Катю Гнилорыбову вы не встречали? Мне маман вчера все уши просвистела.

– Дай параграф допишу, а? Я в четверти хочу нормальную оценку.

– Они к тебе приставали что ли?

– Фу, нет. Мы просто прошлись до Комсомольцев и обратно.

– И всё?

– Марин, всё. Отвали.

Марина состроила оскорблённую мину и уткнулась в учебник.

На большой перемене Лера спустилась в столовку. Школьники шумели, на раздаче толпилась чудовищная очередь. Из дальнего угла столовой раздался свист, она обернулась – Данила махал ей рукой. Лера посмотрела на Марину, но та демонстративно отвернулась. На негнущихся, ватных ногах Лера подошла к старшеклассникам. Полины за столом не было.

– Ты же никому ничего не сказала? – тихо сказал Петя, – слышала, хай подняли из-за Гнилорыбовой, узнают, что из-за нас, в ментовку потащат.

– Где Полина? – спросила Лера.

– Да мы хэзэ, шкерится наверное. Ждёт, пока завуча попустит. Короче, если тебя спросят, мы вчера на Комсомольском были, ничё не видели.

– Повтори, – хрипло сказал Данила. Лера заметила, что глаза у него были красные.

– Мы вчера были в Комсомольском парке, – послушно сказала Лера. Петя с Данилой вот так запросто вломили её завучу. Теперь маму в школу вызовут, без вариантов. У Леры вспыхнули уши. Аппетит полностью пропал. В голове поочерёдно мелькали два слова «опека» и «полиция».

– Чё примёрзла опять? Иди, – Данила махнул рукой. Лера поставила поднос на стол и пошла прочь из столовой. Мир вокруг будто оплыл. Что подумают одноклассники, учителя? Что скажет мама? Лера зажмурилась.

– Брагинец! Брагинец! – она обернулась, не сразу сообразив, что завуч выкрикивает её фамилию. Плотная, невысокая Лариса Сергеевна схватила Леру за руку и потащила к себе в кабинет. Ноги стали совсем ватными, тело похолодело.

– Садись. – Лера присела на краешек мягкого стула. Ни с учёбой, ни с поведением проблем у неё никогда не было, поэтому в кабинете завуча она оказалась впервые.

– Ты вчера видела Гнилорыбову?

Лера замотала головой. Щёки Ларисы Сергеевны покрывали неровные, ярко-малиновые пятна, лицо блестело от выступившей испарины.

– Куда и с кем ты вчера ходила после школы?

– В парке К-комсомольцев. С П-петей, Данилой и Полиной из одиннадцатого, – от волнения Лера стала заикаться.

– Что вы там делали?

– Гуляли… – Лера почувствовала, как уши стали совсем горячими. Из глаз полились слёзы.

– Зачем тебе понадобилось со старшеклассниками по паркам шляться? Пили?

Лера отчаянно затрясла головой.

– Полину Звягинцеву видела сегодня?

– Н-нет, не кричите п-пожалуйста, – дрожащей рукой Лера вытерла губы, противные и мокрые мокрыми от слёз и соплей.

Завуч тяжело поднялась с кресла и подошла к сейфу. Она достала тонкую зелёную тетрадку. Лера увидела надпись: «для контрольных работ по русскому языку, Гнилорыбовой Катерины 11“В”». Лариса Сергеевна открыла последнюю страницу.

– Ты можешь объяснить, что это такое?

Последняя страница была сплошь исписана кривыми буквами, наползающими одна на другую. Сквозь пелену слёз было не разобрать, Лера сморгнула, и всмотрелась в текст. «ЛераЛераЛераЛераЛера». Её затрясло мелкой дрожью, то ли от рыданий, то ли от ужаса.

– Я… я не знаю, отпусти-тите меня пожалуйста.

– Будет-будет, – завуч со вздохом погладила её по голове, налила из графина стакан воды. Лера, шумно глотая, выпила, – Пойди в туалет, умойся, в понедельник жду тебя с мамой. Будем с директором разговаривать. И не бойся так, мы тут за вас сами переживаем.

