Проводник - Михайлов Алексей. Страница 39

В изоляторе меня серьезно взяли в оборот. Опросили, осмотрели. Составили акт о синяке на виске, обыскали, досмотрели верхнюю одежду, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, разъяснили правила внутреннего распорядка, дали подписать целую кучу документов, отправили мыться, выдали постельное белье, отвели в камеру.

Камера была небольшая. Стены выкрашены серой краской, а деревянный пол — красной. Напротив двери располагалось окно с мелкой металлической решеткой. По бокам стояли двухъярусные кровати. Между ними, сваренные в единую конструкцию, стол со скамьями. Справа от входа в камеру находился санузел. Металлическая раковина и чаша Генуя. Слева — шкаф и тумба с металлическим бачком для воды. В камере никого не было.

Я снял куртку и шапку и повесил их в шкаф. Подумал и занял нижний ярус кровати справа. Так мне, по крайней мере, не придется наблюдать, как пользуются туалетом. Раскатав матрас с одеялом, я заправил кровать.

«Интересно, — подумал я, — а можно ли здесь до отбоя лежать на кровати?»

Вот в армейке было нельзя. Особенно в учебке. В части старослужащим дозволялось. За пару недель до дембеля. На это закрывали глаза, правда, дедушки этой своей привилегией пользовались крайне редко, чтоб молодые не расслаблялись.

А здесь по этому поводу меня не инструктировали. Я подумал и решил, что незнание в какой-то степени извиняет поведение, и увалился на кровать поверх одеяла. Было около четырех часов вечера. За окном уже смеркалось. Даже не верилось, что утренние события происходили сегодня. Я закрыл глаза и тут же уснул.

— Кхе-кхе, — услышал я сквозь сон веселый хрипловатый кашель.

Открыв глаза, я увидел на соседней койке дедулю. Весьма интересного. Во-первых, он был очень маленького роста. Как десятилетний ребенок. Но не карлик. Он сидел на краю кровати и ноги его даже не доставали пола. Во-вторых, он был одет в тюремную робу. Грубую полосатую пижаму серо-черного цвета. И такую же феску. Подобную одежду зеки носили, наверное, лет сто назад. Еще у деда были лохматые седые волосы и такая же борода. Пронзительные синие глаза выглядывали из-под густых белых бровей. Руки были густо покрыты выцветшими синими татуировками с неясным рисунком. В руках он теребил колоду маленьких самодельных игральных карт.

На самом деле он выглядел очень даже естественно в этой обстановке. Если бы не маленький рост и не эта одежда. Но, почему-то в тот момент, я об этом не подумал…

— Ну что, фраер, [3] пригорюнился? — спросил дед хриплым прокуренным голосом.

— Я вообще-то спал, — угрюмо ответил я, стараясь всем своим видом показать недовольство его бестактностью.

— На том свете отоспишься, — весело ответил дед, — просили тебе мигнуть [4]. Кхе-кхе!

— Что? — не понял я.

— С воли тебе привет шлют, — пояснил дедушка и начал мастерски одной рукой тасовать карты.

Кто, интересно, мне с воли может передавать привет, подумал я. И тут меня осенило. Неужели Мариша? Больше некому. Так она намекает, что у нее и на зоне есть связи. Значит дед с ними заодно. Я зло взглянул на него и напрямую спросил:

— Ты кто такой?

— Тутошний я, камеровой, кхе-кхе. У бабушки лопату украл, [5] чалюсь [6] теперь…

Я внимательно посмотрел на него. Что-то тут не так. Несет какую-то околесицу. Может, какой-нибудь местный сумасшедший? Или просто издевается…

— Послушай, — сказал я, — не знаю, в какие игры вы играете, но, если ты с Маришей…

— Если бы у бабушки был хрен, она была бы дедушкой, — перебил меня дедок, театрально перекинув карты в другую руку.

— Что? — опешил я, — «Дедок-то, и точно, похоже, не в себе».

