Курс русской истории (Лекции XXXIII—LXI) - Ключевский Василий Осипович. Страница 22

Общий взгляд

Наименее благоприятным условием для устройства управления в Московском государстве представляется отношение, в какое стал московский государь к главному своему правительственному орудию, к боярству. Этот класс был наиболее ревнивым и упрямым хранителем удельных преданий и предрассудков, принесенных им в Москву и столь здесь неприятных по многим еще свежим воспоминаниям. Эти предания и воспоминания не обещали дружной совместной работы в устройстве московского управления. Отношение, установившееся между обеими сторонами, как мы видели, если не было прямой и открытой борьбой, то может быть названо глухим антагонизмом или «нелюбьем», как говорили в старину. Московское государство строилось, когда это нелюбье укоренялось все глубже, превращалось с обеих сторон в дурную политическую привычку, а в царствование Грозного со стороны дурного царя грозило перейти в анархию. Отразилось ли столь неестественное отношение хозяина, главного государственного строителя, к его ближайшим сотрудникам на самом строении государства, на его ходе и характере? Этого не заметно. Государственное управление образовывалось, действовало и преобразовывалось; руководили этим делом государь и его бояре; но ни в образовании, ни в деятельности правительственных учреждений не уцелело явственных следов разлада, разделявшего строителей. От деятельности московского управления в XVI в. осталось значительное количество документов; изучая их, и не подумаешь, что политические силы, направлявшие эту деятельность, не всегда ладили друг с другом. Раздор шел где-то за кулисами управления. В кремлевских дворцовых палатах, на московских боярских подворьях, в литературе раздавались обоюдные жалобы или обвинения противников, проповедовались различные политические теории, составлялись планы побега за границу, изучались родословные, чтобы тенями действительных или вымышленных предков вроде Августа Кесаря оправдать свои политические помыслы или притязания, — словом, спорили, сердились, размышляли, и доказывали. При царе Иване и московская площадь стала свидетельницей этой политической размолвки: много боярских голов, нередко целыми семьями, положено было здесь на плаху. Но на деловой правительственной сцене все оставалось тихо; в канцеляриях, в приказах, не спорили и не рассуждали, а распоряжались и писали, всего больше писали. Здесь шла ровная, бесшумная работа, направлявшаяся обычаем, а не идеями. Люди, которые составляли дошедшие до нас канцелярские документы, очевидно, обладали большим практическим навыком, знали дела, умели устанавливать порядок и формы делопроизводства и дорожили раз установленной формой, были люди рутины, а не теоретики, и их политические идеи и сочувствия, по-видимому, не принимали никакого участия в выработке этой рутины, этих правительственных форм и порядков. Все делалось именем и по указу государя великого князя всея Руси; воля этого государя являлась высшим и бесспорным двигателем правительственного механизма, народный интерес этой всея Руси подразумевался, не проявляясь как высшая цель его движения, всеми одинаково признаваемая и одинаково понимаемая.

Удельное управление

Такое общее впечатление производят деловые документы правительственных учреждений, устанавливавших и поддерживавших московский государственный порядок в XVI в. Теперь войдем в некоторые подробности, сделаем очерк правительственных форм, в какие отлился общественный склад в тогдашнем Московском государстве. Московское управление того времени все развилось из удельного. Чтобы представить себе это последнее, надобно припомнить строй удельного княжества и характер удельного князя. Как мы уже видели (лекция XX), удельное княжество было, собственно, не государство, а хозяйство князя: иначе говоря, государство в то время было не что иное, как княжеское хозяйство. Поэтому удельное управление было, собственно, эксплуатацией различных статей этого хозяйства. Население удела для князя — не общество, не союз подданных для достижения известных целей общего блага и общественного порядка, оно было лишь орудием или предметом хозяйственной эксплуатации княжества. Правительственные действия, имеющие целью охрану права и общественного благосостояния, поддержание законного порядка, как-то: суд, полиция, даже частью самое законодательство, рассматривались как доходные статьи княжеского хозяйства, были сопряжены с известными сборами в пользу правительства и его агентов; так произошли все те пошлины судебные, торговые, свадебные и другие, какие поступали в княжескую казну или на содержание отдельных управителей удельного времени. На таком строе удельного княжества построилась и держалась удельная администрация. Различные учреждения в ее системе имели целью извлечение дохода из разных земель и угодьев в княжестве, а люди, работавшие на этих землях, как бы причислялись к угодьям, составляя живую механическую силу, вводившую в хозяйственный оборот эти мертвые земли и угодья. Мы уже видели также (та же лекция), что все земли в уделе по своим хозяйственным отношениям к князю делились на три разряда: одни из них были приписаны к княжескому дворцу, обрабатывались непосредственно на князя, который получал с них необходимые для дворца припасы; другие земли отдавались на известных условиях в частное владение лицам или учреждениям (церковным), составляли их привилегированную собственность; наконец, третьи сдавались в пользование горожанам и крестьянам за известные повинности. Первые земли назывались дворцовыми, вторые — боярскими и церковными, третьи — тяглыми или черными. По роду этих земель различалось управление центральное и местное.

Бояре введенные и дума

Княжеский дворец был средоточием удельного управления. Разные части дворцового хозяйства поручались отдельным боярам и вольным слугам, даже холопам князя. Дворцовые слуги и дворцовые земли с угодьями составляли ведомство боярина дворецкого; дворцовые лошади, конюхи и дворцовые луга — ведомство боярина конюшего. Различные угодья на княжих землях, бортные леса (лесное пчеловодство), рыбные ловли, звериные гоны, ведались особыми дворцовыми сановниками — чашником, стольником, ловчим. Так при удельном дворце слагалась целая система административных ведомств, которые все имели хозяйственное происхождение и назначение. Главные управители, которым поручались эти ведомства, называются в актах удельного времени боярами введенными, а совокупность их ведомств составляла дворцовое, или центральное, управление княжества в удельном смысле этого слова. Особо важные правительственные дела, которые не могли быть решены отдельными боярами введенными, касались не одного, а нескольких дворцовых ведомств или выходили из компетенции их всех, восходили к самому князю и решались им вместе с теми боярами, ведомства которых они касались, или с советом всех наличных бояр. Дела последнего рода, чрезвычайные, собиравшие всех на совет, даже с участием высшего духовенства, были вопросы о войне и мире, о духовном завещании князя, об устройстве судьбы отдельных членов княжеской семьи и т.п. Это и есть княжеская дума удельного времени, совет бояр при князе, изменчивый по составу, составлявшийся особо для каждого текущего или экстренного дела, которое восходило к князю. Эта дума не имела привычных нам форм государственного учреждения с уставом и постоянным составом участников, с точно определенной компетенцией и неизменным порядком делопроизводства, с канцелярией и протоколами. Это был не государственный совет, а скорее княжеский обычай совещаться с боярами о всяком незаурядном деле. Но из этих совещаний, вызываемых частными случаями правительственной практики, исходили частные же, сепаратные распоряжения, которые, однако, служили прецедентами для дальнейших однородных случаев и, повторяясь, превращались в общую норму, в закон. Так складывалось удельное законодательство, органом которого была боярская дума с князем во главе. Таково было устройство центрального удельного управления, состоявшего из отдельных дворцовых ведомств бояр введенных и из боярского совета, собиравшегося в более или менее тесном или широком составе, из двух-трех или из всех наличных бояр.