Желтый цветок - Ключевский Влад. Страница 2

Недалеко от дыры стоит огромная бетонная глыба. Как в сказке, но только без надписи «Пойдешь налево-голову потеряешь, пойдешь…» Вот была бы надпись — Лена бы точно пошла налево. Тут и думать нечего — тропинка-то здесь одна. А, может, там еще и голову новую дадут, набитую одними пятерками?

Каждый раз подходя к этой глыбе, Лена закрывала глаза, громко считала до десяти и все ждала, что появится хоть какая-нибудь надпись. Хоть «Пионеры! Сдавайте макулатуру!» Но никогда ничего не было. А сегодня едва успела сосчитать, как на камне загорелась надпись аршинными буквами:"Пойдешь направо-отличницей станешь. Пойдешь прямо — в ударники выбьешься. Пойдешь налево — ждут тебя удивительные приключения!»

— Вот это да! — ахнула от удивления Мякина. — Такая длинная надпись, а нет ни слова про коня, которого можно потерять. И с головой все будет в порядке. — Лена остановилась и стала напряженно размышлять о том, что ей делать и не поворотить ли назад? С минуту поколебавшись, Мякина упрямо тряхнула головой и смело зашагала налево. Тропинка быстро привела ее к яме, на краю которой на ящике из-под яблок сидела старушка в старом пальто. Лена сразу сообразила, что именно сейчас и начнется самое интересное. А старушка тут вместо Соловья-Разбойника или лешего.

— Бабушка, вы не меня случайно ждете?

— Тебя, внученька, а кого ж еще-то? Заждалась ужо. Даже испужаться успела — вдруг да как решишь вправо пойти?

— Что я, ненормальная что ли? Там же одни ямы и колючая трава!

— Вот и я так же думаю. И Шалфей говорит, что должна, мол, испужаться трудностей. По тропинке пойдет.

— Бабуля! — с укоризной ответила Мякина, — Я не трудностей испугалась, там просто тропинки нет. А отличницей я давно хочу быть. — и, помолчав, добавила, — А Шалфей-то, он кто?

— Ишь ты, любопытная какая! — старушка сморщила свой маленький нос и смущенно хихикнула, — Рази ж речь о нем? Это тебя ждут удивительные приключения! Вот тебе цветок, — старушка сунула Лене в руку смятую желтую незабудку, — Цветок этот не простой, а с фокусом: сорвешь листок, прочтешь стих по памяти — и поминай как звали. Ясно?

— Ясно. А кого как звали?

— Ох, уж эта бестолковая молодежь! — тихонько пробурчала старушка, — Надо будет Шалфею подсказать, чтобы бестолковость в отдельный сосуд сливал и не мешал с отшибкой памяти. А то ведь весь реактор засорим. — и уже громче добавила, — Ну, смотри. Рву я листок, читаю стих… Э, вроде «Передайте королю, что граф погиб, но победил в бою!» И все, ты уже в Пиринеях вместе с графом Роландом. Теперь ясно?

— Ясно. Вот теперь все абсолютно ясно. Только непонятно, зачем мне попадать в гастроном «Пиринеи» с помощью стихов, если туда и без них я каждый день за хлебом бегаю? Да еще со здоровенной соседской овчаркой Роландом?

— Ох, — тихо произнесла старушка и стала медленно таять в воздухе. — Нет, всю бестолковость — в отдельный сосуд.

— Во дает бабуля! — удивленно выдохнула Мякина, когда старушка совсем растаяла и затихли где-то вдали ее причитания, — Как Ежевика! Растворилась в воздухе и даже запаха никакого нет. — Лене никто не отвечал и только какой-то сумасшедший кот тоскливо мяукал в зарослях засохшей травы.

Лене вдруг почему-то ужасно захотелось попасть в «Детский мир» и поглазеть на новые игрушки. А уж заодно, конечно, и испытать новый вид транспорта. Она вспомнила подходящие стихи, сорвала листок и громко, с выражением прочитала:"Идет бычок качается, вздыхает на ходу. Ох, доска кончается, сейчас я упаду». И только она произнесла последние слова, как сильный ветер подхватил ее и унес в неизвестном направлении.

Поздно вечером Сергей Иванович возвращался из школы домой в прескверном настроении. Сегодня прямо на уроке куда-то пропал ученик Миша Ежевика. В класс заглядывали какие-то странные фиолетовые коты. Сергей Иванович уже звонил в милицию и в школе уже побывали два милиционера с собакой. Но собака почему-то дико выла, глядя на рисунок кошки на парте, дрожжала всем телом и никого не хотела искать.