— Короче, — начал он, внезапно посерьезнев, — прогулка [7] у тебя короткая будет. Скоро на ашмалаш [8] тебя повезут. Подсобят там тебе немного. Так что не переживай, дальше Солнца не угонят, [9] кхе-кхе!

— Что Малаш? Я, отец, тебя вообще не понимаю…

— Еще к тебе борюя [10] подсадят, — не обращая внимания, продолжал дедок, — бухтеть будет [11]. Обычное дело…

— Кого-кого подсадят?

— Иряту одного. На этапе мы вора, а на зоне — повара. Кхе-Кхе! Ты лишнее не барми [12], помни, без шума все сделаешь, сажелку [13] твою отпустят!

— Так, дед, — снова напрягся я, — кончай шутки шутить. Ты от Мариши?

Внезапно послышался лязг открывающейся двери. На пороге стоял полицейский.

— Соколов, на выход с верхней одеждой, — громко и отчетливо объявил он.

Я повернулся к дедку, а его нет. Я огляделся. Нигде нет. В камере я один. Что за фокусы?

— Соколов, на выход, — с нескрываемым раздражением повторил полицейский.

Я растерянно встал с кровати, взял из шкафа свою куртку и, перед тем как выйти из камеры, еще раз оглядел помещение. Никаких других заключенных в камере не было. Неужели мне померещилось? Как же так? Это не нормально. Может быть, я и правда схожу с ума?

— Гражданин старшина, — обратился я к сопровождающему меня полицейскому, — а в камере, кроме меня, еще кто-нибудь содержится?

— Не дури, — строго ответил мне конвоир, — ты там один…

— Просто мне показалось…

— Отставить разговоры, — прервал меня полицейский, — вперед!

Оказалось, что следователь запланировал обыск в моей квартире. За мной явился знакомый уазик со знакомым конвойным. Из изолятора меня привезли прямо к моему дому. Там уже стоял форд Следственного комитета и непримечательная лада, в которой сидели Малаш, с теми же экспертом и участковым. Рядом топтались Вера Михайловна, староста нашего дома, и ее муж. Понятые, понял я.

— Итак, приступим, — объявил следователь, вылезая из своего автомобиля, — вот разрешение суда на производство обыска в жилище, а это постановление на обыск в гараже!

Следователь объяснил всем присутствующим правила и порядок обыска, объявил, что мой адвокат уведомлен о производстве обыска, но присутствовать не может. После этого предложил проследовать к месту производства обыска. Дверь он открыл изъятым у меня ключом, и мы все зашли внутрь. Обыск начали с подвала.

Работали быстро и профессионально. Изучили все: и кровати, и мусорное ведро, и печь. Следователь простукивал стены, заглядывал под кровати, все внимательно осматривал. Эксперт выборочно проверял стены и пол небольшим прибором. Наверное, искал скрытые полости. Потом он обошел помещение с каким-то газовым анализатором, похожим на небольшой баллон с прикрепленным к нему шлангом. Затем потушили свет, и эксперт все обошел с ультрафиолетовой лампой, иногда распылял какое-то вещество из аэрозольного баллончика.

В общем, если бы обыскивали бы не мою квартиру, а я не был подозреваемым, было бы занимательно. Вера Михайловна и ее муж во все глаза с большим интересом наблюдали за происходящим.

На подвал ушло минут пятнадцать. В конце следователь велел эксперту изъять из печи золу, после чего обыск перенесся на лестницу. Постепенно добрались до квартиры.

— Стоп, — внезапно скомандовал следователь, — Олег, кто дверь в дом запирал?

— Он, — ответил Малаш, кивнув в мою сторону, — а что?

— Ты видел, как он это делал?

— Конечно, я все это время рядом стоял, — подтвердил Малаш, пробираясь к следователю, — а в чем дело?

— У кого еще ключи от дома есть? — спросил следователь у меня.

— Ну, всего два комплекта. У меня и у Кати…

Малаш и следователь многозначительно переглянулись.

— Это чей почерк? — спросил следователь, протянув мне аккуратно зажимаемый пинцетом тетрадный лист.