Не в силах забыть - Томас Шерри. Страница 8

Ее охватило странное чувство, напоминающее стремительное падение и полет. «Так вот почему люди делают это», — смутно подумала она. Поцелуй — вернейший путь передачи инфекции, но какое это приятное занятие! Изумительное, захватывающее, электризующее. Крошечные разряды, должно быть, рождались от соприкосновения их губ, потому что она чувствовала, как звенит каждый нерв и поет каждая клеточка тела.

Брайони не смогла бы сказать, когда прервался этот поцелуй. Очнувшись от забытья, она растерянно захлопала ресницами, но прошло несколько мгновений, прежде чем расплывающаяся перед глазами комната приобрела четкие очертания.

— Обещайте, что никогда больше не станете меня целовать, — попросил Лео, — а не то вы лишите меня всякой надежды обрести счастье с другими женщинами.

Должно быть, эти же слова Марзден говорил всем женщинам, которых целовал: фраза была слишком хороша для экспромта. И все же Брайони ощутила легкое головокружение, как после бокала вина.

Она медленно кивнула:

— Хорошо. Потому что я ни за что не простил бы вас, если бы вы разбили мне сердце. — Лео широко улыбнулся — золотой мальчик, обласканный богами. — А теперь пойдемте, пока Каллиста не отправилась нас разыскивать.

Глава 4

За завтраком Брайони старательно изображала повышенный интерес к кроваво-золотому восходу над зазубренными пиками гор, составлявших восточную стену долины Читрал, но краешком глаза наблюдала за Лео, обходившим лагерь. Он следил за тем, как снимают и складывают палатки, проверял вьюки на каждом муле, советовался с проводниками и даже обменялся короткими фразами с несколькими кули и айя на каком-то туземном языке.

Последнее не слишком обнадежило Брайони: ей приходилось видеть сахибов и их жен, обращавшихся к туземцам на смеси английского с ломаным хинди, а потом бурно возмущавшихся, когда наемники приносили им листья бетеля вместо стакана воды.

Но теперь она была всецело во власти Лео.

Округ Читрал располагался в неприступной горной долине, среди высочайших пиков и огромных ледников Гиндукуша. Из Гилгита Лео добирался сюда через перевал Шандур, лежащий на высоте двенадцать тысяч футов. Вернуться в долины Индии путешественники могли, лишь преодолев заснеженный перевал Ловарай на высоте десять с половиной тысяч футов, затем им предстояло пересечь гористый Дир и продолжить путь на юг. Брайони никогда не была страстной любительницей горных походов. Она с содроганием вспоминала переезд из Кашмира в Лех с тройкой английских туристов — бесконечные пререкания кули, плохую пищу и непрестанные жалобы англичан на леность и ненадежность всех кашмирцев. Продвижение от Леха до Читрала с миссионерами, проходившее куда более спокойно, без откровенной вражды и яростных стычек, было организовано из рук вон плохо: повара плелись далеко позади, и путешественникам постоянно приходилось голодать, кексы к чаю пропитались рыбьим жиром, потому что их упаковали вместе с открытой банкой сардин, а оцинкованная ванна Брейбернов из-за небрежного обращения еще в самом начале пути оказалась безнадежно испорчена — дно было продырявлено в трех местах.

— Вы говорили, мы доберемся до Пешавара за неделю? — обратилась она к Лео, когда тот подошел к ней сообщить, что отряд готов отправиться в путь.

— Мы пройдем в стороне от Пешавара. Ноушера ближе.

— Так мы будем в Ноушере через неделю?

— Один я смог бы добраться туда за четыре дня. С вами нам понадобится неделя, а то и больше. Это будет зависеть оттого, насколько вы закаленная путешественница.

Брайони обладала крепким здоровьем и выносливостью. А вот Лео выглядел пугающе изможденным и худым, под глазами у него обозначились темные круги, а лицо казалось бледным, несмотря на загар.

Брайони невольно встревожилась. Почти два месяца, проведенные в пути, истощили его. Попытка достигнуть Ноушеры за четыре дня или даже за неделю могла окончательно подорвать силы Лео.

— Вы завтракали? — спросила она.

Он, уже направившийся было прочь, остановился.

— Я перекусил раньше.

— И что же вы ели?

Лео нахмурился, раздраженный столь придирчивым допросом:

— Овсяную кашу или что-то в этом роде.

