Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма. Страница 4

Кто же он такой и что же это… было?

Как только моё сердцебиение замедляется, а адреналин теряет свою остроту, мой мозг освобождает место для других наблюдений. Например, время. Да, и ещё тот факт, что здесь очень холодно. Я смотрю на часы и бормочу птичье слово. Макс заберёт меня возле входа в старую церковь меньше чем через три минуты, так что, если я хочу сделать свой привычный телефонный звонок, мне лучше собраться.

Я поворачиваюсь спиной к краю утеса и таящемуся в нём опасному очарованию и бреду по заросшей тропинке, которая пересекает кладбище. Прохожу мимо церкви и перехожу дорогу, косясь на чёрные следы шин на асфальте, и проскальзываю в телефонную будку рядом с автобусной остановкой.

Зажав трубку между плечом и щекой, я набираю номер.

На линии раздаются три гудка, затем включается служба голосовой почты.

— Вы дозвонились до Анонимных Грешников, — произносит женский роботизированный голос. — Пожалуйста, оставьте свой грех после гудка.

После долгого гудка я делаю глубокий вдох и позволяю своей душе истечь кровью.

Глава вторая

Если бы эти стены столовой могли говорить, держу пари, они бы умоляли Альберто Висконти заткнуться.

Как и каждый вечер пятницы, он сидит рядом со мной во главе стола, одной рукой обхватив свой стакан с виски, а другой надавливая мне на бедро, как якорь.

Однажды я подслушала, как бильярдист назвал его Альберто Анекдот. Как главу Коза Ностры в Бухте Дьявола, я слышала разные вещи про него — что он Капо, босс, Большой Ал, но Альберто Анекдот определенно кажется наиболее подходящим. Мне не потребовалось много времени, чтобы научиться заглушать его рассказы, но всё равно его баритон вибрирует в моих барабанных перепонках.

Официант отбрасывает тень на моё меню заведения.

— Мерло, signorina?

— Сегодня вечером она будет только один бокал, — рычит Альберто, обрывая свой рассказ. — Я не допущу повторения событий прошлой недели.

Повисла тишина. Такая, которая простирается над холмами и каньонами, а не только поперек длинного обеденного стола. Я чувствую, как веселая ухмылка Тора нагревает одну мою щеку, а обжигающий свирепый взгляд Данте — другую.

На ужине в прошлую пятницу я выяснила, что если моё вино будет достигать уровня ниже изгиба бокала, официант будет доливать его менее чем за тридцать секунд. Разговор был настолько скучным, что я проверила эту теорию слишком много раз, и после десерта я встала, споткнулась о свои туфли на шпильках и потянула за бархатную занавеску, за которую ухватилась, чтобы не упасть. Будто медный карниз, отскочивший от моей головы, был недостаточным наказанием, теперь Альберто ограничивает моё потребление алкоголя, как будто я ребенок.

Извиваясь под всеобщим вниманием, я заставляю себя улыбнуться и киваю официанту, будто полностью согласна с решением моего жениха. Когда он уходит, я подавляю вздох. В первый и последний раз, когда я вздохнула в присутствии Альберто, он так сильно дернул меня за мой хвостик, что у меня заслезились глаза.

Я быстро усвоила, что лучше выплескивать своё разочарование молча, обычно сжимая кулаки до тех пор, пока ногти не оставят на ладонях полумесяцы.

А, точно, и плюя в его жидкость для полоскания рта.

Альберто продолжает потчевать нас историей о том, как он вызвал сына Аль Капоне на поединок на мечах, а я поворачиваюсь и смотрю вдоль стола, намеренно избегая зрительного контакта со всеми сидящими за ним.

Сегодня здесь только ближайшие родственники, но стол украшен так, словно есть шанс, что королева Англии зайдет перекусить. Шелковистая чёрная скатерть, огромное количество серебряных столовых приборов, половину из которых я не знаю, как использовать, и витиеватые цветочные композиции, которые расположены до ужаса близко к танцующему пламени свечей. Перед французскими дверями, ведущими на пляж, пианист тихо сидит за роялем, ожидая, когда Альберто щелкнет пальцами, что послужит сигналом к началу ужина.

Как, черт возьми, я здесь оказалась?

