Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович. Страница 53

О.М. Иоаннисян, С.В. Томсинский

Сообщение о выставке "Александр Невский в памятниках русской культуры" в Государственном Эрмитаже

Юбилей Невской битвы Государственный Эрмитаж отметил выставкой «Александр Невский в памятниках русской культуры», открывшейся 24 июля 1990 г. Небольшая выставка, занимающая Концертный зал Зимнего дворца, оказалась достаточно представительной и вызвала большой интерес посетителей. В немалой степени это объясняется подбором экспонатов, представляющих эпоху Александра Невского и восприятие его деятельности потомками.

XIII веком датируется набор вооружения — золоченый шлем, меч, кольчуга, шпоры и стремена, принадлежавшие знатному воину. Представленный на выставке пластинчатый доспех, датируемый концом XIII в., уникален по своей сохранности. Доспех принадлежал псковскому князю Довмонту-Тимофею, прославленному защитнику западных рубежей Руси, преемнику политики Александра Невского в Прибалтике. Уникальные золотые пластины с изображениями святого Марка и Богоматери — части княжеского венца-диадемы. О роскоши парадного костюма княгинь свидетельствуют золотые височные украшения-колты. Представлены на выставке и подлинные вислые печати Александра Невского.

В экспозицию выставки органично вписалась серебряная рака Александра Невского, изготовленная мастерами монетного двора для Троицкого собора Александро-Невской лавры в 1747–1752 гг. Экспонирована также деревянная гробница князя 1695 г.

Привлекают внимание иконы с изображением Александра Невского. На одной из них, датируемой началом XVIII в., святой изображен на фоне Александро-Невской лавры. Монастырь представлен в соответствии с неосуществленным замыслом Д. Трезини. Великолепны богатые оклады икон, созданные в XIX в. в мастерских К. Колова и П. Овчинникова.

У кавалеров ордена Александра Невского, присутствовавших на открытии выставки, большой интерес вызвали регалии ордена, учрежденного в 1725 г.: орденские кресты, звезды и лента. Здесь же представлен и советский орден Александра Невского, учрежденный в 1942 г.

К числу наиболее интересных экспонатов принадлежат предметы орденского сервиза, созданные в 1780-е годы на фарфоровом заводе Ф. Гарднера. Сервиз был предназначен для парадных обедов кавалеров ордена Александра Невского, регулярно проводившихся в Зимнем дворце. Изображения Александра Невского часто встречаются на фарфоровых пасхальных яйцах, также экспонированных на выставке.

Экспозиция дополнена видами городов, с которыми связана деятельность Александра Невского, и портретами кавалеров ордена Александра Невского — А.Г. Орлова, В.Г. Перовского, С.К. Грейга.

Рецензия

Ю.К. Бегунов. «Издание без текстолога и искусствоведа» [493]

В 1992 г. к 750-летнему юбилею Ледового побоища санкт-петербургское издательство «Аврора» выпустило в свет роскошный двуязычный (русский и английский) альбом красочных репродукций под названием «Житие Александра Невского». Дело это в высшей степени нужное сегодня для России. Однако техническое оформление альбома (вернее, многокрасочная печать), выпавшее на долю Экспериментальной типографии ВНИИ полиграфии (Москва), оказалось, к сожалению, не на высоте. При сравнении подлинника с изданием заметно искажение красочного слоя оригинала: мягкие, нежные, тонкие тона и полутона рукописи не видны в издании. Вместо них господствуют грубые, яркие краски, что не соответствует живописи миниатюристов из Александровой слободы XVI в. Покойный искусствовед и литературовед Н.Н. Розов охарактеризовал уникальную манеру царских изографов как «мануфактурное производство», т. е. как ремесленничество по существу, что в корне неверно. Подстать этому определению поделка Экспериментальной типографии, которая являет собой мануфактурное производство вместо тонкого индивидуального исполнения миниатюристов. Последнее в подлиннике исполнено легкости, воздушности, красоты и ненарочитости линий, изящества полутонов. Ритмические многофигурные композиции лицевого Жития охарактеризованы старшим научным сотрудником Рукописною отдела Публичной библиотеки как «раскадровка» «батальных эпизодов», исполненная «кинематографической» динамичностью. Такое осовременивание вряд ли идет на пользу восприятию искусства древнерусской миниатюры современными людьми. Последние, я верю в это, понимают искусство древней миниатюры не как кинофильм, а как священнодействие, магическое умозрение и музыку в красках, где каждая деталь художественного образа транцендентна и потому восходит к идеальному прототипу и рождает высокое эстетическое чувство. В кинофильме — временное и меняющееся, здесь вечное и статичное, там — динамическое средство раскрытия образа, здесь — сам вечный символ или аллегория земного и живого. Внимательно разглядывая подлинные миниатюры, Н.Н. Розов усмотрел в лице святого и благоверного князя Александра что-то «некрасивое и старческое», а некоторые иллюстрации охарактеризовал как более бедные, чем текст. На наш взгляд, на самом деле картина обратная: живопись богаче текста, хотя и живописный образ, и текст стремятся к идентичности: Логос и Идея органически взаимосвязаны и в литературе, и в искусстве и составляют некоторое единство в системе средневековой эстетики, по Владиславу Татаркевичу. Некрасивого лица не могло быть у того, кого сам Господь избрал своим угодником и уподобил его Иосифу Прекрасному.

Одним словом, создается впечатление, что Н.Н. Розов проанализировал красочный слой миниатюр по альбому, а не по подлиннику, хотя последний был каждодневно в его распоряжении. Анализ привязан к летописному тексту Жития — источнику изображенного текста. При этом искусствовед упускает возможность заметить своеобразие стиля и независимость пластической манеры миниатюр от самого текста. Эта независимость сказывается в «дописывании» текста природным фоном, деталями одежды и вооружения воинов и князей, архитектурными композициями.

Неудобства читателя альбома возрастают, когда он обращается к текстам Жития Александра Невского двух редакций. Так, например, В.И. Охотникова переводит с древнерусского текст Жития Александра Невского по нашей реконструкции, но не ссылается на источник [494]. Н.Н. Розов, характеризуя особенности обоих текстов Жития, воспроизводимых в альбоме, не дает их полной характеристики как литературно-художественных памятников и вовсе не указывает источники Второй редакции и обстоятельства ее происхождения [495].

Странным выглядит и перевод Охотниковой; которая, взяв за основу мой перевод, [496] к сожалению, местами его ухудшила [497]. К текстам обоих произведений об Александре Невском не приложен реально-исторический комментарий, [498] не отмечены цитаты из Священного Писания, полностью игнорируется святость Невского героя и не содержится никаких пояснений по поводу его признания Русской церковью, нет ничего о чудесах от его мощей и т. п. В результате текст альбома остается малоинформативным для читателя.

По странной случайности Н.Н. Розов, В.В. Охотникова и Л.А. Дмитриев хотя и отметили, что издают далеко не все миниатюры Лицевого летописного свода об Александре Невском, но не известили читателей о том, что ряд миниатюр с текстом Жития находится в Голицынском томе [499]. Последний был упомянут Н.Н. Розовым как том, «содержащий изложение русской истории». Но какой истории — об Александре Невском или нет — ученый не написал.