Претендент (СИ) - Грушевицкая Ирма. Страница 26

Мэри пришла к Мэтту Крайтону чистым листом. И речь сейчас вовсе не о девственности, хотя Элис догадывалась, что Мэтт у подруги был первым. Мэри — сирота, выросшая в приюте и не имеющая за душой ни гроша. И опять же — дело не в деньгах. Душа Мэри была открыта для любви, неотягощённая ничем: ни прошлыми разочарованиями, ни обязательствами перед близкими. Не было у неё багажа, что есть у Элис и всегда будет. Потому ей сложно представить себя рядом с Ником в этом доме.

Лошадь, впрягшаяся в повозку, оказалась чистокровным рысаком. А на ней — всего лишь костюм пони, и она даже не будет пытаться за ним угнаться.

В самом начале этой истории Элис решила, что не будет препятствовать встречам Ника с сыном, хотя сама ещё не до конца поверила, что он — отец Лукаса. Симпатия между мужчиной и её мальчиком настолько сильна, что она будет последней стервой, если ей воспротивится.

Если то, что пишут в сети о достижениях Николаса правда, то мозги у Лукаса от папы. Преподаватель в технической школе хвалит её сына. Говорит, что для неполных пяти лет у него умственное развитие десятилетки. Потому она и возит его на те занятия, и Лукасу они нравятся. Техническая подкованность Ника поможет их мальчику многого достичь в жизни — это главное.

Но вот себя она рядом с Николасом не видит. Первое впечатление оказалось правильным: прожигатель жизни, пусть и с мозгами. Хотя, на её маленькой кухне смотрелся вполне органично.

Выбирая мужчину, мы с первого свидания пытаемся вписать его в свою жизнь. Иногда попытка не засчитывается, и первое свидание так и остаётся единственным. Чем старше становишься, тем качество этих свиданий повышается. Бывает, и пяти минут в компании человека хватит, чтобы понять, что он не то, что тебе нужно. Бывает, что и меньше. Но когда количество подобных встреч отчаянно стремится к нулю, учишься доверять интуиции. Иногда даже потому, что банально жаль терять время на попытку в очередной раз не испытать разочарование. Так было с Аланом. Так может быть с Ником. Раньше говорили о постели, но теперь уже и общий ребёнок — не повод для знакомства.

Что-то дёрнулось внутри на последней мысли. Что-то глубоко спрятанное. Вроде занозы. Будто когда-то она уже думала об этом. Или произносила эту фразу вслух.

Наверняка произносила. Только где и когда? И кому?

Как же хорошо, что никто из них не поддался искушению. За эти полтора дня Ник много раз до неё дотрагивался. И обнимал тоже. И целовал. Иногда глубоко, иногда едва касаясь губами её губ. Целью этих поцелуев так же было отвлечь Элис от переживаний, оказать поддержку, показать, что он рядом, что она — не одна. Такой же поцелуй Ник оставил на её губах, проводив до спальни и пожелав спокойной ночи.

Очень мудро и предусмотрительно — дать ей время на размышление. Она использовала его правильно. Всё проанализировала, сделала выводы, взвесила все за и против.

Ник и Лукас — да.

Ник и Элис — нет.

От поддержки отказываться не будет. От встреч тоже. Если надо, познакомится с его родителями — с её, слава богу, Ник уже знаком. Всё равно они будут встречаться в общей компании, и для заинтересованных лучше сразу расставить все точки над «i»: да, было, да, с последствиями, но как цивилизованные люди они научились с этим жить. Элис уверена, таких выспрашивателей будет не много. В этом прелесть зрелости: ты сосредотачиваешься на себе и перестаёшь лезть в жизни других. Для откровений у всех есть психотерапевты.

Может, и она себе одного заведёт.

В пять утра борьба с бессонницей была проиграна окончательно.

Подняться, умыться, принять душ и одеться — Элис всё делала неторопливо, тянула время хотя бы до приличных шести, когда можно будет спуститься на первый этаж к уже знакомой кофеварке.

Вчерашняя экскурсия окончилась на кухне. Пока Ник отвечал на телефонный звонок, она сделала им кофе. Чёрный с тремя ложками сахара для него и со сливками для себя.

