Дина (СИ) - Салах Алайна. Страница 17

Ничего, Дин, — бормочу я себе под нос, вытирая слезы. — Сегодня можно. Это ведь конец целой эпохи. Завтра начнется новая жизнь.

Дверной звонок, раздавшийся к тому моменту, как я допиваю второй бокал, поначалу воспринимается как галлюцинация. Лишь после того, как он повторяется, раздражающе ввинчиваясь в мозг, мне приходится встать. Я ощущаю странную досаду. Сегодняшним вечером я решила предаваться жалости к себе, и появление третьих лиц этому процессу только мешает.

Не взглянув в глазок, я резко распахиваю дверь и ошарашенно разглядываю нежданного посетителя. Им оказывается Камиль.

— И что ты, блядь, делаешь? — раздраженно выплевывает он, глядя на меня в упор. — Куда на этот раз сбегаешь?

Сложно подобрать слова, способные описать то, что я чувствую в этот момент. Меня словно обухом по голове огрели. Не знаю, кого я ожидала увидеть за дверью, но точно не Камиля. Даже несмотря на то, что возможный список моих посетителей по-прежнему невелик: курьер из доставки, мама с сестрой, он и Ильдар.

К счастью, на смену неверию и растерянности быстро приходит неконтролируемая злость. Кто дал ему право задавать мне такие вопросы, да еще таким тоном? Он даже не мой работодатель. Он для меня вообще никто.

— Что тебе здесь нужно? — сиплю я, с силой сдавливая дверную ручку. — У меня не проходной двор, и я больше не принимаю гостей без предупреждения.

Такой прием явно не приходится Камилю по нраву, судя по тому, как дергается его челюсть.

— Я не в гости приехал.

— Тогда в твоих интересах поскорее убрать свою руку, пока я ее не прищемила, — чеканю я и, чтобы не быть голословной, наваливаюсь грудью на дверь, демонстрируя намерение ее захлопнуть.

Не была бы я так зла, могла бы восхититься той быстротой, с которой Камиль проталкивает плечо в сокращающийся зазор, оттесняя меня в сторону.

— Сначала поговорим.

Собственная беспомощность перед лицом бесцеремонности и превосходства грубой силы срывает последний барьер, отделяющий меня от самой настоящей истерики. Я чувствую, как лицо багровеет, а уши закладывает чем-то горячим. И даже зрение на мгновение теряю. Мои нервы официально сдали.

— Какого хрена?! — визгливо выстреливает из меня. — Ты кем себя возомнил?! Кто дал тебе право вламываться в мою квартиру без позволения?!! Ты сначала спроси — хочу ли я с тобой разговаривать! Думаешь, у меня дел нет поважнее?

— Какие у тебя сейчас дела? Жалеть себя, лежа перед телеком?

Это снисходительное замечание попадает в десятку и только ухудшает положение. Самая ужасная вещь для меня — позволить другим застать себя в моменты слабости. И вдвойне ужасно, если среди них будет Камиль.

— Уйди! — по-звериному рявкаю я, глядя на него с ненавистью. — Не твое дело, чем я буду заниматься. В любом случае это лучше, чем терпеть твое присутствие.

Оставшаяся в меньшинстве разумная часть меня робко шепчет, что такие слова звучат незрело и по-детски, а грубая агрессия лишь сильнее демонстрирует мою уязвимость. Но кто к ней прислушается в состоянии готовности убивать?

К счастью, и Камиль не железный. Его лицо заметно темнеет, а кадык на шее готов вспороть кожу.

— У тебя похмелье после вчерашнего?! Чего ты, блядь, орешь как полоумная?

— Не. Твое. Мамонтячье. Дело, — охрипнув от зашкаливающих эмоций, выплевываю я в ответ.

Но то, что Камиль повысил голос, все-таки действует: внутри что-то съеживается, и убивать как-то резко перестает хотеться. Вместо этого возникает желание свернуться клубочком прямо здесь на полу и надолго уснуть.

Покачнувшись, я отступаю назад и прижимаюсь лопатками к стене. Смотреть на него больше нет сил, разговаривать будто бы тоже.

— Я уволилась и возвращаться не собираюсь. Надеюсь, это исчерпывающий ответ на все, что ты собирался спросить.

Камиль закидывает голову к потолку, глубоко вздыхает. Кажется, ему нужно время, чтобы сбросить возникший эмоциональный накал.

— Я бы хотел знать, почему ты это делаешь, — произносит он спустя секунд десять уже спокойно. — Еще день назад ты горела проектом ресторана и фонтанировала идеями.

