Дитя любви - Дрейк Анджела. Страница 49
— И это дает тебе право вести праздную жизнь и грубить всем? — гремел Рафаэль. — Ты еще больший болван, чем я думал!
Оскорбленный Эмилио пощупал свою побагровевшую щеку и украдкой покосился на бабку. Но Изабелла, возмущенная действиями Рафаэля, все же не собиралась вмешиваться. В ее взгляде на сына читалось боязливое уважение.
— В наказание пойдешь к себе без обеда, — резко сказал племяннику Рафаэль. — Если бы я пару раз сделал это, когда ты был мальчишкой, — глядишь, ты бы вырос мужчиной. — Он смерил суровым и неодобрительным взглядом трех членов своей семьи и заключил: — Здешние женщины испортили тебя.
— Нет! — Изабелла, у которой закружилась голова, а мысли стали расплывчатыми, решила, что настал час отстаивать свои права. — Ты заходишь слишком далеко, Рафаэль. Я твоя мать. Со мной нельзя разговаривать в таком тоне.
— Боюсь, это единственное, чего ты заслуживаешь. — Голос Рафаэля стал сдержанным и задумчивым.
— Я заслуживаю лучшего. В своем собственном доме я заслуживаю уважения. От всех вас.
— Дорогая, дорогая, — растягивая слова, промолвила Катриона, с удовольствием наблюдавшая со стороны, как другие взбалтывали тщательно приготовленный ею пунш. — Савентосы вечно грызутся между собой как кошки с собаками. Бедная Алессандра может подумать, что очутилась на боксерском ринге!
Глаза матери заполыхали.
— Она не из нашего рода. Мы — члены династии! — Браслеты Изабеллы громко звякнули, когда она вскинула руку и указала пальцем на Алессандру. — А какая семья у нее? Она незаконнорожденная, дитя любви невенчанных родителей. А ее мать…
— Сука, — тихо сказала Алессандра. — Ограниченная, злобная сука с предрассудками. Еще одно слово о моей матери, и…
— И ты уедешь? — прервала ее Изабелла. — Вернешься в Англию, откуда приехала и где твое настоящее место? Это было бы прекрасно!
— Мама, остановись! — зарычал Рафаэль.
— Нет, не остановлюсь! — завопила в ответ Изабелла. — Что она делает целыми днями? Забавляется с лошадьми и играет на моем рояле! Прикидывается, что помогает тебе на винодельне! Какой в этом прок? Тебе следовало жениться на хорошей здоровой испанской девушке, которой ты мог бы командовать и которая родила бы тебе детей! — со злобным удовлетворением заключила она.
Когда Изабелла нанесла этот последний удар, наступила мертвая тишина. Проняло даже Катриону.
Алессандра страшно побледнела и превратилась в кусок льда.
Рафаэль подошел к жене, но она этого не заметила. Обняв Алессандру, он почувствовал, что ее бьет дрожь.
— Еще не поздно, — обратилась к невестке Изабелла, чувствуя ее уязвимость. — Вы не были обвенчаны в церкви. Для меня вы не женаты.
Глаза Алессандры широко раскрылись. Она высвободилась из рук Рафаэля и медленно вышла из комнаты…
Вспоминая события того страшного вечера, Рафаэль ясно осознавал, что не выполнил своего долга. Это следовало исправить, и исправить немедленно.
Услышав за дверью шаги матери и сестры, он сжал зубы.
ГЛАВА 23
Алессандра прилетела в аэропорт Гатуик ранним сентябрьским утром. Из иллюминатора заходившего на посадку самолета была видна сложная система автодорог, блестящие черные канаты которых извивались среди пышной зелени. По ним жуками сновали машины.
Ее встречали родители. На мгновение радость видеть их затмила все. Объятия и поцелуи были теплыми и радостными. Держась за руки и не испытывая никакой неловкости, они прошли через вестибюль.
«Ягуар» принадлежал матери, но вел его отец. Он всегда предпочитал быть за рулем. Выть главным, подумала Алессандра, расслабившись на заднем сиденье и с нежной улыбкой глядя на отцовский затылок.
Тэра, сидевшая впереди, обернулась и улыбнулась дочери. Она была счастлива.
