В сладком плену - Эшуорт (Эшворт) Адель. Страница 8

Резкий стук в дверь оборвал нить ее размышлений, и она замерла на месте.

— Войдите.

Нидэм, ее дворецкий, перешагнул порог и коротко поклонился.

— Мадам, его светлость герцог Чэтвин прибыл.

Виола кивнула.

— Просите.

Дворецкий повернулся, и Виола воспользовалась короткой паузой, чтобы оправить юбки и нервно провести ладонями по туго затянутой в корсет талии. Она надела свое самое консервативное темно-синее атласное платье с высоким воротом и попросила Фиби, камеристку, заплести волосы в косы и аккуратно уложить их на затылке. Выглядела она, пожалуй, немного сурово, но зато такая внешность отвечала ее настроению и планам держаться в присутствии герцога подчеркнуто вежливо и холодно. Если такое вообще возможно.

Мгновение спустя Виола услышала его шаги по паркетному полу и, пытаясь унять новую волну трепета, невольно устремила к дверям полный благоговейного страха взгляд.

Герцог выглядел неотразимо. Шитый на заказ костюм из оливково-зеленого шелка идеально подчеркивал его высокий рост и великолепную фигуру, а белая льняная рубашка и галстук в коричнево-зеленую полоску прекрасно оттеняли его темно-каштановые волосы и глаза, которые так хорошо помнила Виола.

— Леди Чешир, — обратился к ней герцог официальным тоном.

— Ваша светлость, — ответила Виола, быстро делая реверанс. Потом, бросив взгляд на дворецкого, сказала: — Нидэм, мы выпьем чаю сразу же.

— Конечно, мадам, — отозвался тот и, кивнув, покинул комнату.

Оставшись наедине с герцогом, Виола указала раскрытой ладонью на зеленое кожаное кресло у холодного камина.

— Не желаете присесть, ваша светлость?

Ян легким шагом пошел по ковру, окидывая взглядом гостиную и отмечая флористические картины в золоченых рамах, которыми Виола завесила почти все свободное пространство на стенах.

— Здесь есть ваши работы? — спросил герцог, опускаясь в кресло.

— Есть, — ответила Виола, подходя к обитому розовым бархатом дивану напротив. Изящно опустившись на краешек подушки, она расправила юбки вокруг колен и лодыжек, не утопая в мягкой обивке, а сидя подчеркнуто прямо. Сложив руки на коленях, она добавила:

— Вообще-то здесь все картины рисовала я.

Едва заметно поведя бровями, герцог остановил взгляд на полотне, висевшем над камином и изображавшем декоративный сад в полном цвету.

— Впечатляет.

Развить мысль герцог не потрудился, и Виоле осталось гадать, имел ли он в виду ее талант или само количество картин, которые она выставила в среднего размера комнате.

К счастью, Нидэм спас ее от необходимости отвечать, постучав в дверь и войдя с огромным серебряным подносом в коротких, но сильных руках.

— Что-нибудь еще, леди Чешир? — спросил он, подходя к чайному столику между креслом и диваном и мягко опуская поднос на полированную деревянную поверхность.

— Нет, мы сами разольем.

Дворецкий кивнул, повернулся на каблуках и быстро покинул гостиную, оставив дверь приоткрытой, как того требовали приличия.

Виола тут же взяла чайник и начала наливать прекрасно заварившийся «дарджилинг» [1] в одну из изящных фарфоровых чашек. Вместе с паром к потолку стал подниматься сладкий цветочный аромат.

— Сахар, ваша светлость?

— Пожалуйста.

Виола добавила ложечку сахара, передала гостю чашку, блюдце и салфетку и только после этого налила чаю себе. Покончив с этим, она слегка откинулась назад, чтобы удобнее было смотреть на герцога, и, стараясь не быть навязчивой, стала медленно размешивать в чашке сахар.

Герцог вел себя довольно непринужденно. Опустив локти на ручки кресла, он держал остроконечными, припорошенными темными волосами пальцами фарфоровую чашку и ждал, пока остынет чай. Виола никогда прежде не видела Яна при свете дня, и, хотя бледно-розовые занавески приглушали освещение, солнечный луч, падавший из окна слева, играл на его лице и груди, подчеркивая каждую линию. Герцог и впрямь выглядел неотразимо, являя собой воплощение силы и здоровья. Внешне по меньшей мере он полностью оправился и остался одним из красивейших мужчин, которых когда-либо видела Виола.