— Shit happens, — безэмоционально роняю я, уставившись в плинтус. — Серьезно. Можешь не допытываться. И то, что ты лично сюда притащился, чтобы уговорить не увольняться, мне нисколько не льстит. Найдете кого-нибудь другого. Незаменимых людей не бывает.

В ответ слышится смешок.

— Думаешь, дело только в работе?

— А в чем еще? Уж не на крыльях любви ты сюда прилетел. Тем более, вчера ты наверняка видел, как я целовалась с твоим братом. Удивительно, что ты до сих пор не переехал в другую страну, чтобы не мешать нашему с ним счастью.

— Это разве что-то значило?

— Что нужно тебе от меня, а? — устало шепчу я, поднимая глаза. — Хочешь, правду скажу? Ты меня та-а-ак заебал. То, что ты постоянно торчишь где-то рядом непонятно для чего.

— А как ты меня достала — не описать, — парирует он, удерживая мой взгляд. — Знала бы ты, сколько раз я жалел, что под это твое трудоустройство подписался.

Навалившись на стену всем телом, я беззвучно смеюсь. Я? Достала его? Чем же это, интересно? Тем, что работала сверхурочно и на любую поставленную задачу откликалась, как военная овчарка? Или тем, что не устроила оглушительного скандала, когда он не пришел на мой день рождения, как обещал?

— Да что я тебе вообще сделала?

Тяжело вздохнув, Камиль делает шаг вперед, неожиданно быстро оказываясь совсем близко. Из-за того, что я стою босиком и съежившись, он оказывается выше меня на целую голову.

— Ты мне жизнь усложнила в тысячу раз, — до странности тихо и серьезно говорит он, глядя на меня сверху вниз. — Вроде головой понимаю, что не по пути нам — и все равно. Другая ты… Упрямая, честная, с яйцами. И прибить тебя хочется, и не думать не получается.

Смысл этих слов вливается в меня даже не по слогам, а по буквам. Слишком сильны эмоциональные качели, чтобы так просто в них поверить.

— Скажи, для чего ты приехал, — требую я, глядя ему в глаза.

— Пока по лестнице поднимался, думал, что недоразумение с Элиной надо тебе объяснить. И сказать, что ерундой не занималась и возвращалась на работу.

— Но очевидно, что больше ты об этом не думаешь.

Камиль качает головой.

— Сейчас думаю о другом.

Я поднимаю брови, мол, говори.

Он придвигается ближе, так что теперь я полностью оказываюсь во власти его запаха. Это странно, что какая-то парфюмерная композиция может так быстро оживлять кровь и ускорять биение сердца. Разбитость и эмоциональная апатия исчезают с каждой секундной, наполняя тело первобытным желанием жить.

— Думаю о том, что по тебе соскучился, — говорит Камиль, склонившись над моим лбом.

Я вздрагиваю всем телом, потому что его ладонь ложится мне на бедро и нетерпеливо сдавливает.

— И про то, что прямо сейчас так сильно хочу тебя трахнуть.

Камиль — единственный человек в моей жизни, который способен превратить меня в дуру одним своим присутствием, заставляя совершать абсолютно безбашенные и нелогичные поступки. Единственный человек, рядом с которым мои эмоции способны скакнуть из глубокого минора в высокий мажор и за мгновение вернуться обратно.

Еще минуту назад из-за эмоциональной выпотрошенности у меня не было сил разговаривать, но стоило ему придвинуться ближе и сказать пару интимных фраз, как мое тело ожило и кипит. Хочет меня. Соскучился.

— Можешь засунуть свои хотелки, куда подальше. — Я пытаюсь звучать грубо и с вызовом, но шершавые нотки в голосе не дают сделать этого достаточно правдоподобно.

— Снова дерзишь?

Ничего не ответив, я упираюсь ладонью в руку, лежащую на моем бедре, пытаясь ее откинуть: мол, не думай, что я шучу. Тщетно. Пальцы Камиля вонзились в кожу, как приклеенные.

Нахмурившись, я впиваюсь в него взглядом, призванным выразить все мое возмущение, и замираю, словно загипнотизированная. Глаза Камиля смотрят в мои, расширенные и полные нетерпения, от его тела исходит жар. Он не шевелится, не пытается меня лапать — просто смотрит, словно проверяя силу своего влияния на меня. Будто рассчитывает, что сгорающий между нами кислород заставит меня сдаться. И самое паршивое в этом, что с каждой новой секундой мое желание обжечься об его кожу растет.