Алессандру переполняли любовь и гордость. Она подумала, что мать выглядит хрупкой, но очень привлекательной. С тех пор как Алессандра видела Тэру в последний раз, ее волосы немного отросли. Теперь они лежали на ее плечах мягкими темными волнами, обрамляя подкрашенное, но все же необычно бледное лицо. Алессандра вспомнила ее фотографию с Ольшаком, но постаралась не думать об этом.
— Ну, — сказал Сол, — мы не видели, как ты сошла с самолета. Ты опустилась на колени и поцеловала гудрон?
Несмотря на беспокойство и тоску по Рафаэлю, Алессандра развеселилась.
— Как Папа Римский?
— Угу.
— Нет. Но было чудесное ощущение возвращения домой.
— Хорошо, — сказал он. — Мы тоже испытывали это чувство.
Алессандра откинулась на мягкое кожаное сиденье и с облегчением вздохнула. Она поняла, что не будет никакой натянутости, никаких упреков за долгое отсутствие, холодности и расспросов о причинах ее внезапного драматического возвращения. Дочь не загонят в угол и не заставят рассказывать о том, что вынудило ее бежать из Испании, а затем отчитываться о планах на будущее.
Их понимание и чуткость служили ей опорой. Вспомнив, как легкомысленно, почти жестоко она забыла об их существовании, Алессандра почувствовала угрызение совести. Но она знала, что не встретит обиды, и решила сделать все для того, чтобы восстановить былую гармонию.
В оксфордширском доме миссис Локтон готовила традиционный английский завтрак: бекон, грибы, помидоры и яичницу. Варился ароматный кофе.
Алессандра заглянула в сковородку, а потом обняла пожилую женщину.
— Привет!
— Здравствуй! — улыбнулась миссис Локтон. — Добро пожаловать назад в Англию!
Вот еще один человек из моего детства, который не будет лезть ко мне в душу, подумала Алессандра. Контраст со скрытым соперничеством и интригами, царившими в семье Савентосов, был разительным.
Появился Аллегро с хвостом, торчавшим как перископ. Он успокоился только тогда, когда Алессандра взяла его на руки и пощекотала под подбородком. Кот тут же заурчал.
Только во время завтрака, поглощая великолепную стряпню миссис Локтон, Алессандра вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. Тем временем родители, как обычно, вели легкую беседу о музыке, оркестрах и выступлениях.
Тэра рассказала о своей работе на прошлой неделе, когда ей неожиданно пришлось дирижировать Северо-восточным симфоническим оркестром.
— Эти парни — настоящие мужские шовинисты старой школы! — смеялась она. — Когда мы начали, ребята из виолончельной группы заиграли на полтона ниже, чтобы проверить меня. Меня, женщину! Как будто я глухая, слепая и безмозглая. Классическая музыка, говорю я вам, это один из последних оплотов мужских предрассудков!
— Ублюдки, — иронически сказал Сол. — Они думали, что могут победить тебя. Подожди, как-нибудь я покажу им…
— О, это еще цветочки, — усмехнулась Тэра. — Потом исполнитель на рожке осмелился спросить меня, какую ноту ему следует брать во время первого вступления к Четвертой симфонии Малера. А мы исполняли вовсе не ее!
— Значит, у тебя не было партитуры? — заинтересованно спросила Алессандра, накалывая гриб.
— Нет. При мне была только партитура Первой, которую мы собирались играть.
— И чем это кончилось?
— Каким-то чудом я вспомнила эту ноту. Вы бы видели его лицо! После этого они успокоились и вели себя как агнцы.
— Значит, финальный счет оказался в твою пользу? — улыбнулся Сол.
Тэра засмеялась.
— Должна признаться, это добавило мне самоуважения!
Алессандра взглянула на ее тарелку. К ней и воробей не притронулся.
— Ты не голодна? — спросила она.
Наступила небольшая пауза.
— Нет. — Тэра отодвинула тарелку. — Думаю, сегодня утром я ограничусь гренками.
Алессандра опустила вилку и с тревогой посмотрела на мать.
— Мама, с тобой все в порядке? Ты побледнела, осунулась и похудела?
Тэра поспешила улыбнуться.
— Она слишком много работает, — вмешался Сол. — Я пытаюсь заставить ее прислушаться к моему совету и сбавить прыть.
При мысли о том, что мать побледнела и похудела от беспокойства за нее, Алессандру, уехавшую в далекую Испанию и почти не подававшую о себе вестей, она почувствовала укол вины. Она вспомнила собственные короткие ехидные послания, которые оставались на автоответчике, и внутренне содрогнулась.