Я не играю (СИ) - Саммер Майя. Страница 22

Демьян присел на стол напротив и прикоснулся к моим волосам. Провёл рукой вниз. Я подняла глаза, посмотрела прямо на него. В его глубокие, голубые глаза.

- Меня, по сути, обвинили в проституции! И тот, кто это написал, знает меня. Наверняка это учительница Макса!

- Мы во всём разберёмся.

- В чём тут разбираться? Я ничего такого не делала! Работать в баре не преступление, а про другие услуги это же просто бред!

Слезинка спустилась по моей щеке, я стёрла её тыльной стороной ладони. Мне было страшно. Очень страшно. И реакцию своего тела очень сложно было контролировать. Демьян поднял меня за руку, сел на мой стул и посадил меня на колени. Его сильные руки обхватили меня за талию.

Эта поддержка, такая мягкая и теплая, как глоток воды в жаркий день, немного отрезвила меня. Нужно взять себя в руки и проявить силу воли, наконец. Дурацкие слёзы не помогут. Позволив себе ещё пару мгновений в его объятиях, я мягко высвободилась из объятий Демьяна и встала. Подошла к окну, промокнула слёзы.

- Спасибо за поддержку. Но я должна разобраться с опекой сама.

- Не доверяешь?

- Нет, но я уже не маленькая. Я справлюсь.

Он кивнул. Рабочий день прошёл нервно и дёргано. У меня не получалось собраться с мыслями. Никак не получалось нарисовать ничего стоящего. Илья сказал, что мы и так сделали большое дело. Собрание по сценарию прошло бурно. Сценаристы кричали, захлёбываясь словами. Программисты спорили с ними, Илья качал головой, наблюдая за всем этим беспорядком.

А вот Демьян сидел чернее тучи, и, казалось, ничего не замечал.

- Да нет, же! Никто не хочет проходить скучные уровни! Это в прошлом. Нам нужна вселенная! Как считаешь, Демон?

Лукин даже голову не повернул, утопая в своих мыслях.

- Демьян?

- Что?

- Уровни или вселенная?

- Вселенная. Что тут вообще обсуждать? Мир, разделённый на кластеры. Нам нужно максимальное количество игровых часов. Я хочу, чтобы игроки жили этим миром. Управляли своей судьбой так, как они этого захотят. Никаких скучных приёмов, избитых фраз и дурацких сцен. Просто, понятно, но интересно.

Он обвёл притихшую аудиторию тёмным взглядом.

- Первый вариант сценария я хочу видеть послезавтра.

Главный сценарист охнул или скорее крякнул от неожиданности, но перечить не стал. Демьян вышел из офиса. Он казался огромной тучей, набухшей над головой. Ещё немного и будет гроза. Сотрудники переглядывались и косились на меня. Похоже, я рано обрадовалась, сплетников здесь было не меньше, чем в других коллективах.

Но я совсем не понимала, отчего Демьян разозлился. И помочь в понимании всем остальным не могла. Часы показывали четыре. Через полчаса мне нужно было быть дома, чтобы поговорить с социальным работником. Я безумно опаздывала.

Отпросилась у Ильи я ещё перед собранием. А теперь просто махнула ему рукой прощаясь. Он поморщился, но кивнул. Видимо, мой непосредственный руководитель тоже был не прочь обсудить настроение главного босса.

Дома, как ни странно, было чисто и опрятно. Не то чтобы мы жили в свинарнике, но творческий беспорядок был не только в наших с Максимом головах, но и в комнатах. На столе обнаружился пирог, естественно, из магазина, и свежее заваренный чай. Я непонимающе оглянулась на Максима, не понимая в чём дело.

- Я ушёл с последних двух уроков. Чтобы прибраться и заскочить в магаз.

- Максим!

- Что? Я уже начал догонять программу! Меньше сижу за играми и читаю книги. Учёбу поправлю, не переживай. Но я не позволю какой-то тётке отобрать у тебя опеку.

Волна гордости, смешанная с горечью и раздражением, прокатилась по мне от макушки до пяток. Я разжала непроизвольно сжатые кулаки и тряхнула кистями.

- Тебя не отправят в детский дом, не переживай. Я этого не допущу.

- Да я не за себя переживаю. Как же ты без меня будешь жить? Тебе нужен мужчина, и я буду рядом, пока не найдётся тот несчастный, что возьмёт тебя замуж.

