Забытая девушка - Слотер Карин. Страница 7

Том пронесся слева от нее, что было чертовски в духе Тома. Назло ему у Андреа открылось второе дыхание. От выплеска адреналина у нее закружилась голова. Ноги начали пружинить. Она обогнала Тома и поравнялась с Пэйсли. Они торжествующе улыбнулись друг другу – трое соскочили в первую неделю, еще троих попросили уйти, один исчез после расистской шутки и еще один – после того, как распустил руки. Она и Пэйсли Спенсер были двумя из всего четырех девушек в классе из сорока восьми человек. Еще несколько шагов, и все закончится, нужно будет только подняться на сцену, чтобы получить диплом.

Пэйсли все-таки опередила Андреа прямо перед тем, как они пересекли черту. Они обе торжествующе вскинули руки в воздух. Огромная, многолюдная семья Пэйсли закричала, как стая журавлей, и заключила ее в теплые объятия. Со всех сторон Андреа видела такие же сцены радости. Все лица в толпе улыбались, кроме двух.

Родители Андреа.

Лора Оливер и Гордон Митчелл со скрещенными на груди руками. Они следили за Андреа глазами, пока незнакомцы поздравляли ее и хлопали по спине. Пэйсли шутливо ударила ее в плечо. Андреа ударила в ответ и заметила, что Гордон достает телефон. Она улыбнулась, но ее отец не пытался сделать фотографию самого большого ее достижения в жизни. Он отвернулся, отвечая на звонок.

– Поздравляю! – крикнул кто-то.

– Я так тобой горжусь!

– Отличная работа!

Губы Лоры превратились в тонкую бледную линию, пока она наблюдала, как Андреа движется сквозь толпу. Ее глаза казались влажными, но это были не слезы гордости, как во время первого музыкального выступления Андреа в школе или получения главного приза на художественной выставке.

Ее мать была раздавлена.

Один из старших инспекторов предложил Андреа бутылку «Гаторейда». Она замотала головой, а потом, стиснув зубы, побежала к рядам синих биотуалетов. Но вместо того, чтобы зайти в один из них, она обогнула их, открыла рот, и ее стошнило, по сути, слизистой ее желудка.

– Че-ерт, – Андреа сплюнула. Ее бесило, что она знает, как обезвредить плохого парня, используя только ноги и кулаки, но не может контролировать свой слабый желудок. Она вытерла рот тыльной стороной ладони. У нее поплыло в глазах. Нужно было взять «Гаторейд» с собой. Если она и научилась чему-то в Глинко, так это не забывать о воде. И еще никогда, никогда не позволяй никому увидеть, как тебя тошнит, потому что здесь ты получишь кличку, которая прилипнет к тебе до конца твоей карьеры. Она не хотела быть Блевой Оливер.

– Энди?

Она обернулась и совсем не удивилась, когда увидела, что мать протягивает ей бутылку воды. Если Лора и была в чем-то хороша, так это в том, чтобы спешить на помощь даже до того, как ее об этом попросят.

– Андреа, – поправила ее Андреа.

Лора закатила глаза, потому что последние двадцать лет Андреа просила называть ее Энди.

– Андреа. Ты в порядке?

– Да, мам. Я в порядке. – Вода в бутылке была ледяная. Андреа прижала ее к затылку. – Ты могла бы хоть притвориться, что рада за меня.

– Могла бы, – согласилась Лора. – А каков порядок действий, когда тебя тошнит? Преступник обязан подождать, пока тебя вырвет, прежде чем изнасиловать и убить?

– Не говори таких гадостей. Они делают это до. – Андреа открутила крышку бутылки. – Помнишь, что ты сказала мне два года назад?

Лора ничего не ответила.

– На мой день рождения?

Лора снова ничего не ответила, хотя ни одна из них никогда не забудет ее тридцать первый день рождения.

– Мам, ты сказала мне подобрать сопли, свалить из твоего гаража и начать жить собственной жизнью. – Андреа развела руками. – Вот как это выглядит.

Лора наконец сломалась.

– Но я не говорила тебе присоединяться к хренову врагу.

