Команда бесстрашных бойцов - Володихин Дмитрий Михайлович. Страница 49

Даня, изрядно продрогнув, забрался в тягач и велел Гвоздю:

– Давай, сходи к нему, скажи над могилой какие-нибудь красивые слова. Он ведь наш, и не должен уйти просто так.

Мастер кивнул.

Встав над темным пятном свежеперекопанной земли, Гвоздь задумался. Как проводить человека, о котором ничего не знаешь?! Впрочем, не совсем ничего.

– Кореец, я недавно говорил с Даней, это генерал одной команды и мой друг по совместительству. У него есть принцип: «Этот мир держится на слове, и слово должно быть прочнее стали». Скорее всего, Даня прав. И ты умер ради крепости своего слова. Ты остался здесь, хотя мог бы, наверное, убежать от оборотней. Я не знаю, где ты сейчас, и я не имею ни малейшего представления, что ждет всех нас за порогом... Но если там есть какой-нибудь суд над нами, пусть твоя верность слову тебе зачтется. Прощай, Кореец, мы исполнили свой долг. Пусть земля тебе будет пухом.

* * *

...Третий час тягач на сверхмалой скорости преодолевал гиблую полосу развалин. По старой карте тут должно было быть Ленинградское шоссе, а по воспоминаниям Гвоздя – проход на проходе, и все широкие, торные... В реальности же глубокие овраги прорезали беспорядочные нагромождения развалин, раскуроченные жилы труб пялились пустыми глазницами на тусклое небо, остовы горелых бронетранспортеров и грузовиков тут и там перегораживали путь. Посреди этого глухого убожества в гордом одиночестве стоял целехонький фонарный столб.

В яме, почти доверху заполненной ярко окрашенными железяками, оставшимися от бензозаправки, лежал раскуроченный корпус вертолета Ми-24, и через пробоины было видно, как пожилая упырица с фиолетовой рожей, взбесившись от первых холодов, упрямо таранит лбом останки приборной панели. Вампиры любят тепло, и дыхание зимы приводит их в состояние неконтролируемого гнева суток на десять. Потом большинство из них вымирает, а наиболее крепкие впадают в подобие медвежьей спячки. С ноября по март дееспособность сохраняет один из ста упырей, и у такого монстра лучше не становиться на пути. Летом рождаются вампирятки, к осени все они становятся взрослыми особями, и поредевшее упырье племя, таким образом, восстанавливает численность... до зимы.

– Да мы так до вечера и половины пути не осилим, – ворчал Даня.

Мастер в ответ лишь пожимал плечами. Возможность вынужденной задержки они предусмотрели заранее и всем необходимым запаслись, как следует. Но лучше бы им не останавливаться на ночевку в незнакомой части города. Кто знает, чье внимание они тут привлекут...

Наконец, Гвоздь отыскал приемлемый проезд, и Гэтээс счастливо прорвался к бывшей железнодорожной платформе Братцево. Пластикатные шпалы здесь давно растащили на топливо для самодельных печек, а рельсы разбросаны были так, словно великан когда-то прошел тут, поминутно вытряхивая груды стальных спичек из гигантского коробка.

Тягач переехал оплывшую железнодорожную насыпь и уперся в оранжево-черный шлагбаум. Стоп! Дальше хода нет.

– Что будем делать, командарм? – осведомился Гвоздь.

– А ничего. Сейчас они сами повылазят.

Однако время шло, и никто не покидал стрелковых точек. А их, судя по светящимся кружочкам, изображавшим на экранах наблюдения людей, было всего две. Тогда генерал врубил на полную мощность громкоговоритель и зло заорал:

– Это команда, мать вашу, а не какие-нибудь хмыри! Неужели сами не видите?

Ноль внимания. Шлагбаум так и не подняли.

Тогда он прокричал местным частоту связи, и через минуту ему ответили по токеру не менее злым голосом:

– Чья, блин, команда? Я, блин, все, блин, команды тутошние знаю. И тебя бы знала!

– Команда генерала Дани, – ответил он спокойнее, – московский Юг.

Связь прервалась. То ли на той стороне совещались, то ли что-то отвлекло внимание местных. Генерал хотел было рявкнуть о полной готовности сравнять засаду с землей (такая возможность у него была), полить бензином и пожечь (чего не сделал бы ни при каких обстоятельствах, поскольку не любил все бессмысленное), но тут девичий голос, донимавший его вопросами, вновь зазвучал в токере:

– Какого Дани?

