Сотворение света - Шваб Виктория. Страница 20

Она видела, какой дар Келл преподнес принцу, видела, кем он стал бы без этого, и такая связь ее пугала. Но в эту минуту ее сын лежал на кровати, живой, и ей хотелось броситься Келлу на шею, целовать его, повторять: «Спасибо, спасибо, спасибо».

Она ничего ему не простила.

И была ему обязана всем.

Но не успела ему этого сказать: он ушел.

Когда захлопнулась дверь, Эмира рухнула в опустевшее кресло Келла. На губах застыли невысказанные слова. Она проглотила их, поморщившись: казалось, они царапнули горло.

Она склонилась и осторожно накрыла руку Рая своей.

Его рука была гладкой и теплой, пульс бился сильно. По ее щекам потекли слезы. Они замерзали на лету и ледяными бусинками падали на колени, а там, растаяв, впитывались в ткань ее платья.

– Все хорошо, – наконец произнесла она, сама не зная, чти это слова: Келла, или Рая, или ее собственные.

Эмира никогда не хотела быть матерью.

И уж точно никогда не собиралась становиться королевой.

До свадьбы с Максимом Эмира была второй дочерью Волла Насаро, из благородного семейства, стоявшего в четвертой линии от трона – после Марешей, Эмери и Лорени.

В детстве она была из тех девочек, у кого все в руках бьется и ломается.

Яйца и стеклянные кувшины, фарфоровые чашки и зеркала.

– Ты даже камень смогла бы разбить, – поддразнивал ее отец, и она не понимала, в чем дело: то ли она просто неуклюжая, то ли на ней лежит заклятие. Знала только, что у нее все валится из рук. И она сочла за жестокую шутку судьбы то, что ее стихией оказалась не сталь и не ветер, а вода – лед. Так легко создать. Так легко разбить.

Ее страшила сама мысль о детях – они такие маленькие, такие хрупкие, так легко ломаются. Но потом появился принц Максим, надежный и сильный, со стальной решимостью, с его скрытой добротой, подобной бегущей воде под спудом снега. Она понимала, чего люди ждут от королевы, что от нее требуется, хотя все равно в глубине души надеялась, что этого никогда не случится.

Но случилось-таки.

Все девять месяцев она словно держала в руках свечку на ветру, ладонями прикрывая пламя.

Все девять месяцев она ходила затаив дыхание, с одной только мыслью: если кто-нибудь придет за ее сыночком, то должен будет сначала пробиться сквозь нее. Все девять месяцев она молилась истокам магии, безымянным святым и бесчисленным предкам Насаро, прося только об одном: снять с нее заклятие, отвести его руку.

Потом родился Рай, и он был совершенством. И она поняла, что остаток жизни проведет в страхе.

Всякий раз, когда принц спотыкался и падал, она еле сдерживала слезы. Рай со смехом вскакивал, не обращая внимания на синяки, и бежал дальше, навстречу новой катастрофе, а Эмира оставалась стоять, простирая к нему руки, как будто хотела поймать.

– Успокойся, – говаривал Максим. – Мальчики так легко не ломаются. Наш сын будет сильным, как закаленная сталь, и крепким, как толстый лед.

Но Максим ошибался.

Сталь может заржаветь, а лед прочен лишь до тех пор, пока по нему не пробежит трещина. По ночам она лежала без сна, ожидая, когда же придет беда.

Но вместо беды пришел Келл.

Келл, в крови которого кипела магия.

Келл, несокрушимый и неуязвимый.

Келл – он сможет защитить ее сына.

– Сначала я хотела воспитать вас как братьев.

Эмира и сама не заметила, когда начала размышлять вслух, лишь услышала отзвуки своего голоса в покоях принца.

– Вы были почти ровесниками, и я решила, что это хорошая идея. Максим всегда хотел еще детей, а я… я не могла себя заставить. – Она подалась вперед. – Понимаешь, я боялась, что вы не поладите. Келл был такой тихий, а ты такой шумный. Вы были словно утро и полночь, но с самого начала сплелись, как лозы. И это было хорошо, пока все опасности сводились к скользким лестницам и разбитым коленкам. Но когда пришли Тени и похитили тебя, Келла не оказалось рядом, потому что вы затеяли какую-то из своих игр. И тогда я поняла, что тебе нужен не брат. Тебе нужен ангел-хранитель. Тогда я постаралась видеть в Келле не сына, а твоего опекуна. Но было поздно. Вы стали неразлучны. Я думала, что с возрастом жизнь разведет вас в разные стороны – Келл займется магией, а ты – будущим королевством. Вы такие разные, и я надеялась, что со временем между вами ляжет пропасть. Но вы день ото дня становились только ближе…

Принц еле заметно шевельнулся, и она сразу вскочила, отвела с его щеки темные волосы, прошептала:

– Рай, Рай…

Его пальцы сжали простыню, сон стал неглубоким, беспокойным.

