Черный Гиппократ - Петров Алексей Николаевич. Страница 12

Нестеров покачал головой:

— Совершеннейший голод, Вика. Меня держат в черном теле.

Лицо Вики приняло заговорщицкое выражение; девушка оглянулась по сторонам:

— А бабушка передает вам вот это и говорит, что это вам полезно — расширяет сосуды… — Вика извлекла из сумочки небольшую — из подарочного набора — бутылочку коньяка.

Если б не муки голода, которые терзали Нестерова, его бы сейчас разобрал смех — так забавно выглядела юная конспираторша. Нестеров тепло пожал девушке плечо:

— Твоя бабушка — золотой человек!.. От ее подарка я, пожалуй, не откажусь. И когда мне станет полегче, выпью за ваше и свое здоровье…

Он спрятал коньяк в карман.

Вика подняла на него глаза:

— А вы похудели, Володя. Круги под глазами… Но это — ничего! Вас не портит. Может, даже наоборот… И вообще, я хочу сказать… Я и моя бабушка очень рады, что теперь вы наш сосед. Тот божий одуванчик, что жил раньше в этой комнате… ну с кем вы менялись… был такой злопамятный, мстительный и даже… мы это знаем точно… — она перешла на шепот. — Писал анонимки…

— Не будем об этом, — Нестеров улыбнулся. — Скажи лучше: как поживает Артур?

Лицо Вики посветлело:

— О, Артур в порядке! Он передает вам привет…

— Спасибо!.. А где вы встречаетесь обычно? Погода-то теперь не располагает…

Вика пожала плечами:

— Да где придется! Иногда у меня — когда бабушки нет дома. Чаще стоим в подъезде, изредка ходим в кино…

— Ясно. Темнота — друг молодежи… — Нестеров дружески дернул Вику за прядку волос. — А хочешь, возьми ключ от моей комнаты. Все не под дождем прятаться, — и он протянул ей ключ.

Вика механически потянулась к ключу, но вдруг одернула руку, смутилась:

— Нет, Володя, рано нам еще ключ. До ключа у нас еще не дошло. Да и бабушка заругается…

— Разве что бабушка… — Нестеров заглянул ей в глаза. — Хорошая ты девушка, Вика. Я тоже очень рад, что у меня такие соседи.

Вика кивнула:

— Я пойду, пожалуй. Есть еще дела. А вы звоните, Володя, если что нужно. Не вечно же вас будут голодом морить. В больницах я знаю какая пища: два года назад с корью лежала… — тут она спохватилась. Чуть не забыла!.. Той медсестре, красивенькой такой, — Вика почему-то поморщилась, — передайте, — девушка достала из пакета два больших апельсина. — Она была добра ко мне.

— Она и ко мне добра, — тихо засмеялся Нестеров. — Обязательно передам.

И Вика ушла…

Владимир, вернувшись в отделение, сразу направился к посту дежурной сестры.

Маргарита сидела за столом. Перед ней стояла большая картонная коробка, полная всевозможных упаковок — таблеток, драже, ампул… Маргарита выбирала по списку необходимые лекарства и откладывала их в сторону.

Нестеров сел рядом на стул.

Маргарита заметно напряглась, руки ее на секунду замерли. Девушка медленно повернула голову, и глаза ее поднялись на Нестерова — но не выше груди. Словно Маргарита избегала смотреть Нестерову в глаза.

Владимир положил ей на стол апельсины:

— Это вам. Вы были к ней так добры…

Маргарита все-таки пробежала глазами по его лицу — чуть тревожными глазами:

— Она мне тоже понравилась, — пальчики медсестры опять стали шуршать упаковками.

— Я вам не мешаю? — поинтересовался Нестеров. Маргарита покачала головой и ничего не сказала — будто она что-то твердила про себя, боясь забыть.

Владимир обратил внимание: у нее на шелковом халатике на груди с левой стороны был приколот прямоугольный медальон. На нем значилось: «М/с Маргарита Ивановна Милая».

— Вы — Милая?

Она улыбнулась в ответ, не поднимая глаз:

— А что, разве нет?

— Разумеется, милая, — не мог не согласиться Нестеров. — Но я имел в виду — какая странная у вас фамилия.

Маргарита продолжала свою работу и не отвечала.

Нестеров спросил:

— Скажите, значит ваш муж — Милый?

— У меня нет мужа, — Маргарита поднялась, убрала коробку в шкаф, что стоял здесь же в коридоре, и опять села за стол, достала из папки листы назначений.