Андреа ткнула языком в щеку. Из-за того, как она стиснула зубы, на щеке с внутренней стороны появилось что-то вроде хребта. Ее ни при ком здесь не стошнило. Ни разу. Она была предпоследней в классе по росту, обгоняя Пэйсли всего на дюйм со своими пятью футами шестью дюймами. Они обе были на пятьдесят фунтов легче любого парня, но вошли в лучшие десять процентов выпускников и только что обогнали половину своего класса.

– Дорогая, все это маршальское дерьмо – это такая форма мести, да? – спросила Лора. – За то, что я не держала тебя в курсе?

«Не держала в курсе» было серьезным преуменьшением, ведь Лора в течение тридцати одного года скрывала от Андреа, что ее биологический отец – сумасшедший лидер культа, помешанный на массовых убийствах. Ее мать зашла настолько далеко, что придумала воображаемого биологического отца, который трагически погиб в автокатастрофе. Андреа, возможно, до сих пор бы верила в ее ложь, если бы два года назад Лору не загнали в угол и не заставили сказать правду.

– Ну так что? – настаивала Лора.

За последние два года Андреа выучила очень суровый урок: даже ничего не сказав, можно ранить так же сильно.

Лора тяжело вздохнула. Она не привыкла быть по другую сторону манипуляций. Она уперла руки в бока. Оглянулась на толпу, потом подняла глаза на небо и наконец снова взглянула на Андреа.

– Милая, ты ведь так умна.

Андреа открыла бутылку.

Лора продолжила:

– Сила воли и драйв, благодаря которым ты оказалась здесь, говорят мне, что ты могла бы получить любую работу, какую только захотела. И мне это нравится. Я восхищаюсь твоей хваткой и целеустремленностью. Я хочу, чтобы ты занималась тем, чем горишь. Но это не может быть вот это.

Андреа прополоскала рот водой, прежде чем выплюнуть.

– В школе клоунов сказали, что у меня недостаточно большие ноги.

– Энди, – Лора даже притопнула ногой от раздражения, – ты могла бы вернуться в художественное училище, стать учителем или даже вернуться в кол-центр 9-1-1.

Андреа сделала большой глоток воды. В тридцать лет она приняла бы за чистую монету все, что говорит ее мать. Сейчас она видела только, как ее вводят в заблуждение.

– Значит, либо залезть в еще большие долги, либо сидеть в окружении непослушных детей, либо за девять долларов в час выслушивать жалобы пенсионеров на то, что у них вовремя не вывезли мусор?

Ее мать сохраняла невозмутимость.

– А как же твое искусство?

– О, это золотая жила.

– Ты же любишь рисовать.

– А банк любит, когда я выплачиваю свой студенческий кредит.

– Мы с отцом могли бы помочь…

– С каким отцом?

Тишина между ними превратилась в сухой лед.

Андреа допила воду, пока ее мать меняла тактику. Ей стало паршиво из-за этого последнего выпада. Гордон всегда был – и оставался – потрясающим отцом. До недавнего времени он был единственным отцом, которого знала Андреа.

– Ну, – сказала Лора, повернув часы у себя на запястье, – тебе нужно умыться. Вручение дипломов через час.

– Впечатлена, что ты знаешь расписание.

– Энди… – Лора спохватилась, – Андреа. У меня ощущение, что ты бежишь от самой себя. Как будто считаешь, что если будешь жить в чужом городе и делать эту безумную, опасную работу, то станешь другим человеком.

Андреа отчаянно хотелось, чтобы эта лекция закончилась. Из всех людей ее мать должна была понимать, что иногда надо просто сжечь старую жизнь дотла и построить на пепелище что-то более осмысленное. Лора стремилась стать частью жестокой секты в двадцать один год явно не потому, что ее жизнь находилась в идеальном балансе. И она сдала полиции биологического отца Андреа не потому, что на нее снизошло озарение. И это не говоря уже о событиях двухлетней давности, когда она пришла в дикую ярость от одной мысли, что жизни ее дочери угрожает опасность.

– Мам, – сказала Андреа, – ты должна радоваться, что я внутри.

– Внутри чего? – Лора казалась искренне озадаченной.

– Системы, – ответила Андреа, не найдя более подходящего слова. – Если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, если он когда-нибудь снова вмешается в нашу жизнь, за мной будет стоять вся Служба маршалов США.

– Он не выйдет из тюрьмы, – Лора замотала головой прежде, чем Андреа закончила говорить. – А даже если и выйдет, мы сможем постоять за себя.