Два с половиной месяца назад я упала на колени на пороге белого особняка в колониальном стиле, принадлежавшего Альберто, и взмолилась о пощаде. Теперь я живу жизнью, которую не узнаю, играю второстепенного персонажа в истории, которую не понимаю.

Все на Побережье Дьявола знают семью Висконти, потому что им принадлежит почти всё на нём. Каждый бар, отель, ресторан и казино в Бухте Дьявола. Завод по производству виски Клуб Контрабандистов в Дьявольской Лощине. Единственный уголок этого побережья, которого они не коснулись — это мой скромный родной город, которым является Дьявольской Яма.

И если Альберто выполнит свою часть сделки, этот факт останется неизменным.

Сделав глоток воды, я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Данте Висконти. Он старший сын Альберто, его заместитель и самый большой придурок на побережье. Он высокий, темноволосый и, как бы мне ни было неприятно это признавать, очень красивый. Всё в нём выточено, включая эту хмурую гримасу, навсегда вырезанную у него на лбу. Его взгляд темнеет, и я точно знаю, что он собирается сказать, потому что он обязательно произносит это вслух за ужином по пятницам.

— Место во главе стола предназначено для младшего босса и consigliere², — тихо рычит он, игнорируя монолог Альберто. Он сжимает салфетку рядом со своей тарелкой. — А не для игрушки моего отца.

И вот оно.

— О, перестань, брат, — протягивает его брат Тор рядом с ним, подмигивая мне. — Аврора не подросток, ей двадцать один. Достаточно взрослая, чтобы пить, но недостаточно взрослая, чтобы справиться с ним.

Как по команде, моё мерло подается в бокале размером чуть больше наперстка. Смущение расползается по моей груди, и инстинктивно мой взгляд опускается на нож для стейка, аккуратно лежащий передо мной.

Заманчиво.

Но вместо того, чтобы использовать столовое серебро Висконти в качестве оружия, я делаю то, к чему привыкла: нацепляю фальшивую улыбку и сдерживаю горечь.

— Большой Ал держит тебя сегодня на коротком поводке, хм? — говорит Тор, подергивая губами. Не дожидаясь ответа, он достает пачку сигарет из кармана куртки, вытаскивает одну и засовывает её в уголок рта. Хлопая по бедру блондинку рядом с собой, он ворчит: — Давай, куколка, пойдём покурим.

Он неторопливо пересекает столовую и распахивает французские двери, впуская ледяной холод, от которого дребезжат оконные стекла, а у меня по рукам пробегают мурашки. Его спутница бежит за ним, как потерявшийся щенок.

Мне было известно о Торе Висконти задолго до того, как его отец надел кольцо мне на палец. Каждая девушка на Побережье Дьявола знает Тора, некоторые более близко, чем другие. Пухлые губы, взъерошенные волосы и улыбка, способная растопить Арктику. А ещё эта дурацкая серьга в носу, которая поблескивает каждый раз, когда он запрокидывает голову, чтобы ухмыльнуться мне. Он выглядел бы почти женственно, если бы не все эти татуировки и тот факт, что его плечи шириной с футбольное поле.

Делая глоток вина, я наблюдаю за ним через окно. Узнаю в его спутнице девушку из Дьявольской Ямы. Она говорит с изысканным акцентом и цепляется за свою дизайнерскую сумочку, как за спасательный круг, но я вижу её насквозь. Наблюдаю, как она накручивает свои длинные светлые волосы на палец, хихикая над тем, что он говорит.

Её можно понять. От того, как он курит сигарету, до того, как он носит свой костюм, расстегнутый воротничок и ослабленный галстук, в нём есть что-то бунтарское, отчего девушкам хочется снять свои трусики. Конечно, помогает и то, что он руководит ночной жизнью в Бухте Дьявола, так что даже в том маловероятном случае, если Вы не захотите оказаться в его постели, Вы, по крайней мере, захотите побывать в его клубах. К тому же, я вижу, как он смотрит на своих любовниц. Пристально глядя на них из-под своих темных густых ресниц, он прикусывает нижнюю губу. Это как молчаливое обещание, что он подарит им весь мир. Но это всё, чем эти девушки когда-либо были: любовницами. Я никогда не видела, чтобы он дважды приводил на ужин одну и ту же девушку.