Жаркое лето 1762-го - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 83

Так оно там и оказалось: когда Иван наконец добрался до той решетчатой двери и посмотрел через нее наружу, то ничего подозрительного не увидел. И так же ничего особенного не было слышно, то есть ночь была как ночь — спокойная. Но все равно Иван еще сперва немного подождал, потом перекрестился, потом осторожно открыл дверь и, пригнувшись к самой земле, выбрался наружу, быстренько перебежал через поляну и сразу занырнул в кусты, в те самые, в которые вечером упал караульный. Но теперь там никого уже не было — ни караульного, ни Якова, — Иван присел там, затаился и опять прислушался. От дворца как будто бы шел шум. Ну еще бы им теперь не шуметь, очень мрачно подумал Иван. И он еще раз перекрестился, а после даже начал читать «Отче наш…»

Но тут вдруг от них ударил барабан, били неправильно, три дроби. Ох, прихватило же их, торопливо подумал Иван, вскочил и побежал по парку. Бежал и думал, как бы ему там не заблудиться, теперь же совсем темно, а он еще очень спешит.

Но тут прямо впереди, и не так уже и далеко от него, шагах, может, в трехстах, бабахнул ружейный выстрел! Иван сразу остановился. Впереди больше не стреляли, но зато там теперь слышались чьи-то очень громкие голоса. Иван сунул руку за пазуху, нащупал портмонет, а в нем колечко, после убрал руку и еще постоял, и хоть впереди продолжали кричать, он, еще раз перекрестившись, пошел туда, прямо на крики. Он шел осторожно, хоронясь. Крики впереди затихли, теперь там просто очень громко разговаривали. А потом и разговор затих, а просто был какой-то непонятный шум. Иван подходил к тому месту все ближе и ближе, он уже видел свет факелов между деревьями. Потом он уже видел солдат, их было с десяток, не меньше. Иван повернул в сторону и начал обходить солдат. Потом Иван зашел в кусты, и лег на землю, и пополз к солдатам. Он полз и смотрел вперед. Полз до тех пор, пока вдруг не увидел лежащего на земле человека. Это был его сиятельство. Голова у него была вся в крови. Она была прострелена, его сиятельство был мертв. Его труп лежал на траве посреди поляны. И там же, на той же поляне, стояли вольно и без строя с десяток солдат, все это были преображенцы, первый батальон, гренадеры. И с ними был их офицер, а перед ним стоял Яков без шапки. Офицер держал Якова за грудь, за рубаху, и тряс его как грушу. Яков молчал. Губы у Якова были разбиты в кровь, нос тоже.

— Скотина! — громко сказал офицер. — Отвечай!

Яков что-то негромко ответил. Офицер опять сказал:

— Скотина! — и ударил Якова кулаком по щеке.

Иван поморщился и подумал, что у него ничего с собой нет, даже засапожного ножа, и у Якова, наверное, тоже.

— Отвечай, кому сказал! — закричал офицер. — Куда вы его девали? Где он? Куда ушел? Когда?!

Яков опять ему что-то ответил и развел руками. Офицер опять его ударил. Иван зажмурился. Яков тут же громко крикнул:

— Господин офицер! Я не знаю! Господин офицер! Я… — и дальше уже что-то по-французски.

— Врешь! — еще громче крикнул офицер, не дослушав его. — Врешь! — и еще раз ударил, очень крепко. Иван открыл глаза. Яков теперь уже сидел на земле, закрыв лицо руками. Рядом лежал мертвый его сиятельство. А над ними обоими стоял офицер и очень гневно говорил:

— Заговоришь! Никуда не денешься! И твой приятель, если захочу, тоже не будет молчать! У меня и не такие говорили, а этот еще даже теплый!

И тут со стороны дворца послышался собачий лай. Там лаяла целая свора, и этот лай становился все громче и громче.

— О! — радостно воскликнул офицер. — Слышишь, скотина?! Вот сейчас мы и проверим, ты врал или нет! — и он обернулся на лай.

А Иван сразу вскочил и быстро пошел прочь, а потом побежал. Сзади слышался лай. Лай приближался. Иван бежал все быстрей и быстрей, он помнил — впереди мостки через ручей, вот к ним он и бежал. А добежав, вбежал в ручей и побежал по нему, пробежал по ручью, может, с сотню шагов и только после этого выбежал на его другой берег и побежал дальше вдоль ручья до самого пруда, там вошел в пруд, прошел там по воде тоже немало, потом вышел на берег и пошел уже по сухому, по лесу. А бежать он уже не мог, потому что совсем выбился из сил. Да и собачий лай стал тогда уже почти не слышен. Но Иван все равно шел, не останавливаясь. Только когда он уже совсем выбился из сил, тогда остановился, сел под деревом, закрыл глаза и сразу же заснул.