Нестеров очень заинтересовался:

— Ну хорошо! Если не муж — значит, отец… Милый?..

Маргарита взглянула на него серьезно:

— У меня нет отца.

Нестеров смутился:

— Извините!..

— Да что уж там извиняться, — пожала плечами Маргарита. — У меня и матери нет, если вам интересно… И вообще, я из детдома — так это говорится… Родителей своих даже не знала.

— Совсем?

— Совсем, — спокойно кивнула Маргарита. — Мои родители — это ступеньки детского дома, на которые меня подкинули. Ни записки, ни звонка…

— А фамилия? — Нестеров стал серьезен.

— А фамилии в детдоме часто дают по внешним признакам. Например, плачет ребеночек в кроватке, не успокаивается, — аж лицо покраснело. Вот вам и Краснов… У одной девочки были очень светлые глаза — ей дали фамилию Белоглазова… И так далее!..

— А как же отчество?

Маргарита покосилась на медальон:

— Отчество самое распространенное. Можно сказать — среднепотолочное…

Нестеров с минуту молчал, анализировал ситуацию: не обидел ли ненароком милую Маргариту. Она его, кажется, поняла, провела пальчиком ему по тыльной стороне ладони:

— Спасибо за внимание! Но не рассчитывайте, что я вам по знакомству сделаю лишний укол, — она его одарила приятной улыбкой. — И вот еще что! Через полчаса вам на ренографию. Я уже созвонилась с кабинетом… А до тех пор — личное время…

Нестеров направился в палату.

— Владимир Михайлович, — зазвучал ему в след серебристый голос Маргариты.

Он обернулся.

Медсестра кивнула на телефонный аппарат:

— Если вам надо будет позвонить… Во время моего дежурства… Не ходите в холл. Там зябко — сквозняки. И хлопают двери.

Нестеров обещал:

— Я буду с вами дружить.

В палате Виталий Сергеевич оседлал своего конька. Благодарная аудитория в лице двоих молодых ребят, прооперированных по поводу аппендицита, внимала ему. В античную эпоху Виталий Сергеевич слыл бы мастером панегирика:

— Иванов — отличный доктор. Хотя, конечно, немного грубоватый, что среди хирургов не редкость. Но это не портит общего впечатления. А может, даже наоборот… Грубоватому уверенному доктору, ей-Богу! Легче довериться, молодые люди, нежели какому-нибудь мямле. Согласитесь, у хирурга должна быть крепкая уверенная рука… а еще — холодное сердце. Как раз это и есть у Иванова… Кроме того, он совершенно бескорыстный человек. Вам известно, молодые люди, что Иванов выступает еще в качестве… э-э… как бы это выразиться поточнее… покровителя клиники?

Судя по тому, как переглядывались молодые люди, им это не было неизвестно.

— Он вкладывает в отделение собственные деньги, — продолжал Виталий Сергеевич с гордым видом, как будто это он сам вкладывал в отделение свои деньги. — Мне говорила Фаина, как бы по секрету, но вам я открою: наш доктор Иванов занимается каким-то прибыльным бизнесом. Так вот, кое-что он, конечно, тратит на себя, но многое вкладывает в аппаратуру. Иванов покупает дорогую импортную аппаратуру — чтобы потом лечить нас. И никому ничего не говорит. Разве это не свято?..

«Преподаватель», складывая в сумку личные вещи, выгребая из тумбочки пустые и полупустые баночки и бутылочки, слушал Виталия Сергеевича вполуха, время от времени с интересом поглядывал на Нестерова, который лежал на койке поверх одеяла.

Виталий Сергеевич продолжал:

— Наш Иванов — настоящий доктор. Но и администратор толковый. Даже главврач прислушивается к его мнению. Иванов часто задает тон. Хоть и молодой… Молодость — это, как известно, поправимо… Так вот, я слышал… Блох говорил с тем молодым ординатором, что если клинику будут приватизировать, — еще не известно, кто в ней станет хозяином. У Иванова отличные шансы обойти на прямой старого главврача. Сила Иванова в том, что он уже вкладывает деньги…

Из коридора через приоткрытую дверь доносилась какая-то суета: скрипели и хлопали двери, ходили и громко разговаривали сотрудники в белых халатах, по коридору быстро провезли каталку, на ходу над кем-то держали капельницу… Такая рабочая суета часто бывает в хирургических отделениях…