С его губ слетело слово, еле слышное, но она его узнала. Ее сын произнес имя Келла. И после этого наконец проснулся.

На мгновение Рай завис на полпути между сном и пробуждением, между непроницаемой чернотой и буйством красок. На языке вертелось некое слово, отголосок чего-то уже сказанного, но оно растаяло, как сахарная пыль.

Где он?

И где был?

Сначала во дворе, искал Келла, потом упал, провалился сквозь каменный пол куда-то в темную пустоту, ту самую, которая приходила за ним каждую ночь, стоило лишь закрыть глаза.

Здесь тоже было темно, но не так, как там. Здесь тьма стояла тонкая, слоистая, какая бывает в комнате по ночам. Красные подушки на кровати окрасились в различные оттенки серого, простыни сбились.

Сновидения прилипли к Раю, как паутина. Ему снилась боль, снились сильные руки, которые то поднимают его, то опускают, снился холодный ошейник и металлические рамы, кровь на белых камнях – а больше ничего он вспомнить не мог.

Тело дернулось в воспоминаниях о боли, и он, вскрикнув, рухнул обратно на подушки.

– Тише, – сказала мама. – Тише. – По ее щекам струились слезы. Он протянул руку и поймал одну слезинку, залюбовался кристалликом льда, быстро растаявшим в ладони.

Кажется, он никогда не видел, как она плачет.

– Что случилось?

С ее губ слетел сдавленный звук – нечто среднее между смехом и всхлипом, на грани истерики.

– Как – что случилось? – эхом переспросила она и пожала плечами. – Ты ушел. Тебя не было. Я сидела тут над твоим бездыханным телом.

При этих словах Рай вздрогнул. Его снова настигла темнота, попыталась утянуть его память обратно, туда, где нет света, нет надежды, нет жизни…

А мать все еще качала головой.

– Я думала… думала, он исцелил твою рану. Вернул тебя. Не понимала, что только он и удерживает тебя здесь. Что ты был… что ты по-настоящему… – Ее голос задрожал.

– Но теперь я здесь, – успокоил ее он, хотя чувствовал, что частичка его осталась в том, другом месте. Он высвобождался оттуда постепенно, миг за мигом, дюйм за дюймом. – А где Келл?

Королева насторожилась и подалась назад.

– В чем дело? – не отставал Рай. – С ним ничего не случилось?

Лицо королевы потемнело.

– Я видела, как ты умер из-за него.

Его волной захлестнула злость и обида, и он не понимал, его ли это эмоции или сюда примешиваются чувства Келла, но сила была впечатляющая.

– Я жив только благодаря ему, – рявкнул он. – Как ты можешь после этого его ненавидеть?

Эмира отпрянула, как от удара.

– Я не питаю к нему ненависти, хотя и желала бы. Когда речь идет друг о друге, вы слышать ничего не желаете, и это меня пугает. Я не знаю, как уберечь тебя.

– Не надо меня беречь, – ответил Рай и встал на ноги. – Этим занимается Келл. Он отдал свою жизнь – и не знаю, что еще – ради меня. Чтобы меня спасти. И не потому, что я принц. А потому, что я его брат. И я всю свою подаренную жизнь до последнего дня буду благодарить его за это.

– Ему предназначалось быть твоим щитом, – прошептала Эмира. – Оберегать тебя. А не наоборот. От тебя этого никто не ждал.

Рай в сердцах покачал головой.

– Ты так и не смогла понять Келла. И не только его. Мы стали родными братьями задолго до этих чар. Ты хотела, чтобы он защищал меня любой ценой, даже ценой собственной жизни. Так вот, мама, твое желание сбылось. Ты просто не смогла понять, что такие узы всегда взаимны. Я тоже готов отдать жизнь ради него и буду всеми силами его защищать, и от Фаро, и от Веска, и от Белого и от Черного Лондонов, и даже от тебя.