Сказки на всякий случай - Клюев Евгений Васильевич. Страница 23

«Никуда она не годится, моя трель, — размышлял он, полёживая на боку где?нибудь в саду. — Какой из меня музыкальный инструмент? Вот Скрипочка?из?Соседнего?Дома — это я понимаю! Она настоящий музыкальный инструмент. Играет по нотам… а я и нот?то никаких не знаю — свищу да свищу… как Бог на душу положит!»

Между тем Скрипочка?из?Соседнего?Дома постепенно осваивала свой школьный этюд. Не сказать, чтобы он делался от этого прекрасней, однако звучал всё уверенней. И чем уверенней он звучал, тем безнадёжней становилось положение Глиняного Свистка. Да оно и понятно: какой же Глиняный Свисток может тягаться с пусть даже ещё и неумелой Скрипочкой!..

Окрестные птицы, наверное, думали то же самое. Они теперь летали над садом, словно потеряв что?то, и пели все реже и реже. Настало время, когда они совсем перестали петь. И все вокруг сразу забеспокоились: что же это, дескать, случилось с птицами? А птицы тем временем послали в сад одну Несовершеннолетнюю Сойку, которая, осторожно опустившись на краешек стола в саду, сказала:

— Извините, пожалуйста… но тут у вас был где?то очень весёлый Глиняный Свисток с такой… запоминающейся трелью — он, что же, теперь — исчез?

— Он никуда не исчез, — ответили ей. — Вон он и до сих пор лежит на боку на садовой скамеечке, только почему?то уже не свистит… Мы его и продували, и прочищали… и даже, каемся, откололи немножко глины вокруг дырочки, а он как в дырочку воды набрал!

Выслушав этот ответ, Несовершеннолетняя Сойка подлетела к садовой скамеечке и увидела на ней Глиняный Свисток: тот действительно лежал на боку и предавался своим грустным размышлениям.

— Почему Вы больше никогда не свистите? — напрямик спросила его Несовершеннолетняя Сойка.

Глиняный Свисток горестно вздохнул и признался:

— С тех пор как я услышал Скрипочку?из?Соседнего?Дома, я понял, что никакой я не музыкальный инструмент. Музыкальные инструменты играют по нотам — и мелодии их такие замысловатые!..

Несовершеннолетняя Сойка кивнула и отправилась передавать этот ответ своим сородичам. Сородичи Несовершеннолетней Сойки, выслушав Несовершеннолетнюю Сойку, толпой полетели в сад и, собравшись вокруг садовой скамеечки, загалдели:

— Да кто же Вам, дорогой Вы Глиняный Свисток, сказал, что Вы музыкальный инструмент?

— Да кто же Вам, дорогой Вы Глиняный Свисток, сказал, что Вы должны свистеть по нотам?

— Да кто же Вам, дорогой Вы Глиняный Свисток, сказал, что Ваш свист должен быть замысловатым?

Глиняный Свисток не знал, что отвечать, он только глубже и глубже задумывался. А потом в отчаянии признался:

— Но я же свищу как Бог на душу положит!

— А как же иначе?то можно? — удивились сородичи Несовершеннолетней Сойки. — И мы ведь точно так же поём — как Бог на душу положит… а вот Скрипочка?из?Соседнего?Дома, как бы хороша ни была, вовсе не поёт и не свистит. Она музыкальный инструмент, а значит, исполняет мелодию… разве Вы не понимаете, что это же совсем другое?

— Ну?ка, задайте?ка нам тон, — попросила вдруг Несовершеннолетняя Сойка, — а то мы без Вас тут совсем петь перестали!

Глиняный Свисток с недоверием посмотрел на неё и осторожно выдал свою единственную, но на редкость красивую трель. И вслед за этим голоса птиц зазвучали над садом, а все вокруг облегчённо вздохнули и сказали:

— Вот и слава Богу!

Глиняный Свисток и птицы распевали до вечера, а Скрипочка?из?Соседнего?Дома молчала и восхищённо слушала. Она была не очень умелая, но очень умная Скрипочка, которая прекрасно понимала, что ей, музыкальному инструменту, никогда не повторить того, что умеет природа.

ДОРОЖКА, ПОСЫПАННАЯ ГРАВИЕМ

Ох и любила же шуршать Дорожка?Посыпанная?Гравием! Стоило только кому?нибудь — просто?таки всё равно кому! — ступить на неё и сделать первый шаг, как она тут же принималась шуршать — и так шумно шуршать, так весело, словно до этого только и дожидалась случайного какого?нибудь пешехода. Кусты Жасмина тотчас шарахались в сторону, всем своим видом желая показать, что уж они?то к этим сомнительным звукам никакого отношения не имеют. Кусты Жасмина, между прочим, тоже умели шуршать, но шуршали только от дуновения ветра или оттого, что кто?то случайно задевал их… причем шорох Кустов Жасмина был лёгким и еле слышным.