И тут же проснулся! Потому что совсем не спалось, голова просто огнем горела! И он пошел дальше. Шел он все медленней и медленней. Просто удивительно, как у него тогда силы быстро кончились. Вот просто вдруг не стало никаких сил, и все тут! Но он все равно шел. Шел только лесом, а через встречные дороги и тропки перебегал быстро, как волк по сторонам оглядываясь, и сразу забивался в чащу. И опять шел себе дальше. Уже ночь кончилась, стало светло, а он все шел и шел.

Вот только куда было идти? В город, он понимал, идти ему нельзя, Яков уже все сказал, у Якова язык как помело, да они и так, без Якова, все знают. Поэтому, думал Иван, у него осталось только одно место, но и это еще не известно. Но он все равно шел к тому месту, шел как можно быстрей, потому что понимал, что и этого места он скоро может лишиться. Но что было, думал он, то было, и он ни о чем не жалел. Жалел он только об одном: что обещал Анюте быть сегодня утром у нее, да вот теперь никак не получается. Ну да чего только в жизни не бывает! И так он шел и шел и наконец дошел до Стрельни и там опять до того самого трактира, вошел туда, нет, даже просто ввалился как пьяный, но тут же собрался с силами, встряхнулся, прошел мимо прилавка в глубину, туда, где потемнее, и там сел опять за тот же самый стол, за которым уже дважды сиживал! Сел, снял шапку, положил ее рядом с собой и осмотрелся.

Но так как время тогда было еще достаточно раннее, то народу там было немного. Люди сидели себе вольно, выпивали и закусывали и никакого внимания на Ивана не обращали. Иван повернулся к прилавку. Там стоял хозяин и, как это у них всегда заведено, протирал чистой тряпицей посуду. Иван полез в кошель, достал оттуда монету — кажется, пятиалтынный — и негромко постучал ею по столешнице. Хозяин отложил работу, вышел из-за прилавка и подошел к Ивану. Иван спросил один крючок и закусить. Хозяин кивнул и ушел. После пришел обратно и принес крючок и гречки с салом. Иван был очень голоден, он одним разом хлопнул крючок и начал быстро есть кашу. Хозяин стоял рядом, не уходил. Иван перестал есть и посмотрел на хозяина. Хозяин спросил: может, еще чего принести или просто повторить. Иван сказал:

— Нет, повторять пока не надо. А мне надо вот что. Рубль хочешь заслужить?

— Хочу, — сказал хозяин.

— Только смотри! — строго сказал Иван. — Я после вернусь и проверю. И если что, ох, тебе будет!

Хозяин смотрел на Ивана и ничего не говорил. Тогда Иван еще подумал и сказал:

— Это дело простое. Я только что из Петербурга. И я очень оттуда спешил. А у меня там осталась одна, понимаешь? И я ей не успел кое-чего передать. Так вот, у тебя есть кто-нибудь, чтобы туда сбегать и это снести по адресу?

— Смотря что снести, — сказал хозяин.

— Вещицу мелкую, — сказал Иван. — Колечко для одной девицы. Ну?

— Покажи, — сказал хозяин.

Иван сердито хмыкнул, полез за пазуху, достал портмонет, а после из него достал колечко и повертел его в руке так и сяк.

— Красивое! — сказал хозяин.

— Ну так! — сказал Иван. — И ты не бойся, оно не краденое, а это я его вчера в карты выиграл.

— Свезло тебе, — сказал хозяин.

— Ну! — только и сказал Иван. После спросил: — Так пошлешь кого? Ну, говори! И это за рубль серебряный. Рубль прямо сейчас!

Хозяин пожевал губами, обернулся и сделал вот так вот пальцем — поманил. И сразу из двери в кухню вышел мальчишка лет десяти, но все равно уже сильно похожий на хозяина. Хозяин сказал:

— Это Федька, мой старший.

— Добро, — сказал Иван. После показал Федьке колечко и сказал: — Слушай внимательно! Это колечко надо срочно отнести вот куда: Санкт-Петербург, улица Литейная, от вас по правой стороне, после шляпной лавки Расторгуева, там над дверью шляпы нарисованы, пройдешь еще три дома, дальше будет трехэтажный дом с белым высоким крыльцом, это дом бригадира Машкова, зайдешь за него за угол и повернешь во двор, первый отдельный вход, спросишь внизу Анюту, и когда она выйдет, ей это передашь, и больше никому, и скажешь: это от Ивана — и больше ничего не говори, сразу беги, понятно? И за это рубль серебром! А теперь повтори!