Пили они его в тишине, в отличие от ужина, за которым много говорили. Разговор начался с общих тем, но они быстро съехали на Лукаса. Конечно, Нику хотелось поговорить о сыне. Элис такой интерес приветствовала и хоть была предельно уставшей, подробно отвечала на все вопросы: любимая еда, любимая игрушка, любимый супер-герой. Она была бы рада узнать больше о самом Нике, знания о котором сводились к восторженным речам сына и тому, что она почерпнула из интернет-статей, наскоро прочитанных в больничном туалете. Что-то останавливало задавать прямые вопросы. Возможно, та же усталость, а, может, предчувствие, что для неё это будет лишним.

Сливки стояли на том же месте — в дверце большого двустворчатого холодильника, до отвала забитого едой — свежей и в контейнерах. Кое-чем из этого они вчера ужинали. Холодный цыплёнок и запеканка из овощей — вкусно и питательно. На вопрос, откуда такое разнообразие, Ник ответил, что еду готовит домохозяйка, которая следит за домом и за тем, чтобы холодильник был полон.

— На случай вот таких неожиданных гостей, — улыбнулся он ей тогда, а враз помрачневшая девушка задалась вопросом: а часто ли здесь бывают «такие вот» неожиданные гости?

Судя по тому, что она увидела после, точно не редко. Потому и молчала за кофе, переваривая услышанное и увиденное, и мысленно прощалась со своими мечтами.

Их и мечтами-то не назовёшь — так, маленькие надежды, что вот он — простой парень без заморочек, который примет её такой, какая она есть. Местами сложная, местами наивная, но определённо готовая дать себе ещё один шанс на счастье.

Счастье в её представлении тоже было нарисовано акварельными красками — сплошные разводы, никакой конкретики. Лови момент, сестра. Жизнь скоротечна. Тебе уже тридцать — год-другой, и качество твоего оргазма будет зависеть от вовремя купленных батареек для той штуки, что лежит в коробке в глубине антресоли.

Да, у неё есть вибратор. И впервые воспользовавшись им, Элис разревелась.

Пора повзрослеть. И переставить коробку с ним поближе.

На этот раз обошлось без медитации. Пока готовился кофе, она писала записку. В духе Николаса расценить её ранний уход как бегство, а ассоциации с их первым утром Элис хотелось бы избежать.

Больше никаких поцелуйчиков и обнимашек. С точки зрения Николаса в них совершенно иная смысловая нагрузка, нежели она себе нафантазировала, иначе он давно бы перешёл к решительным действиям. И снова — хорошо, что не перешёл. Меньше всего Элис хотелось становиться в один ряд с «такими вот неожиданными гостями». Так что записка получилась длинная, со словами благодарности и заверениями, что она обязательно будет держать его в курсе состояния Лукаса. Подумав, Элис сделала приписку, что ему больше не нужно искать обходных путей и для встречи с сыном он может звонить ей напрямую. Телефон указывать не стала — наверняка, у Ника он уже есть.

Точного адреса дома Элис не знала. Открыв приложение вызова такси, девушка нажала кнопку определения места по геолокации. Откликнулись сразу несколько водителей. Вызвав того, что был дальше остальных, она решила дойти до ворот, чтобы звонок таксиста не побеспокоил Ника — времени на это должно хватить.

Входная дверь была заперта, но замок не представлял из себя ничего сложного. Обычная латунная защёлка на два щелчка. Элис повернула её, открыла дверь и тут же с визгом захлопнула обратно: барабанные перепонки взорвала пронзительная трель сигнализации.

Вот тебе и ушла по-тихому.

В ужасе она обернулась к лестнице, на которой мгновением позже появился взъерошенный полуобнажённый Ник.

Увидев её, он замер у первой ступеньки. Светлые брови удивлённо взлетели верх.

— Прости-и, — протянула она одними губами. Перекричать сигнализацию не представлялось возможным.

Понабилось некоторое время, прежде чем Ник разобрался в ситуации и, перепрыгивая через ступени, кубарем скатился вниз к блоку безопасности.

Быстрое нажатие клавиш, и в доме воцарилась звенящая тишина. Или это в её голове звенело, потому что Элис точно слышала как тяжело дышит Ник и как так же тяжело дышит она — будто вместе с ним слетела с той лестницы.