Сами Кусты Жасмина считали, что Дорожка?Посыпанная?Гравием шуршит совершенно неправильно и что если кто?то и понимает в шуршании, так это только они, Кусты Жасмина.

— До чего же вульгарно шуршит эта Дорожка?Посыпанная?Гравием, — то и дело шушукались они между собой, да только Дорожка?Посыпанная?Гравием не понимала, о чём они… она не умела шушукаться, а умела только шуршать — шумно и весело.

— Насыплют на дорогу всякой мелкой дряни, — продолжали шушукаться Кусты Жасмина, — и эту вот дрянь хлебом не корми — дай привлечь к себе всеобщее внимание! Лежать бы себе тихо, полёживать, словно тебя и на свете нету, так поди ж ты… шума столько, что хоть уши затыкай. А всего?то?навсего гравий… каменная крошка!

— И то правда, — отвечали Кусты Сирени из?за забора: они тоже умели и шуршать, и шушукаться, но в данном случае шушукались — причём с Кустами Жасмина. — Вот возьмите Булыжник на мостовой — он, между прочим, никогда не шуршит!

Кусты Сирени знали, что говорят: они росли по соседству с булыжной мостовой и хорошо изучили повадки Булыжника. Булыжник действительно не шуршал никогда — он вообще был крайне молчалив. Молчалив и терпелив. Только уж если когда по нему тяжёлые грузовики проезжали, он погрохатывал… но тут ведь и любой из нас погрохатывал бы — попробуйте?ка представить себе, что по вам тяжёлый грузовик проезжает! К Булыжнику все относились с крайним почтением, а Кусты Сирени даже частенько говорили:

— Чем крупнее камни, тем они величавее. Трудно вообразить, что какая?нибудь высокая гора возьмёт да и зашуршит — стоит только к ней приблизиться! Такую гору сразу на смех поднимут. Шуршать — это удел мелочи… вроде гравия на дорожках!

А Дорожка?Посыпанная?Гравием знай себе шуршала. И многие в доме, к которому она вела, даже находили это уютным… зашуршит дорожка — и понятно, что кто?то в гости идёт. Открывай дверь да встречай хлебом?солью!

Между прочим, если бы Кусты Жасмина или Кусты Сирени хоть раз прислушались к тому, о чём шуршит Дорожка?Посыпанная?Гравием, они могли бы узнать что?нибудь интересное… да только никогда они к её шуршанию не прислушивались: вот ещё глупости какие — к шуршанию Дорожки?Посыпанной?Гравием прислушиваться! О чём может рассказать каменная крошка, кроме совсем уж ерундовых событий собственной жизни? Валялась где?нибудь кучей, зачерпнули её ковшом экскаватора, загрузили в машину да и свалили около дома. А потом хозяева по всему пути её раскидали… Тут и истории конец! Тоска, а не история.

Нет уж, послушать бы рассказы Булыжника — это дело другое… Он, Булыжник, состоит из ровных таких камней — обточенных временем или морем. Каждый камень когда?то был очень большим, но время или море, медленно снимая слой за слоем, превращали его поверхность в гладкую и бархатистую — как раз такую, какие нужны для того, чтобы по ним хорошо и твёрдо ступала нога человека.

Впрочем, Булыжник молчал и никаких историй не рассказывал — только иногда бранился, когда по нему проезжали тяжёлые грузовики или слишком быстро пробегали туфельки на острых каблучках.

Но однажды Булыжник заговорил. Правда, сказал он совсем не то, чего ожидали от него Кусты Жасмина и Кусты Сирени, а вот что:

— Вы бы, глубокоуважаемые Кусты Жасмина и Кусты Сирени, перестали шушукаться… а то мне из?за вас никогда не слышно, о чём рассказывает Дорожка?Посыпанная?Гравием!

— Да о чём же может рассказывать Дорожка?Посыпанная?Гравием? — рассмеялись Кусты Жасмина и Кусты Сирени. — О чём бы она ни рассказывала, все это недостойно Вашего слуха, дорогой Булыжник!

— Ошибаетесь, — ответил Булыжник. — Так, как вы, могут говорить только те, кто не знает происхождения гравия.