Едва ли порции овсянки достаточно для ослабленного недоеданием мужчины, которому предстоит нелегкое путешествие. Брайони внимательно оглядела его, пытаясь определить причину истощения.

— Вы страдаете потерей аппетита?

— Рискну предположить, что это естественное следствие встречи с вами, — с вежливым ехидством ответил Лео.

— Это означает «да» или «нет»?

— Это означает: «Мне не нужен доктор, так что оставьте меня в покое». — Он резко повернулся на каблуках, но, вдруг передумав, оглянулся на Брайони: — Даже если бы я нуждался в помощи врача, к вам я обратился бы в последнюю очередь.

«Ты уверен, что не подхватил какую-нибудь ужасную болезнь, которая закончится кровотечением, неукротимой рвотой и гангреной? — поинтересовался Уилл (лишь отчасти в шутку), когда Лео сообщил ему новость о своей помолвке. — Я никогда не слышал, чтобы Брайони Аскуит проявляла хотя бы малейший интерес к здоровому мужчине».

«Ты просто обижен, потому что она никогда не проявляла ни малейшего интереса к твоей персоне», — усмехнулся Лео, чувствуя себя властителем мира. Восхитительно юный и восхитительно глупый.

Он насмешливо отсалютовал, коснувшись края шляпы, но Брайони шагнула к нему и поймала за запястье. Ее прохладные пальцы сжимали руку не сильно, неуверенно, бесстрастно. А ее волосы, ее прекрасные волосы, рассеченные белой полоской, казались рулоном черного шелка, разрезанным безжалостным ножом.

— Возможно, выбирать доктора вам не придется, — невозмутимо отозвалась она. — Ближайший дипломированный врач находится в гарнизоне Дроша. А больше ни одного до самого Малаканда.

Примерно через четверть минуты Брайони выпустила его запястье и приложила ладонь ко лбу.

Лео не хотелось, чтобы она стояла так близко да еще прикасалась к нему.

— У меня нет жара, — нетерпеливо проворчал он.

«Хотя завтра, возможно, будет», — добавил он мысленно. Лихорадка началась примерно неделю назад, к ней сразу же добавились головокружение и ломота в костях. Но на следующий день недомогание прошло, и Лео списал все на усталость. Однако днем позже вернулись жар и озноб. С того времени так и повелось: один день чуть полегче, другой — похуже. Но с каждым разом лихорадка становилась все мучительнее. Накануне, пересекая тенистое ущелье на пути к долине Румбур, Лео дрожал от озноба.

Брайони отняла руку и смерила Лео недоуменным взглядом:

— Жара действительно нет. У вас на теле не появились пятна или сыпь? Вас не беспокоят боли в суставах? Общая слабость? Головокружение? Озноб?

Уилл был прав. Мисс Аскуит равнодушна к мужчинам и проявляет интерес лишь к их физическим недугам.

— Нет, ничего. Я же говорил вам, что мне не нужен доктор. Довольно терять время. Нам предстоит долгий путь.

— Не сегодня, — возразила Брайони.

— Что, прошу прощения?

— Я не привыкла долго находиться в седле. Мне потребуется несколько дней, чтобы освоиться. И сегодня я не желаю продолжать путешествие до самой темноты.

Лео предпочел бы пройти через перевал Ловарай до ночи: если на следующее утро возобновится лихорадка, еще более жестокая, чем накануне, едва ли он сможет осилить переход и спуск.

Отказ Брайони продолжить путь по намеченному плану раздосадовал его. Возможно, будь она нежной и слабой женщиной… Но, когда они жили вместе, она работала целыми сутками, не зная усталости. Несмотря на внешнее изящество и обманчивую хрупкость, эта леди отличалась редкой силой и выносливостью.

— Ладно, — неохотно пробурчал он. — Я прослежу, чтобы сегодня мы сократили маршрут.

— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны.

Коротко кивнув, Брайони направилась к ожидавшей ее лошади. Только тогда Лео осознал всю странность ее поступка. Это было совсем на нее не похоже. Та Брайони, которую он знал, скорее стерла бы себе бедра в кровь о седло, чем призналась, что что-то не так. Достаточно вспомнить, как она стоически терпела минуты их близости — со стиснутыми кулаками и одеревенелыми ногами.