Весь пятый урок Лера просидела на батарее в туалете, математичка несколько раз заходила к ней. Предлагала бумажные платки и тщетно уговаривала не пропускать занятие.

Хорошо, что урок был последний. Она несколько часов бродила по городу, бездумно рассматривая витрины магазинов. Похолодало. Закатное солнце било сквозь тучи, оставляя розовые пятна на серых зданиях. Пора возвращаться домой.

В подъезде Лера встретила маму. Она стояла у почтовых ящиков, одёргивала пальто и перебирала скопившиеся письма.

– Мам… – Лера не знала, что говорить. Позвонила ли завуч, рассказала про понедельник, или нет ещё? Ей безумно хотелось отложить неприятный разговор на потом. Сейчас замёрзшая и вымотанная до предела Лера как никогда нуждалась в уютной комнате, чае и привычной маминой заботе.

– Поднимайся, – сухо сказала мама. Видимо, уже знает.

На четвёртый этаж вело бесконечное количество ступенек. Лера вставила ключ в замок, дважды провернула, но не услышала ни скрежета, ни щелчка. Ей показалось, что дверь поскребли. Звук шёл изнутри квартиры. Она прислушалась. Раздался стук, уже отчётливый, в дверь забарабанили с чудовищной силой. «Выпусти меня!» Лера отшатнулась назад, больно ударившись о перила. Волосы на руках поднялись, уши будто стянуло к затылку, в груди ухало. «Выпусти меня!» Голос Кати, надрывный, срывающийся, перемежался с гулкими ударами о мягкую обивку входной двери. Зазвонил телефон. Лера сунула руку в карман, посмотрела на экран телефона. Мама! Руку трясло так, что она едва смогла сдвинуть зелёную полоску на экране.

– Алло мама! Мамочка! Поднимайся быстрее, у нас в квартире…

– Лерочка, что у тебя? Почему ты кричишь? Я у бабушки, думала остаться до завтра, но хочешь я сейчас приеду?

Лера в ужасе отняла телефон от уха и медленно посмотрела направо. На лестнице ведущей вниз стояла женщина. В мамином зелёном пальто и оливковой шапочке. Женщина с маминым лицом. Она улыбалась.

Артем Чепкасов. Прощай, Чечня

С постановкой отмытой до блеска техники в холодные боксы, а по большей части различными докладами всем и вся да обо всём, управились аккурат после полуночи. Про отбой, положенный мирным воинским частям в столь позднее время, никто в этот стылый мартовский вечер и не вспомнил. Так уж повелось в армии, когда каждый, исполняя приказ вышестоящего начальства точно и в срок, любил-таки беззаботно усмехнуться или недовольно пробурчать: "Что положено, на то наложено" или "Служи, сынок, как я служил, а я служил, как дед служил, а дед на службу положил". К тому же, всё равно никто бы не уснул. Эдакое событие – дивизия, про которую пугали, что её всю в Грозном сожгли, вернулась почти в полном составе. Живая и невредимая. И тихой, безмолвной радости не было границ.

Но как только вокруг стихли работы, и все замерли в строю чумазые, вымотанные, а всё одно счастливые да попыхивая паром изо ртов, от неё не осталось и следа. От радости, захлестывавшей всё больше и больше и уже не позволявшей ровно дышать по мере того, как длиннющий состав с надписями едва ли не на всех вагонах и платформах: «Прощай Чечня» невыносимо медленно подтягивался к заветной станции, умиротворённо гремя сцепками на стыках рельс. А потом до вечера разгружали с платформ тяжёлые, неповоротливые боевые машины да, сменяя друг друга на короткий перекур, выносили ящики с боеприпасами и прочей матчастью, после чего триумфально двигались нескончаемой колонной через весь городишко в сопровождении гаишников к пункту постоянной дислокации воинской части.