Несмотря на явную издёвку, я коротко улыбнулась.

- Хорошо, мужчина. Рубашку переодень только, а то твоя белая накрахмаленная рубашка превратит эту встречу в театральную постановку.

Максим поправил манжеты рубашки, купленной и надёванной единожды, на первое сентября и с важным видом прошёл в свою комнату. А оттуда уже вернулся в чёрной майке с причудливой надписью. Если глянуть мельком – мешанина, но если приглядеться повнимательнее ломаные линии складывались в отчётливую надпись «fuck off».

- Максим!

- Ты просила переодеться, я переоделся. Что тебе опять не нравится?

Я не успела открыть рот, чтобы объяснить племяннику, что глупые надписи на майках не помогут, а только разозлят соцработника, но не успела. В дверь требовательно позвонили.

Наставив на Максима нож, в красных разводах от вишнёвого пирога, я предупредила:

- Веди себя прилично!

Он закатил глаза и пошёл открывать дверь. Противная нервная дрожь всё никак не могла улечься. Мне хотелось плакать от несправедливости обвинений. А ещё, хотелось посмотреть в глаза тому, кто это написал.

Сотрудница опеки оказалась женщиной средних лет. Я представляла её противной тёткой, в старомодном наряде и с химией на голове. Но нет, на ней была простая черная юбка-карандаш, голубая блузка и стильная, короткая стрижка пикси.

- Добрый день, Максим. Твоя тётя дома?

- Конечно! – я выбежала из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем. – Мы вас ждали. Чай будете?

Она вежливо улыбнулась и кивнула. Уже сидя за столом, Юлия Владимировна пояснила цель своего визита.

- Мария Алексеевна, как вам уже сообщила моя коллега, на вас поступило заявление о неисполнении вами ваших обязанностей как опекуна несовершеннолетнего. Я обязана проверить условия проживания Максима и побеседовать с ним наедине. Вы понимаете?

- Да. – я кивнула.

- Также мы запросили документы участкового и из школы.

Я вздрогнула и посмотрела на неё. Пристальный взгляд напомнил мне цель этой встречи.

- Тогда я должна вам всё рассказать, не хочу, чтобы вы узнали о ситуации от других.

Проверяющая понимающе кивнула. Пока я рассказывала о нападении на Максима и бездействии классной руководительницы, Юлия Владимировна размешивала сахар в чае и внимательно наблюдала то за мной, то за Максимом.

Он сгорбился и потупился, вся язвительность, и задиристость словно выцвела. Остался только побитый жизнью подросток, чью судьбу будет решать система. Я, не отрываясь от рассказа, взяла его за руку и сжала её. Максиму сейчас нужна была поддержка не меньше, чем мне. А, может, даже больше. Обычно он не позволял проявлять к нему «все эти телячьи нежности», но теперь ответил на пожатие и сам не выпускал мою руку.

- Поймите, Юлия Владимировна, мы с Максимом семья. И я сделаю всё, чтобы мы остались вместе. Возможно, мне не хватает жизненного опыта для воспитания подростка, но я уверенна, Максиму со мной будет лучше, чем с незнакомыми людьми.

- Хорошо, что вы сами всё рассказали. В заявлении упоминается о нападениях, и мы обязательно будем следить за ходом расследования. Также мы знаем, что вы пытаетесь дать Максиму всестороннее развитие и общение с наставником мужчиной. А теперь давайте проведём осмотр.

Она попросила Максима показать его комнату, а я так и осталась сидеть за столом. Сейчас нельзя отвлекаться, но мысль пробившая брешь, в моём напускном спокойствие жалила сознание. О нападениях и моей работе знали многие, но о том, что Максим теперь ходит на секцию знал только один человек. И этот же человек утешал меня сегодня, качая в объятиях! Каким же лицемерием нужно обладать, чтобы сначала сдать меня опеке, а потом совершенно спокойно успокаивать. Или в этом и был изначальный план? Втереться в доверие, расположить к себе, влюбить? Он просто не знает, что я, дура, уже влюбилась в него.

Осмотр закончился. И Юлия Владимировна заверила, что не нашла никаких отклонений.

- Вы просто не заглядывали к нему под кровать, и не видели слой пыли, лежащий там. – отшутилась я – Юлия Владимировна, скажите, заявление написал мужчина?