– Даниила Уварова, если кому понятней станет.

– Это чего, тот самый?

– В смысле – тот самый?

– Ну, который захватил трех, блин, гоблинских магов, лично перебил взвод верных защитников и показал, блин, кагану голую задницу с расстояния в сто метров?

Генерал возмутился:

– П....ж! Мы взяли только одного!

– О! Да ты, парень, вроде как звезда... Ну, заезжай тогда.

Полосатая балка шлагбаума медленно поднялась. Подъехав поближе, Даня разглядел: ее, оказывается, приводил в действие шпендрик лет десяти. Из-за его плеча выглядывало два ствола старого охотничьего дробовика.

«И с этой пукалкой они хотели ломануть бронированный тягач? – подивился Даня, – давно тут всерьез не воевали...»

– И с этой милой штучкой они хотели остановить тягач, усыпанный магическими примочками? – язвенно спросил Гвоздь, ни к кому особенно не обращаясь.

Проехав шлагбаум, Даня тормознул, вылез из люка и задал вопрос:

– Ну, где старшая?

Мальчуган, робея, запнулся, но потом звонко отбарабанил:

– Княгиня Елизавета Братцевская имеет честь принимать в своем замке странствующих витязей, совершающих северный поход... – дальше его как заклинило, и он не смог произнести ни слова.

Не разобравшись, Даня переспросил:

– Поход у нас точно северный... северный, ёкарный бабай, ледовитый. А кто винтязи-то, ёмана? Только что, вроде, какая-то баба со мной разговаривала...

Часовой помялся и ответил менее уверенно:

– Ну... это же вы вроде как витязи... Ну, так Лиза сказала...

– Я манаю... – глубокомысленно заметил Даня.

Воцарилось молчание. На помощь высоким переговаривающимся сторонам поспешил Гвоздь:

– Милый юноша, благородный паж и э-э-э... сын полка... мы готовы следовать велению высокочтимой княгини, вот только не поймем никак, где тут замок?

– Тама! – решительно указал «благородный паж».

«Тама» Даня с Гвоздем увидели старую бетонную постройку, обложенную со всех сторон остовами мертвой бронетехники и отдельными листами брони, неумело вырезанными с помощью дорогой магической игрушки «Автоген Дуремара».

«Сын полка» тем временем вспомнил концовку ритуального приветствия:

– ...со своей отважной дружиной. В честь гостей будет пир. Вот.

Часовой сделал паузу и добавил к сказанному контрабандный вопрос:

– А что, настоящий живой генерал Даня с вами приехал? Прямо так? Он внутри сидит?

– Ты прав, отважный воин! – ответил ему Гвоздь.

«В дружине-то сколько народу? Человек семь, надо думать, вряд ли больше», – предположил Даня.

На самом деле, их оказалось целых восемь...

* * *

Княгиня Елизавета оказалась шестнадцатилетней рыжей шпингалетиной с ужасно суровым лицом. На груди – армейский бинокль. Почти карликовый рост она успешно возмещала накачанной мускулатурой и голосом, который вполне можно было бы назвать «хмурым», если б не существовало еще более точного слова «сверлящий». Княгинины плечи разъехались на викингскую ширину. Передвигалась хозяйка «замка» по-медвежьи неуклюже и основательно.

«Из тех, кто не умеет быстро бегать, зато стоит так, что домкратом с места не сдвинешь...» – оценил Даня.

Княгиня Братцевская подала руку и крепко сжала Данины пальцы, пробуя генерала на вшивость. Он усмехнулся. Ох и любят девки выдрючиваться...

Наконец она освободилась и приветливо улыбнулась, делая вид, что ей совсем не больно.

– Это ты – Даня?

– Я.

Она смерила его взглядом, полным скепсиса. Мол, и этот хлюпик – великий герой Даниил Уваров?

– Такому гостю мы рады. А твой... второй?

– Мой друг Гвоздь. – Даня подумал и добавил:

– Мастер.

Еще одно рукопожатие. Гвоздь освободил руку и приветливо улыбнулся, делая вид, что ему совсем не больно.

– Княгиня, – веско произнесла местная командирша.