Ее вдруг поразила абсурдность момента. Мало того, что она подавала элитный чай в заморском тонком фарфоре Яну Уэнтворту, человеку, которого ее сестры едва не заморили голодом пять лет назад, но и сам герцог принимал ее общество с элегантностью высокородного аристократа. Мать, упокой Господь ее душу, женщина, которая всю жизнь безуспешно пыталась улучшить свое скромное общественное положение, лишилась бы чувств от радостного изумления, увидев, что ее младшая дочь потчует такого привлекательного, неженатого герцога в своем фешенебельном городском особняке.

— Вас что-то развеселило? — поинтересовался герцог, поднося чашку к губам.

Виола слабо улыбнулась и покачала головой.

— Прошу прощения, ваша светлость, но я уже очень давно не принимала гостей. Прошло так мало времени с тех пор, как я вышла из траура.

— О.

Герцог сделал глоток из чашки и опустил ее обратно на блюдце.

— Что же, мне определенно приятно и лестно быть вашим первым… скажем так, развлечением.

Потупив глаза, Виола провела ложечкой по фарфоровой кромке, потом положила ее на блюдце, уверяя себя, что Ян не может знать, как ей неловко от его двусмысленных фраз и пристального внимания к ее особе. Как жаль, что нельзя разобрать, умышленно ли он выводит ее из равновесия. К счастью, герцог не стал дожидаться от нее комментариев и перешел к цели своего визита.

— Итак, — начал он, подаваясь вперед, чтобы поставить чашку и блюдце на стол, — полагаю, нам следует подробно обсудить, что именно от меня потребуется на сеансах позирования.

Опуская чашку на колено, Виола ответила:

— Возможно, вначале стоит обсудить мою цену, ваша светлость.

— В этом нет необходимости, — отмахнулся герцог. — Я заплачу, сколько попросите.

Виола скептически повела бровью.

— Сколько попрошу? Мне, безусловно, очень льстит ваша явная уверенность в моих способностях, сударь, но, уверяю вас, я не Питер Пауль Рубенс [2].

Ян улыбнулся одним краем губ и заскользил взглядом по телу Виолы, скованному официальной позой.

— Знаю, леди Чешир, но теперь, когда я увидел, на что вы способны, у меня не осталось сомнений, что ваш талант оправдает каждое потраченное мною пенни.

И снова двойной смысл его фразы смутил Виолу, и по шее к щекам поползла знакомая теплота. Герцог, по всей вероятности, тоже это заметил, что только усугубило ситуацию. Виола подняла чашку и сделала глоток чая.

Слегка расправив плечи, герцог оторвал широкую спину от кресла.

— Разумеется, я понимаю, что моя просьба застала вас врасплох, и потому готов заплатить больше. Время в моем случае тоже играет немаловажную роль.

— Понимаю. — Виола выжидала, размышляя о Яне и его официальной манере, казавшейся особенно вычурной на фоне всего, что они пережили в прошлом — в прошлом, которого он якобы не помнил. — Значит… если я попрошу десять тысяч фунтов за портрет высотой четыре фута, вы согласитесь?

Виола озвучила эту безбожную цену, скорее чтобы подразнить герцога, но тот нисколько не смутился. Напротив, одарил ее такой улыбкой, что у нее едва не перехватило дух.

Понизив голос, Ян ответил:

— Соглашусь.

Виола рассмеялась.

— Это абсурд.

Поведя бровью, герцог опять непринужденно откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на животе.

— Полагаю, сударыня, что, если за огромное удовольствие позировать для вас и, быть может, неделями любоваться вами по нескольку часов на дню мне всего лишь придется заплатить десять тысяч фунтов, это будет выгодное капиталовложение.

Удовлетворение, которое Виола почувствовала от его комплимента, окутало ее обольстительным жаром, отмахнуться от которого было просто невозможно. Виола не представляла, зачем Ян с ней флиртует, но решила добиться, чтобы он объяснился в своих намерениях.