Только когда все ученики разошлись по домам и уехали милиционеры с собакой, Сергей Иванович взял свой любимый портфель с классным журналом и пошел домой. На перекрестке улиц рядом с котлованом он увидел старушку в старом потертом пальто.

— Голубчик! — окликнула она его, — Помоги, пожалуйста, старой женщине. А то я слепая, глухая, немая, а собака-поводырь убежала и очень надо через котлован перейти!

— Да, — подумал Сергей Иванович, — Старушка, видать, еще и сумасшедшая, — И вслух добавил, — Хорошо, бабушка, только держись за мою руку покрепче. — вместо ответа старушка так крепко схватила его за руку, будто приклеилась.

Но не успели они пройти и двух шагов, как словно из-под земли выпрыгнули еще две слепые и глухие старухи, которые ругали темноту, сбежавших собак-поводырей и умоляли перевести их через стройку. Еще через десять шагов число старух выросло до десяти. Они крепко ухватились за Сергея Ивановича и силой тащили его в дальний темный угол котлована. Неожиданно на тропинке появился человек, как две капли воды похожий на Сергея Ивановича. Человек, похожий на Сергея Ивановича, вдруг ткнул его пальцем в грудь и закричал:

— Топчи его в землю! Гелла! Гелла! Топчи его!!

Руки Сергея Ивановича будто свинцом налились, шляпа упала на дорожку, а ноги по щиколотку ушли в землю. Старушки хором сказали «Э-эх!!» и Сергей Иванович почувствовал, как ноги по колено ушли в землю. Он попытался сопротивляться, но не тут-то было: старушки навалились еще сильнее и вдавили его по самую шею.

— Вы что, хулиганки, делаете? — возмущенно закричала голова Сергея Ивановича, — Милиция!! — но одна из старушек навалилась на голову и голова быстро исчезла под землей. — Я этот хулиганский поступок так не оставлю! — раздался из-под земли голос учителя и послышались удаляющиеся хлюпающие шаги.

«Приказ. Секретно. Всем экспериментаторам усилить поиск двоечников и троечников для наискорейшего их вовлечения в эксперимент с желтым цветком. Младшим экспериментаторам Гелле и Навзикае объявить благодарности за похищение учителя Сергея Ивановича, что создаст панику и приведет к перегрузкам в проведении уроков. Это должно вызвать повышение температуры кипения злобы около двоечников и троечников. Руководитель лаборатории Ш.Г.Янусов».

Шалфей Горюныч размашисто расписался на приказе и тут же кнопками приколол его к Доске объявлений. От укола Доска объявлений ойкнула и недовольно проворчала:

— Не можешь поосторожнее!? Тебя бы на мое место, а то все на меня да на меня вешают!

— Помолчи лучше! — огрызнулся Шалфей, — Следующий раз лучше работать будешь. Ну, ничего, потерпи, — уже благодушно продолжал Шалфей, — Скоро тебя другие бездельники заменят. Бездельников и тунеядцев в лаборатории не потерплю! Ясно?

Варежкин не очень удивился, когда на базаре какая-то сердобольная старушка в ветхом фиолетовом пальто сунула ему в руку помятый желтый цветок и что-то горячо зашептала про стихи. На базаре стихи любят. Особенно «руки мой перед едой». Да и Варежкину часто давали что-нибудь — кто соленого огурчика, кто капустки, а южане — сплошь приезжие — давали вволю нюхать урюк.

Варежкина все на базаре знали — от уборщицы до директора, — и считали чуть ли не добрым духом. Если Варежкин пришел — значит будет хороший базарный день! Вот и в тот день, не успел он и войти-то как следует, едва успел с директором парой слов перекинуться и посудачить о том, что нынче крестьяне неохотно везут мясо на рынок, что скотина за зиму крепко исхудала, как тут эта самая старушка и подвернулась. Сунула цветок, буркнула и пропала. А тут еще сзади как рявкнет магнитофон хриплым голосом «Я поля влюбленным постелю! Пусть поют…», так Варежкин словно во время помутнения какого слово в слово все и повторил. И листок оторвал.

Вдруг все — мужики с цветами, рубщики с топорами, бородатые деды с флягами, полными душистого меда — все перевернулось с ног на голову и стало таять в воздухе. Варежкин закрыл глаза от страха и что есть силы закричал. Он кончил кричать, лишь получив хороший пинок и отлетев в сторону. Осторожно открыв глаза,он увидел прямо перед носом большой глиняный кувшин. И чей-то голос повелительно крикнул: